"Вся власть патриарху"

Какова должна быть конструкция временной власти, общей для всей России?

Вот вопрос, который стоит сейчас перед нами и перед союзниками.

Орудие этой власти не вызывает сомнений - это Добровольческая армия. Но она только орудие. Так она определила самое себя, утверждая свою беспартийность, смиренно признавая себя "lа grande Muette" - великой политической Молчальницей. По нынешнему времени это самая трудная задача, и еще неизвестно, как Добровольческой армии удастся справиться с нею. Но в то же время положительное разрешение ее глубоко необходимо, потому что сейчас все русские политические партии, последовательно берясь одна за другой за политическое водительство России, скомпрометировали себя окончательно и безнадежно. Каждая обнаружила свою непригодность по-своему и в своем круге, но одинаково наглядно и ярко.

Каждая - за исключением большевиков, - но их цели и побуждения были иные. Поэтому все попытки образования единой Директории путем соглашения различных политических партий обречены на неудачу или на бессилие. Русские партии за время революции ничему не научились и ничего не поняли.

При таком положении вещей, естественно, напрашивается самое упрощенное разрешение вопроса - военная диктатура.

Но Наполеона у нас не предвидится. Да и где же наша Корсика - Грузия, Армения, Монголия? Для нашей диктатуры постулируется хороший боевой генерал - храбрый и решительный, и не политик. Последнее существенно важно, потому что он должен быть послушным орудием союзников.

Нужен честный Коллеоне, но отнюдь не Гаттамелата. Но такой диктатор только подставное лицо без инициативы. А между тем для союзников разобраться самим во внутренних русских делах и навести порядок - задача совершенно непосильная. Мы и сами-то в них ничего не можем понять разумом, а только интуицией да верой (по словам поэта), так куда же французам да англичанам разобраться, когда славянский душевный мир и в самых спокойных своих состояниях представлял для них неразрешимые психологические загадки.

Поэтому идея военной диктатуры как общерусской переходной власти отпадает, хотя, по всей вероятности, она частично и осуществится в виде того или иного фантоша в типе Сулькевича или Скоропадского.

Но какова же, все-таки, должна быть истинная предстательствующая власть воскресающей России?

Ответ на это надо искать в прошлых веках русской истории.

В жизни народов есть смутные эпохи, когда они погружаются в периоды государственного сна и хаоса и выходят из них, повторяя вкратце основные творческие моменты своей прошлой истории. Так было в эпоху "Смутного времени", таково же положение России и теперь.

Мы проходим сквозь все разрушительные стихии русской истории - разиновщину, пугачевщину, к которым мы сами присоединили, как новый знак, "азефовщину". А в ближайшем будущем нам предстоит еще пройти сквозь "самозванщину", которой будет отдан 1919 год (лже-Николаи) и период после 1922 года (совершеннолетие всех лже-Алексеев). И снова для нас должна повториться эпоха московского собирания русских земель. И нет сомнения, что при этом проявятся старые зиждительные силы Русской Истории. Сила, объединившая русскую землю вокруг Москвы, была не только в московском скопидомстве "Золотого мешка" - Калиты, но и в морально-духовной силе, которая шла от св. Сергия Радонежского, из Троицкой лавры, из деятельности московских митрополитов и патриархов.

его, интуитивно повинуясь скрытому гению русской истории. При развале русского государства патриарх, естественно, становится духовным главой России.

Как в то время, когда насущной исторической задачей момента было разрушение России, проводимое последовательно и неуклонно по гениальным планам германского Генерального штаба, лозунг момента был прекрасно формулирован Лениным в его книге "Вся власть - Советам!", так теперь, когда дело идет о воссоздании единой России, лозунгом должна стать формула: "Вся власть Патриарху".

<дано> право созвания "Земского собора", он предлагает Собору возможные формы постоянной власти, он благословляет власть, утвержденную Собором.

Это все вполне согласуется с исторической ролью патриарха, который всегда принимал на себя временный распорядок светскими делами в эпохи смут и междуцарствий. Так же исторически неизбежно, что патриарх созывает не "Учредительное собрание", которое не может быть ничем иным, как совокупностью тех же самых безнадежно скомпрометированных политических лидеров, только в новых числовых соотношениях, а "Земский собор", избранный не по партийным спискам, а по индивидуальностям, базируясь на доверии народа к отдельным лицам, характерам и именам.

Такой путь образования центральной российской власти неизбежно постулируется из всех прецедентов русской истории, если только сейчас дело идет о действительном воссоздании единой России, а не об углублении ее развала.