Пискарев ("Невский проспект")
Смотри также Литературные типы произведений Гоголя
Бедный безвестный художник. "Молодой мечтатель, простой как дитя", "тихий, робкий, скромный", "застенчивый", "детски простодушный", "носивший в себе искру таланта", "искры чувства, готовые при удобном случае обратиться в пламя". На работах П. лежал "почти на всем серенький мутный колорит - неизгладимая печать севера". Его таланту, "как растению", "нужен был чистый воздух". "Тихо" любит свое искусство, с истинным наслаждением трудится над своей работой. "Вечно зазовет к себе какую-нибудь нищую старуху и заставит ее просидеть битых часов шесть с тем, чтобы перевести на полотно ее жалкую, бесчувственную мину. Он рисует перспективу своей комнаты, в которой является всякий художественный вздор", и толкует со своими приятелями "о любимом предмете"; у П. "нет" ястребиного взора наблюдателя или соколиного взгляда "кавалерийского офицера", "оттого, что он в одно и то же время видит и ваши черты, и черты какого-нибудь гипсового Геркулеса, стоящего в его комнате; или ему представляется его же собственная картина, которую он еще думает произвесть. От этого он отвечает часто несвязно, иногда невпопад, и мешающиеся в его голове предметы еще более увеличивают его робость". "Звезда и золотой эполет приводят" П. в "такое замешательство, что художники, подобные ему", "невольно понижают цену своих произведений". Даже "во сне, видя себя в толпе, опасается толкнуть" "какого-нибудь тайного советника". Любит "иногда пощеголять, но щегольство это всегда кажется" "слишком резким и несколько походит на заплату": "отличный фрак и запачканный плащ, дорогой бархатный жилет и сюртук весь в красках". - П. "столько же принадлежит к гражданам Петербурга, сколько лицо, являющееся нам в сновидении, принадлежит к существенному миру". "Вечный раздор мечты с существенностью" томит П. Мечты - его "единственное богатство". В них "небо" и "рай". "Жизнь не вместит его". "Вседневное и действительное странно поражало его слух". "Он спал наяву и бодрствовал во сне". "Действительность" для П. "отвратительна". "Что она против мечты?" Действительность: "поручик Пирогов с трубкою", "академический сторож", "комната в сером "мутном" беспорядке". В мечтах, "в прекрасном сне" ему виделась та, которая, "как царица, была всех прекраснее". Между красавицами она была "всех лучше, всех роскошнее и блистательнее одета. Невыразимое, самое тонкое сочетание вкуса разлилось во всем ее уборе, и при всем том она, казалось, вовсе о нем не заботилась, и оно вылилось невольно, само собою. Она и глядела, и не глядела на обступившую толпу зрителей, прекрасные длинные ресницы опустились равнодушно, и сверкающая белизна лица ее еще ослепительнее бросилась в глаза, когда легкая тень осенила при наклоне головы очаровательный лоб ее". Она хотела открыть П. "свою тайну", но "толпа" постоянно разделяла их. "Это была мечта", "прекрасный сон", и напрасно силился П. его продолжить: "она не являлась. Хотя бы на минуту показала прекрасные черты свои, хотя бы на минуту зашумела ее легкая походка, хотя бы ее обнаженная, яркая, как заоблачный снег, рука мелькнула перед ним!" - Красота для П. "божество", "святыня", "она сливается только с одной непорочностью и чистотой". "Один взгляд, один поворот хорошенькой головки красавицы, похожей на Перуджинову Бианку", и "все обратилось в нем в неопределенный трепет", "все чувства его горели, и все перед ним окуталось каким-то туманом". "При виде красоты он не чувствовал никакой земной мысли, он не был разогрет пламенем земной страсти". "Он был в эту минуту чист и непорочен, как девственный юноша, еще дышущий неопределенною потребностью любви". "И то" "доверие" красавицы, которое "возбудило бы в развратном человеке дерзкие помышления, то самое, напротив, еще более освятило их". "Это доверие наложило на него обет строгости рыцарской, обет рабски исполнять все повеления ее. Он только желал, чтоб эти веления были как можно более трудны и неудобоисполняемы, чтобы с большим напряжением сил лететь преодолевать их". "Он чувствовал уже в себе силу и решимость на все". П. узнал "чудесную жизнь в двух минутах"; "это уже не мечта". Он верил и сомневался, стыдился и робел и "дивился своей дерзости": "не во сне ли это все? Ужели та, за один небесный взгляд которой он готов бы был отдать всю жизнь, приблизиться к жилищу которой уже он почитал за неизъяснимое блаженство, ужели та была сейчас так благосклонна и внимательна к нему!" И в "жилище разврата", пред "странным, двусмысленным существом", которое, что бы ни сказало, все "так было глупо, так пошло", П. "стоял неподвижно" и мерил красавицу "с ног до головы изумленными глазами". Ее пребывание "в презренном кругу" П. "казалось необыкновенным". Он готов "был позабыться, как позабывался прежде", но "при виде красоты, тронутой тлетворным дыханием разврата", "бросился бежать со всех ног, как дикая коза". "Разрывающая жалость" овладела П. Он хотел видеть ее "в другом мире", в образе "ангела-хранителя". - Она стала его "прекраснейшею мечтою", "желанным видением". Беспрестанное устремление мыслей к одному наконец взяло такую власть над всем бытием его и воображением, что желанный образ являлся ему почти каждый день, всегда в положении, противоположном действительности, потому что мысли его были совершенно чисты, как мысли ребенка". "Она была его идеалом, его таинственным образом оригинальных мечтательных картин"; ею "он жил так ужасно, так страдательно, так сладко жил". В мечтах он строил "легкомысленные планы". Он думал: "она вовлечена каким-нибудь невольным ужасным случаем в разврат; может быть, движения души ее склонны к раскаянию; может быть, она желала бы сама вырваться из ужасного состояния своего. И неужели равнодушно допустить ее гибель и притом тогда, когда только стоит подать руку, чтобы спасти ее от потопления". "Мысли его простирались еще далее". "Меня никто не знает, - говорил он сам себе, - да и кому какое до меня дело, да и мне тоже нет до них дела. Если она изъявит чистое раскаяние и переменит жизнь свою, я женюсь тогда на ней. Я должен на ней жениться и, верно, сделаю гораздо лучше, нежели многие, которые женятся на своих ключницах и даже часто на самых презренных тварях. Но мой подвиг будет бескорыстен и, может быть, даже велик. Я возвращу миру прекраснейшее его украшение!" - "Вас ненавидеть? Мне?" - повторял он во сне. "Сновидения сделались его болезнью и, чтобы восстановить сон, он прибегнул к опиуму. За порцию опиума он даже обещал персиянину нарисовать красавицу, "чтобы брови были черные, и очи большие, как маслины..." "Во сне он искал ее как божество", "но все поиски оставались тщетными". "Где же она? дайте ее мне! о, я не могу жить, не взглянувши на нее". "Коснуться бы только ее - и ничего больше. Никаких других желаний - они все дерзки". "И просыпался, растроганный, растерзанный, с слезами на глазах". - "Лучше бы ты вовсе не существовала, не жила в мире, а была бы создание вдохновенного художника! Я бы не отходил от холста, я бы вечно глядел на тебя и целовал бы тебя, я бы жил и дышал тобою". И даже тогда, когда, при втором свидании, она "показала ему, как в панораме, всю жизнь свою", П., "скрепившись сердцем, решился попробовать", "не будут ли иметь над нею действия его увещания. Собравшись с духом, он дрожащим и вместе пламенным голосом начал представлять ей ужасное ее положение". В своих сновидениях он видел ее своею женою. "Она сидела возле него", "в ее глазах, томных, усталых, написано было бремя блаженства: все в комнате его дышало раем; было так светло, так убрано. Создатель! она склонила к нему на грудь прелестную свою головку... Лучшего сна он еще никогда не видывал". И наяву, стоя перед красавицей, П. говорил ей, что хочет видеть ее своею женою и вместе начать новую жизнь. - "Нет ничего приятнее, как быть обязану во всем самому себе, - говорил П. - Я буду сидеть за картинами, ты будешь, сидя возле меня, одушевлять мои труды, вышивать или заниматься другим рукоделием, и мы ни в чем не будем иметь недостатка". Он смотрел на это свидание, как на "подвиг", чувствовал "свежесть на сердце, как выздоравливающий, решившийся выйти в первый раз после продолжительной болезни". И когда "лучший сон" его был, "с выражением какого-то презрения", отвергнут и осмеян, П. "бросился вон", "потерявши мысли и чувства". - "Жертва безумной страсти", П. погиб, перерезав себе горло бритвой.