Дума
В жизни своей и своего поколения Лермонтов не видел ничего великого — ни подвигов, ни актов гражданской доблести, ни самопожертвования ради других людей или Отчизны. Жизнь, по его мнению, протекала однообразно и скучно. Такая участь не удовлетворяла поэта. Он винил в этом и общество, и себя, и поколение, и весь миропорядок. Об этом и написана «Дума» (1838).
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее — иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
Как пир на празднике чужом.
К добру и злу постыдно равнодушны,
В начале поприща мы вянем без борьбы;
Перед опасностью позорно-малодушны
И перед властию — презренные рабы.
Так тощий плод, до времени созрелый,
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,
Висит между цветов, пришлец осиротелый,
И час их красоты — его паденья час!
Мы иссушили ум наукою бесплодной,
Тая завистливо от ближних и друзей
Надежды лучшие и голос благородный
Неверием осмеянных страстей.
Но юных сил мы тем не сберегли;
Из каждой радости, бояся пресыщенья,
Мы лучший сок навеки извлекли.
Мечты поэзии, создания искусства
Восторгом сладостным наш ум не шевелят;
Мы жадно бережем в груди остаток чувства —
Зарытый скупостью и бесполезный клад.
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.
И предков скучны нам роскошные забавы,
Их добросовестный, ребяческий разврат;
И к гробу мы спешим без счастья и без славы,
Глядя насмешливо назад.
Толпой угрюмою и скоро позабытой
Над миром мы пройдем без шума и следа,
Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
Ни гением начатого труда.
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом,
Над промотавшимся отцом.
Элегия «Дума»
В современном мире поэт не видит напряженных страстей, энергии. Знаменитая элегия «Дума» прозвучала как бы проклятием, похоронной песнью потерянному поколению. Трусость выдвигается причиной рабства, рабство — следствием бездействия. Свойства поколения обнажены с беспощадной трезвостью. Лермонтов стремился сохранить сдержанную сосредоточенность и не дать волю эмоциям, которые переполняли его. Но за этой сдержанностью чувствуется, что поэт исполнен негодования, которое временами вырывается наружу в откровенно оценочных эпитетах: «постыдно равнодушны», «позорно малодушны», «презренные рабы». Внутри единой и цельной поэтической мысли живет напряженный конфликт между сдержанностью тона и взволнованностью:
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.
подчеркнута поэтическими формулами, тяготеющими к афористичности1 («Печально я гляжу на наше поколенье!», «К добру и злу постыдно равнодушны...», «И ненавидим мы, и любим мы случайно...» и др.). Но каждая законченная в смысловом и интонационном значении часть не вмещает всей авторской эмоции, которая как бы разрывает их рамки.
Основную эмоционально-смысловую нагрузку в первой части несут слова, освещенные традицией элегического романтизма: «печально», «состарится», «томит», «вянем». Другой стилистический пласт — слова философского и отчасти общественно-политического содержания: «познанья», «сомненья», «бездействии», «добру и злу», «борьбы», «властию», «рабы». Они придают элегии характер философского размышления2. На этом фоне интонационно-выразительно звучат слова ораторского стиля: «постыдно», «позорно», «презренные». Они подготавливают высокую романтическую ноту:
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,
Висит между цветов, пришлец осиротелый,
И час их красоты — его паденья час!
Во второй части слова ораторского стиля отсутствуют. Выразительный эффект достигается игрой поэтических и прозаических оборотов: «мечты поэзии», «создания искусства», «восторгом сладостным», «чаши наслажденья» и «остаток», «касались». Сюда же нужно отнести упо- требление контрастных понятий и слов («ненавидим» — «любим», «ни злобе» — «ни любви», «холод» — «огонь», «забавы» — «разврат», «спешим» — «назад», «к гробу» — «насмешливо», «царствует» (т. е. величаво-спокойно господствует) — «кипит»). Лермонтов последовательно снимает покров романтики с поколения.
«ни мысли плодовитой», «ни гением начатого труда», «судья», «гражданин», «потомок», «оскорбит», «презрительным»). Здесь уже совершенно нет былой элегичности. Вместо нее — бытовой, обыденный план («Насмешкой горькою обманутого сына/ Над промотавшимся отцом»). Чем дальше развенчивается поколение, тем прозаичнее стиль. Последнее сравнение передает ироническую и горькую правду о поколении, жизнь которого протекает пошло, безрадостно. В этом заключается его общественная трагедия. Однако моральная опустошенность поколения по контрасту вызывает представление о высоте лермонтовских запросов к жизни и глубину его понимания современности.
«Думе» различных стилистических пластов, смена интонаций свидетельствуют о жанровом своеобразии стихотворения. В «Думе» совмещены признаки различных жанров — «унылой» и философской элегии, гражданской оды, высокой сатиры.
Память о том или ином жанре вызывается словом и стилем. Лермонтов, подобно Пушкину, мыслит уже не жанрами и их признаками, а стилями. Этот переход от мышления жанрами к мышлению стилями характеризует развитие русской литературы от начала XIX века к его концу.
Сложность лермонтовской позиции в «Думе» заключается в том, что поколение осуждается личностью, которая не отделяет себя от поколения. Лермонтов чувствовал, что и он заражен неверием в лучшее, что и его чувства становятся холодными, что и он не испытывает надежд на счастье.
Примечания
1
2 Философское размышление — богатое глубокими, обобщающими мыслями.