Литература. 8 класс (1 часть). Мцыри

Немного лет тому назад,
Там, где сливаяся шумят
Обнявшись, будто две сестры,
Струи Арагвы и Куры,
Был монастырь. Из-за горы
И нынче видит пешеход
Столбы обрушенных ворот,
И башни, и церковный свод;
Но не курится уж под ним
Кадильниц^[3] благовонный дым,
Не слышно пенье в поздний час
Молящих иноков за нас.
Теперь один старик седой,
Развалин страж полуживой,
Людьми и смертию забыт,

Которых надпись говорит
О славе прошлой – и о том,
Как удручен своим венцом,
Такой-то царь, в такой-то год,
Вручал России свой народ.
И божья благодать сошла
На Грузию! – она цвела
С тех пор в тени своих садов,
Не опасаяся врагов,
За гранью дружеских штыков.

Однажды русский генерал
Из гор к Тифлису проезжал;
Ребенка пленного он вез.
Тот занемог, не перенес
Трудов^[4] далекого пути.
Он был, казалось, лет шести;
Как серна гор, пуглив и дик
И слаб и гибок, как тростник.

Развил тогда могучий дух
Его отцов. Без жалоб он
Томился – даже слабый стон
Из детских губ не вылетал,
Он знаком пищу отвергал,
И тихо, гордо умирал.
Из жалости один монах
Больного призрел, и в стенах
Хранительных остался он
Искусством дружеским спасен.
Но, чужд ребяческих утех,
Сначала бегал он от всех,
Бродил безмолвен, одинок,
Смотрел вздыхая на восток,
Томим неясною тоской
По стороне своей родной.
Но после к плену он привык,
Стал понимать чужой язык,
Был окрещен святым отцом,

Уже хотел во цвете лет
Изречь монашеский обет^[5],
Как вдруг однажды он исчез
Осенней ночью. Темный лес
Тянулся по горам кругом.
Три дня все поиски по нем
Напрасны были, но потом
Его в степи без чувств нашли
И вновь в обитель принесли;
Он страшно бледен был и худ
И слаб, как будто долгий труд,
Болезнь иль голод испытал.
Он на допрос не отвечал,
И с каждым днем приметно вял;
И близок стал его конец.
Тогда пришел к нему чернец
С увещеваньем и мольбой;
И, гордо выслушав, больной
Привстал, собрав остаток сил,

«Ты слушать исповедь мою
Сюда пришел, благодарю.
Всё лучше перед кем-нибудь
Словами облегчить мне грудь;
Но людям я не делал зла,
И потому мои дела
Не много пользы вам узнать;
А душу можно ль рассказать?
Я мало жил, и жил в плену.
Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы, если б мог.
Я знал одной лишь думы власть,
Одну – но пламенную страсть:
Она, как червь, во мне жила,
Изгрызла душу и сожгла.
Она мечты мои звала
От келий душных и молитв
В тот чудный мир тревог и битв,

Где люди вольны, как орлы.
Я эту страсть во тьме ночной
Вскормил слезами и тоской;
Ее пред небом и землей
Я ныне громко признаю
И о прощеньи не молю.

«Старик! я слышал много раз,
Что ты меня от смерти спас —
Зачем? … угрюм и одинок,
Грозой оторванный листок,
Я вырос в сумрачных стенах,
Душой дитя, судьбой монах.
Я никому не мог сказать
Священных слов – «отец» и «мать».
Конечно, ты хотел, старик,
Чтоб я в обители отвык
От этих сладостных имен.
Напрасно: звук их был рожден
Со мной. Я видел у других

А у себя не находил
Не только милых душ – могил!
Тогда, пустых не тратя слез,
В душе я клятву произнес:
Хотя на миг когда-нибудь
Мою пылающую грудь
Прижать с тоской к груди другой,
Хоть незнакомой, но родной.
Увы, теперь мечтанья те
Погибли в полной красоте,
И я, как жил, в земле чужой
Умру рабом и сиротой.

«Меня могила не страшит:
Там, говорят, страданье спит
В холодной, вечной тишине;
Но с жизнью жаль расстаться мне.
Я молод, молод… Знал ли ты
Разгульной юности мечты?
Или не знал, или забыл,

Как сердце билося живей
При виде солнца и полей
С высокой башни угловой,
Где воздух свеж и где порой
В глубокой скважине стены,
Дитя неведомой страны,
Прижавшись, голубь молодой
Сидит, испуганный грозой?
Пускай теперь прекрасный свет
Тебе постыл: ты слаб, ты сед,
И от желаний ты отвык.
Что за нужда? Ты жил, старик!
Тебе есть в мире что забыть,
Ты жил, – я также мог бы жить!

«Ты хочешь знать, что видел я
На воле? – Пышные поля,
Холмы, покрытые венцом
Дерев, разросшихся кругом,
Шумящих свежею толпой,

Я видел груды темных скал,
Когда поток их разделял,
И думы их я угадал:
Мне было свыше то дано!
Простерты в воздухе давно
Объятья каменные их,
И жаждут встречи каждый миг;
Но дни бегут, бегут года —
Им не сойтися никогда!
Я видел горные хребты,
Причудливые как мечты,
Когда в час утренней зари
Курилися, как алтари,
Их выси в небе голубом,
И облачко за облачком,
Покинув тайный свой ночлег,
К востоку направляло бег —
Как будто белый караван
Залетных птиц из дальних стран!

В снегах, горящих как алмаз,
Седой, незыблемый Кавказ;
И было сердцу моему
Легко, не знаю почему.
Мне тайный голос говорил,
Что некогда и я там жил,
И стало в памяти моей
Прошедшее ясней, ясней.

«И вспомнил я отцовский дом,
Ущелье наше, и кругом
В тени рассыпанный аул;
Мне слышался вечерний гул
Домой бегущих табунов
И дальний лай знакомых псов.
Я помнил смуглых стариков,
При свете лунных вечеров
Против отцовского крыльца
Сидевших с важностью лица;
И блеск оправленных ножон
… и как сон
Всё это смутной чередой
Вдруг пробегало предо мной.
А мой отец? он как живой
В своей одежде боевой
Являлся мне, и помнил я
Кольчуги звон, и блеск ружья,
И гордый непреклонный взор,
И молодых моих сестер…
Лучи их сладостных очей
И звук их песен и речей
Над колыбелию моей…
В ущельи там бежал поток,
Он шумен был, но не глубок;
К нему, на золотой песок,
Играть я в полдень уходил
И взором ласточек следил,
Когда они, перед дождем,
Волны касалися крылом.
И вспомнил я наш мирный дом

Рассказы долгие о том,
Как жили люди прежних дней,
Когда был мир еще пышней.

«Ты хочешь знать, что делал я
На воле? Жил – и жизнь моя
Без этих трех блаженных дней
Была б печальней и мрачней
Бессильной старости твоей.
Давным-давно задумал я
Взглянуть на дальние поля,
Узнать, прекрасна ли земля,
Узнать, для воли иль тюрьмы
На этот свет родимся мы.
И в час ночной, ужасный час,
Когда гроза пугала вас,
Когда, столпясь при алтаре^[6],
Вы ниц^[7] лежали на земле,
Я убежал. О, я как брат

Глазами тучи я следил,
Рукою молнию ловил…
Скажи мне, что средь этих стен
Могли бы дать вы мне взамен
Той дружбы краткой, но живой,
Меж бурным сердцем и грозой?..

«Бежал я долго – где, куда,
Не знаю! ни одна звезда
Не озаряла трудный путь.
Мне было весело вдохнуть
В мою измученную грудь
Ночную свежесть тех лесов,
И только. Много я часов
Бежал, и наконец, устав,
Прилег между высоких трав;
Прислушался: погони нет.
Гроза утихла. Бледный свет
Тянулся длинной полосой
Меж темным небом и землей,

На ней зубцы далеких гор;
Недвижим, молча я лежал.
Порой в ущелии шакал
Кричал и плакал, как дитя,
И гладкой чешуей блестя,
Змея скользила меж камней;
Но страх не сжал души моей:
Я сам, как зверь, был чужд людей
И полз и прятался, как змей.

«Внизу глубоко подо мной
Поток, усиленный грозой,
Шумел, и шум его глухой
Сердитых сотне голосов
Подобился. Хотя без слов,
Мне внятен был тот разговор,
Немолчный ропот, вечный спор
С упрямой грудою камней.
То вдруг стихал он, то сильней
Он раздавался в тишине;

Запели птички, и восток
Озолотился; ветерок
Сырые шевельнул листы;
Дохнули сонные цветы,
И, как они, навстречу дню,
Я поднял голову мою…
Я осмотрелся; не таю:
Мне стало страшно; на краю
Грозящей бездны я лежал,
Где выл, крутясь, сердитый вал;
Туда вели ступени скал;
Но лишь злой дух по ним шагал,
Когда, низверженный с небес,
В подземной пропасти исчез^[8].

«Кругом меня цвел божий сад;
Растений радужный наряд
Хранил следы небесных слез,
И кудри виноградных лоз
Вились, красуясь меж дерев

И грозды полные на них,
Серег подобье дорогих,
Висели пышно, и порой
К ним птиц летал пугливый рой.
И снова я к земле припал,
И снова вслушиваться стал
К волшебным, странным голосам;
Они шептались по кустам,
Как будто речь свою вели
О тайнах неба и земли;
И все природы голоса
Сливались тут; не раздался
В торжественный хваленья час
Лишь человека гордый глас.
Всё, что я чувствовал тогда,
Те думы – им уж нет следа;
Но я б желал их рассказать,
Чтоб жить, хоть мысленно, опять.
В то утро был небесный свод

Прилежный взор следить бы мог;
Он так прозрачно был глубок,
Так полон ровной синевой!
Я в нем глазами и душой
Тонул, пока полдневный зной
Мои мечты не разогнал,
И жаждой я томиться стал.

«Тогда к потоку с высоты,
Держась за гибкие кусты,
С плиты на плиту я, как мог,
Спускаться начал. Из-под ног
Сорвавшись, камень иногда
Катился вниз – за ним бразда
Дымилась, прах^[9] вился столбом;
Гудя и прыгая, потом
Он поглощаем был волной;
И я висел над глубиной,
Но юность вольная сильна,

Лишь только я с крутых высот
Спустился, свежесть горных вод
Повеяла навстречу мне,
И жадно я припал к волне.
Вдруг голос – легкий шум шагов…
Мгновенно скрывшись меж кустов,
Невольным трепетом объят,
Я поднял боязливый взгляд,
И жадно вслушиваться стал.
И ближе, ближе всё звучал
Грузинки голос молодой,
Так безыскусственно живой,
Так сладко вольный, будто он
Лишь звуки дружеских имен
Произносить был приучен.
Простая песня то была,
Но в мысль она мне залегла,
И мне, лишь сумрак настает,
Незримый дух ее поет.

«Держа кувшин над головой,
Грузинка узкою тропой
Сходила к берегу. Порой
Она скользила меж камней,
Смеясь неловкости своей.
И беден был ее наряд;
И шла она легко, назад
Изгибы длинные чадры^[10]
Откинув. Летние жары
Покрыли тенью золотой
Лицо и грудь ее; и зной
Дышал от уст ее и щек.
И мрак очей был так глубок,
Так полон тайнами любви,
Что думы пылкие мои
Смутились. Помню только я
Кувшина звон, – когда струя
Вливалась медленно в него,
И шорох… больше ничего.
Когда же я очнулся вновь

Она была уж далеко;
И шла хоть тише, – но легко,
Стройна под ношею своей,
Как тополь, царь ее полей!
Недалеко, в прохладной мгле,
Казалось приросли к скале
Две сакли дружною четой;
Над плоской кровлею одной
Дымок струился голубой.
Я вижу будто бы теперь,
Как отперлась тихонько дверь…
И затворилася опять!..
Тебе, я знаю, не понять
Мою тоску, мою печаль;
И если б мог, – мне было б жаль:
Воспоминанья тех минут
Во мне, со мной пускай умрут.

«Трудами ночи изнурен,
Я лег в тени. Отрадный сон
…
И снова видел я во сне
Грузинки образ молодой.
И странной, сладкою тоской
Опять моя заныла грудь.
Я долго силился вздохнуть —
И пробудился. Уж луна
Вверху сияла, и одна
Лишь тучка кралася за ней
Как за добычею своей,
Объятья жадные раскрыв.
Мир темен был и молчалив;
Лишь серебристой бахромой
Вершины цепи снеговой
Вдали сверкали предо мной,
Да в берега плескал поток.
В знакомой сакле огонек
То трепетал, то снова гас:
На небесах в полночный час
Так гаснет яркая звезда!
… но я туда
Взойти не смел. Я цель одну,
Пройти в родимую страну,
Имел в душе, – и превозмог
Страданье голода, как мог.
И вот дорогою прямой
Пустился, робкий и немой.
Но скоро в глубине лесной
Из виду горы потерял
И тут с пути сбиваться стал.

«Напрасно в бешенстве, порой,
Я рвал отчаянной рукой
Терновник^[11], спутанный плющом:
Всё лес был, вечный лес кругом,
Страшней и гуще каждый час;
И миллионом черных глаз
Смотрела ночи темнота
Сквозь ветви каждого куста…
Моя кружилась голова;

Но даже на краю небес
Всё тот же был зубчатый лес.
Тогда на землю я упал;
И в исступлении рыдал,
И грыз сырую грудь земли,
И слезы, слезы потекли
В нее горючею росой…
Но верь мне, помощи людской
Я не желал… Я был чужой
Для них навек, как зверь степной;
И если б хоть минутный крик
Мне изменил – клянусь, старик,
Я б вырвал слабый мой язык.

«Ты помнишь детские года:
Слезы не знал я никогда;
Но тут я плакал без стыда.
Кто видеть мог? Лишь темный лес,
Да месяц, плывший средь небес!
Озарена его лучом,

Непроницаемой стеной
Окружена, передо мной
Была поляна. Вдруг по ней
Мелькнула тень, и двух огней
Промчались искры… и потом
Какой-то зверь одним прыжком
Из чащи выскочил и лег,
Играя навзничь на песок.
То был пустыни вечный гость —
Могучий барс. Сырую кость
Он грыз и весело визжал;
То взор кровавый устремлял,
Мотая ласково хвостом,
На полный месяц, – и на нем
Шерсть отливалась серебром.
Я ждал, схватив рогатый сук,
Минуту битвы; сердце вдруг
Зажглося жаждою борьбы
И крови… да, рука судьбы
…
Но нынче я уверен в том,
Что быть бы мог в краю отцов
Не из последних удальцов.

«Я ждал. И вот в тени ночной
Врага почуял он, и вой
Протяжный, жалобный, как стон,
Раздался вдруг… и начал он
Сердито лапой рыть песок,
Встал на дыбы, потом прилег,
И первый бешеный скачок
Мне страшной смертию грозил…
Но я его предупредил.
Удар мой верен был и скор.
Надежный сук мой, как топор,
Широкий лоб его рассек…
Он застонал, как человек,
И опрокинулся. Но вновь,
Хотя лила из раны кровь
Густой, широкою волной,

«Ко мне он кинулся на грудь;
Но в горло я успел воткнуть
И там два раза повернуть
Мое оружье… Он завыл,
Рванулся из последних сил,
И мы, сплетясь, как пара змей,
Обнявшись крепче двух друзей,
Упали разом, и во мгле
Бой продолжался на земле.
И я был страшен в этот миг;
Как барс пустынный, зол и дик,
Я пламенел, визжал, как он;
Как будто сам я был рожден
В семействе барсов и волков
Под свежим пологом лесов.
Казалось, что слова людей
Забыл я – и в груди моей
Родился тот ужасный крик,
Как будто с детства мой язык
…
Но враг мой стал изнемогать,
Метаться, медленней дышать,
Сдавил меня в последний раз…
Зрачки его недвижных глаз
Блеснули грозно – и потом
Закрылись тихо вечным сном;
Но с торжествующим врагом
Он встретил смерть лицом к лицу,
Как в битве следует бойцу!..

«Ты видишь на груди моей
Следы глубокие когтей;
Еще они не заросли
И не закрылись; но земли
Сырой покров их освежит,
И смерть навеки заживит.
О них тогда я позабыл,
И, вновь собрав остаток сил,
Побрел я в глубине лесной…
Но тщетно спорил я с судьбой:

«Я вышел из лесу. И вот
Проснулся день, и хоровод
Светил напутственных исчез
В его лучах. Туманный лес
Заговорил. Вдали аул
Куриться начал. Смутный гул
В долине с ветром пробежал…
Я сел и вслушиваться стал;
Но смолк он вместе с ветерком.
И кинул взоры я кругом:
Тот край, казалось, мне знаком.
И страшно было мне, понять
Не мог я долго, что опять
Вернулся я к тюрьме моей;
Что бесполезно столько дней
Я тайный замысел ласкал,
Терпел, томился и страдал,
И всё зачем?.. Чтоб в цвете лет,

При звучном ропоте дубрав,
Блаженство вольности познав,
Унесть в могилу за собой
Тоску по родине святой,
Надежд обманутых укор
И вашей жалости позор!..
Еще в сомненье погружен,
Я думал – это страшный сон…
Вдруг дальний колокола звон
Раздался снова в тишине
И тут всё ясно стало мне…
О! я узнал его тотчас!
Он с детских глаз уже не раз
Сгонял виденья снов живых
Про милых ближних и родных,
Про волю дикую степей,
Про легких, бешеных коней,
Про битвы чудные меж скал,
Где всех один я побеждал!..

Казалось, звон тот выходил
Из сердца – будто кто-нибудь
Железом ударял мне в грудь.
И смутно понял я тогда,
Что мне на родину следа
Не проложить уж никогда.

«Да, заслужил я жребий мой!
Могучий конь в степи чужой,
Плохого сбросив седока,
На родину издалека
Найдет прямой и краткий путь…
Что я пред ним? Напрасно грудь
Полна желаньем и тоской:
То жар бессильный и пустой,
Игра мечты, болезнь ума.
На мне печать свою тюрьма
Оставила… Таков цветок
Темничный: вырос одинок
И бледен он меж плит сырых,

Не распускал, всё ждал лучей
Живительных. И много дней
Прошло, и добрая рука
Печалью тронулась цветка,
И был он в сад перенесен,
В соседство роз. Со всех сторон
Дышала сладость бытия…
Но что ж? Едва взошла заря,
Палящий луч ее обжог
В тюрьме воспитанный цветок…

«И как его, палил меня
Огонь безжалостного дня.
Напрасно прятал я в траву
Мою усталую главу;
Иссохший лист ее венцом
Терновым над моим челом
Свивался, и в лицо огнем
Сама земля дышала мне.
Сверкая быстро в вышине,

Струился пар. Мир божий спал
В оцепенении глухом
Отчаянья тяжелым сном.
Хотя бы крикнул коростель,
Иль стрекозы живая трель
Послышалась, или ручья
Ребячий лепет… Лишь змея,
Сухим бурьяном шелестя,
Сверкая желтою спиной,
Как будто надписью златой
Покрытый донизу клинок,
Браздя рассыпчатый песок,
Скользила бережно; потом,
Играя, нежася на нем,
Тройным свивалася кольцом;
То, будто вдруг обожжена,
Металась, прыгала она
И в дальних пряталась кустах…

«И было всё на небесах

Вдали чернели две горы,
Наш монастырь из-за одной
Сверкал зубчатою стеной.
Внизу Арагва и Кура,
Обвив каймой из серебра
Подошвы свежих островов,
По корням шепчущих кустов
Бежали дружно и легко…
До них мне было далеко!
Хотел я встать – передо мной
Всё закружилось с быстротой;
Хотел кричать – язык сухой
Беззвучен и недвижим был…
Я умирал. Меня томил
Предсмертный бред.
Казалось мне,
Что я лежу на влажном дне
Глубокой речки – и была
Кругом таинственная мгла.

Как лед холодная струя
Журча вливалася мне в грудь…
И я боялся лишь заснуть,
Так было сладко, любо мне…
А надо мною в вышине
Волна теснилася к волне,
И солнце сквозь хрусталь волны
Сияло сладостней луны…
И рыбок пестрые стада
В лучах играли иногда.
И помню я одну из них:
Она приветливей других
Ко мне ласкалась. Чешуей
Была покрыта золотой
Ее спина. Она вилась
Над головой моей не раз,
И взор ее зеленых глаз
Был грустно нежен и глубок…
И надивиться я не мог:

Мне речи странные шептал,
И пел, и снова замолкал.

И долго, долго слушал я;

Сливала тихий ропот свой
С словами рыбки золотой.
Тут я забылся. Божий свет
В глазах угас. Безумный бред
Бессилью тела уступил…

«Так я найдëн и поднят был…
Ты остальное знаешь сам.
Я кончил. Верь моим словам
Или не верь, мне всё равно.

Мой труп холодный и немой
Не будет тлеть в земле родной,
И повесть горьких мук моих
Не призовет меж стен глухих

На имя темное мое.

«Прощай, отец… дай руку мне;
Ты чувствуешь, моя в огне…
Знай, этот пламень с юных дней

Но ныне пищи нет ему,
И он прожег свою тюрьму
И возвратится вновь к тому,
Кто всем законной чередой
…
Но что мне в том? – пускай в раю,
В святом, заоблачном краю
Мой дух найдет себе приют…
Увы! – за несколько минут

Где я в ребячестве играл,
Я б рай и вечность променял…

«Когда я стану умирать,
И, верь, тебе не долго ждать —

В наш сад, в то место, где цвели
Акаций белых два куста…
Трава меж ними так густа,
И свежий воздух так душист,

Играющий на солнце лист!
Там положить вели меня.
Сияньем голубого дня
Упьюся я в последний раз.

Быть может, он с своих высот
Привет прощальный мне пришлет,
Пришлет с прохладным ветерком…
И близ меня перед концом

И стану думать я, что друг
Иль брат, склонившись надо мной,
Отер внимательной рукой
С лица кончины хладный пот,

Он мне про милую страну…
И с этой мыслью я засну,
И никого не прокляну!»

1. Какова основная художественная мысль поэмы «Мцыри»? Как вы объясните слово «исповедь»?

2. Какие чувства и настроения Мцыри передаются в актёрском чтении Николаем Лазаревым?

3. Какие интонации преобладают при чтении поэмы: торжественные, грустные, радостные? С какими чувствами это связано?

4. Усиливает ли музыка К. Дебюсси ваши впечатления, возникшие при чтении и прослушивании поэмы?

6. В чём смысл сравнения жизни Мцыри в монастыре и на воле? Удалось ли это различие продемонстрировать актёру в чтении?

7. Какую роль играют в поэме картины кавказской природы? Какие литературные приёмы помогли автору показать их, а актёру подчеркнуть интонацией?

8. Выучите наизусть и прочитайте выразительно отрывок из поэмы от слов «Ты слушать исповедь мою...» до слов «Бежал я долго...» или другие отрывки из исповеди Мцыри.

— художественное направление в искусстве и литературе большинства стран Европы, в том числе и России, а также в литературе США.

Общей исторической почвой, на которой возник европейский романтизм, явилась переломная эпоха, связанная с Великой французской революцией (1789), с ощущением безграничной свободы личности и одновременно невозможностью в полной мере осуществить эту свободу в реальной действительности. Таким образом, романтизм изначально противоречив и проявился в литературе именно в этой противоречивости — как очарование возможностями личности, ставшей свободной, и как разочарование личности, не способной на деле воспользоваться свободой для полного и гармоничного расцвета.

Личность и земной мир в лице государства, общества, быта и личность в романтизме — враги, и согласие между ними невозможно. Вместе с тем личность может влиять на внешний мир в положительном или отрицательном смысле, так же, как внешний мир может влиять на личность. Но в ходе всегда непримиримого конфликта личность чаще всего гибнет, оставаясь верной своим убеждениям. Внешний мир может погубить романтического героя, но не может изменить его душу. Он не властен над внутренним содержанием личности.

Таким образом, в романтизме мир и герой резко противопоставлены друг другу. Отсюда возникает основной принцип романтического изображения — контраст, обнажённое и бескомпромиссное столкновение главных героев, которые отстаивают противоположные нравственные ценности. При этом художник- романтик не ставит перед собой задачи точно воспроизвести реальную действительность. Его цель — передать своё отношение к ней, создать свой, вымышленный образ мира, чтобы с помощью контраста героя с окружающей жизнью выразить свой идеал и своё неприятие отрицаемого им мира. Стало быть, события, происходящие в романтических произведениях, важны для раскрытия особенностей личности, которая интересует автора. Художник-романтик, в частности Лермонтов, в разнообразных формах стремится воспроизвести трагедию современного человека и своё отношение к неудовлетворяющей и отвергаемой действительности,

Литература романтизма выдвинула своего героя, чаше всего выражающего авторское отношение к действительности.

Романтическая картина мира контрастна, она представляет собой скопление противоположностей: божественное — дьявольское, возвышенное — низменное, небесное — земное, истинное — ложное и т. д. Романтик находится в вечном противоречии с действительностью. Согласно романтизму мир совершенен и прекрасен как замысел и несовершенен как воплощение. Поэтому истинной родиной для романтика выступает небесный мир, находящийся за гранью мира земного. К этому идеальному миру романтик устремлён всей душой, всем сердцем. От тусклого, унылого, скучного «здесь», от дольнего мира романтик порывается к очаровательному «там», к миру горнему. Так возникает романтическое двоемирие.

Романтический герой неотделим от авторского «я». Именно герой высказывает или выражает своим поведением тайные мысли и чувства автора. Герой романтизма — носитель истинно человеческого нравственного начала, которого лишена действительность. Поэтому для окружающих людей он предстаёт странным. Его странность проступает в портрете (одухотворённая красота, уродство или физическое безобразие, оттеняющее высокую человечность, болезненная бледность, выразительный взгляд необыкновенно умных и проницательных глаз), в поведении (герой поступает не так, как обычные люди, его поведение выбивается из существующих норм и приличий). Так образуется целый ряд романтических типов (наивный чудак, детски простодушный и в глазах общества смешной, трагический одиночка и мечтатель, романтический бродяга или разбойник, разочарованный наблюдатель, демоническая личность, испытывающая трагический разлад с действительностью и самим собой, патриот и гражданин, автобиографический образ, безумный художник, причастный к тайне творчества). Эти романтические герои появляются на фоне особых пейзажей. Природа рисуется романтику вольной стихией, неподвластной человеческому произволу. Поэтому пейзаж всегда таинствен, неопределёнен: чаще всего избираются либо рассвет, либо вечерние сумерки, либо ночь. Романтик предпочитает бурные стихийные проявления природы или покой, а также прихотливую изменчивость состояний природы.

Романтический герой — исключительная и часто таинственная личность, которая пребывает обычно в исключительных обстоятельствах. Столкновение внешних событий перенесено во внутренний мир героя, в душе которого происходит борьба добра и зла. В результате такого воспроизведения характера романтизм чрезвычайно высоко поднял ценность личности, неисчерпаемой в своих душевных глубинах, открыв её неповторимый внутренний мир. Человек в романтических произведениях также воплощён с помощью контраста, антитезы: с одной стороны, он понят венцом творения, а с другой — безвольной игрушкой в руках судьбы, неведомых и неподвластных ему сил, играющих его чувствами. Поэтому он часто превращается в жертву своих собственных страстей.

1. Расскажите о характерных чертах романтического героя (на примере героя поэмы «Мцыри»).

2. Каковы отличительные черты романтического пейзажа? Приведите примеры романтической описания природы в поэме М. Ю. Лермонтова.

— что вся природа сама несла и подавала ему материалы, когда писал он эту поэму... Какое разнообразие картин, образов и чувств! Тут и бури духа, и умиление сердца, и вопли отчаяния, и тихие жалобы, и гордое ожесточение, и кроткая грусть, и мрак ночи, и торжественное величие утра, и блеск полудня, и таинственное обаяние вечера!.. Многие положения изумляют своею верностию: таково место, где Мцыри описывает своё замирание подле монастыря, когда грудь его пылала предсмертным огнём, когда над усталою головою уже веяли успокоительные сны смерти и носились её фантастические видения. Картины природы обличают кисть великого мастера: они дышат грандиозностию и роскошным блеском фантастического Кавказа.

Д. Е. Максимов: Поэма «Мцыри» — одно из самых поразительных поэтических созданий Лермонтова. В русском и мировом искусстве не часто встречаются произведения, в которых воля и свобода, мечта о родине, прославление земной жизни и борьбы — «мира восторг беспредельный» — были бы доведены до такой остроты, до такого могучего напряжения, как в этой поэме.

Мцыри — «естественный человек» в большей степени, чем другие близкие ему персонажи Лермонтова. Мцыри — высокий мятежный герой, ищущий пути из своего заточения на родину, в мир цельного бытия, свободы, борьбы и любви...

Мцыри не только «естественный человек», сохранивший в себе духовные сокровища своей родины. Помимо того, он пострадавший от цивилизации, заточенный ею в монастырь, и этот факт не безразличен для его характеристики.

... В личности Мцыри живо и убедительно сочетаются черты силы и слабости. В этом «двуначалии» и заключается основной принцип индивидуализации его образа. Огненная страстность, жизненность, свободолюбие, непреклонная воля Мцыри — явления «могучего духа» «его отцов» — неотделимы в нём от его физической хилости и болезненности — наследства монастырского режима...

«Мцыри», в которой рассказывается об уединённых переживаниях кавказского юноши, не является прямым отражением действительности 30-х годов. Тем не менее явленная в «Мцыри» действительность Кавказа, в целом отнюдь не условная, подлинная, просвечивает скрывающейся за нею русской действительностью, но и ею исчерпывается...

Живой и конкретный образ монастырского послушника, помимо своих ярких локальных черт, близок самому Лермонтову и передовым людям его эпохи — страдающим, непокорным, рвущимся к свободе. Вольные и невольные сопоставления Мцыри с лирическим героем Лермонтова и другими персонажами его творчества и произведений современных ему авторов подтверждают это заключение...

Стиховые формы «Мцыри» (четырёхстопный ямб со смежными мужскими рифмами, частыми переносами и отрывистым синтаксисом) оказались влиятельными. Инерция их явно ощущается в поэмах «Разговор» Тургенева, «На Волге» Некрасова.

Личность Мцыри не исчерпывается волей, гордостью, страстью. В ней есть что-то ещё: горячее, нежное, трепетное...

Но в душе Мцыри преобладают, определяя его поведение, упругие, мужественные силы. Он полон решимости приблизиться к прекрасному миру. Мцыри — действенный герой, чуждый обезволивающей мировой скорби и презрения к людям как таковым...

«Мцыри» начинается кратким эпическим зачином, в котором дана предыстория героя. Действие поэмы отнесено в прошлое. Трагическая и мятежная судьба начинается с того, что Мцыри взят в плен ребёнком. Лермонтов сразу же подчёркивает противоречивость героя — он «пуглив и дик», «слаб и гибок», но «в нём мучительный недуг / Развил тогда могучий дух / Его отцов». Могущество внутреннего духа и слабость тела — вот характерное противоречие Мцыри, объясняемое оторванностью от родных мест и неясной тоской по родине. Могучий дух возрос в чужой ему искусственной среде, он питается воспоминаниями и неясными предчувствиями вольной жизни.

Двуплановость образа Мцыри отражена в двуплановости внешнего мира, в монастырской тюрьме и в кавказской природе, в двуплановости поэтической структуры, где стих выражает внутренний мир Мцыри, а сюжет — внешнюю обусловленность его судьбы.

Мцыри поставлен в один ряд с природой, временами он чувствует себя диким и вольным зверем. Именно здесь, в столкновении с природой, слабый телом юноша ощутил необыкновенный прилив сил, гармонию телесного и духовного. Природа напрягает душевные силы юноши, даёт ему отдых, утоляет жажду, приносит счастье любви. Эпизод с грузинкой раскрывает духовный мир Мцыри, его жажду счастья, любви, добра, его приверженность прекрасному миру, полноту его желаний и недостижимость для него простого счастья, его принципиальную невозможность. Чувство Мцыри остаётся томлением, тоской, оно овеяно печалью и грустью.

Природа открывает Мцыри свои душевные и предметные богатства, но как только юноша вступает в непосредственное соприкосновение с её дарами, его посещает тоска.

Мцыри предлагается один путь — на волю, в действительность. Лермонтов отстаивал героическое деяние, путь борьбы, мужества, жизненной стойкости. Но каковы реальные пути к светлой цели, «лермонтовский человек» ещё не знает и над этим почти не задумывается. Он ищет пути, предлагаемые самой жизнью.

В творчестве Лермонтова русская и мировая история представлена широко и разнообразно. Поэт обращается и к прошлому человечества, и к настоящему. Прошлое являлось поэту через фольклор («Песня про купца Калашникова...»), через предания, устные рассказы («Бородино»), настоящее выражалось в запомнившихся и лично пережитых событиях. При этом историзм Лермонтова приобретает сугубо индивидуальную, личную окраску и в этом отношении становится романтически-условным. Так, история Мцыри является эпизодом русско-кавказских отношений (генерал привозит пленного ребёнка в монастырь). В дальнейшем эта история отходит на второй план, и судьба Мцыри осмыслена в исключительно личном и романтически-условном ключе, где повествование об исторических событиях уже не играет решающей роли. Такой же романтически-условный и целиком личный характер носит история в поэме «Песня про купца Калашникова...» и в стихотворении «Бородино». Конкретные исторические детали служат для прояснения личного восприятия истории.

«исповедь»? Что отстаивает в своей исповеди Мцыри?

2. Каковы история судьбы Мцыри и его характер? Что делал, что видел и о чём вспоминал герой на воле? О чём тоскует он и печалится? Почему не желал Мцыри «помощи людской»?

Какова его битва с барсом и как бы вы оценили Мцыри-борца? Как вы понимаете сравнение «... В тюрьме воспитанный цветок» и в чём смысл этого сравнения? На что надеется Мцыри? О чём просит Мцыри в конце исповеди?

В чём смысл сравнений Мцыри жизни в монастыре и на воле?

3. Какую роль играют в поэме картины кавказской природы и какие литературные приёмы помогли автору показать их?

«Мцыри» поэт провозглашает и поэтизирует доверие к жизни и внутренним силам личности. Как вы понимаете это утверждение, согласны ли вы с ним? При изложении своей позиции подтвердите её текстом поэмы.

5. Совпало ли ваше впечатление в процессе чтения поэмы «Мцыри» с впечатлениями В. Г. Белинского?

6. Какие мысли литературоведов во взгляде на лермонтовского героя близки друг другу? Что вам показалось особенно важным для создания характеристики Мцыри в их высказываниях?

1. Известны ли вам иллюстрации к поэме? Так ли представлялись зрительно герои и эпизоды из произведения?

Выберите текст из поэмы для заучивания наизусть (исповедь героя, описание битвы с барсом, начало поэмы — на выбор) и подготовьте его для выразительного чтения в классе.

Составьте план и подготовьте характеристику Мцыри, включите в неё цитаты из текста и высказываний литературоведов для подтверждения своих суждений о герое.

Объясните значение слов и словосочетаний и включите их в отзыв о поэме «Мцыри»: божья благодать, занемог, могучий дух, отвергать пищу, ребяческих утех, окрестить, обитель, допрос, раб, вечный, ненавидеть, от желаний отвык.

Используя статьи о музее М. Ю. Лермонтова в Москве (раздел «Литературные места России») и ресурсы Интернета, подготовьте заочную экскурсию по музею.

^[1]— на грузинском языке значит «неслужащий монах», нечто вроде «послушника». (Прим. Лермонтова.) Послушник — человек, живущий в монастыре и готовящийся принять монашество.

^[2] «Вкушая, вкусйх мало мёда, и се аз умираю». — «Я попробовал немного мёду, и вот я умираю» — слова из Библии. Смысл эпиграфа: немного радостей пришлось испытать герою, и вот он должен умереть.

^[3]Кадильница — сосуд для благовонных курений во время церковной службы.

^[5]Обет — обещание религиозного характера. Изречь монашеский обет — принять монашество, стать монахом.

^{^[6]} — главная часть церкви, отделённая иконостасом (стеной с иконами) от общего помещения.

^[8]Имеется в виду легенда об ангеле, согрешившем перед Богом и за это низвергнутом с небес.

^[10]Чадра — лёгкая ткань, которой женщины-мусульманки укрывали голову, лицо и фигуру.

Литература. 8 класс (1 часть) Мцыри

Литература. 8 класс (1 часть)
Мцыри