Романтизм в Европе и в Америке
В середине XVII века впервые было зафиксировано употребление слова «романтический». Оно, как и слово «романтизм», происходит от слова «роман», которое, в свою очередь, образовано от названия языков, входящих в романскую группу. Романами стали называть сочинения, написанные на одном из романских языков в отличие от произведений, созданных на древнем и мертвом латинском языке (латыни). Потом слово «роман» получило новый оттенок: считалось, что в романе описывались возвышенные чувства (романические, или романтические), которые редко встречались в обычной жизни. Понятие «романтизм», связанное со словом «романтический», приобрело новое смысловое наполнение: к романтизму стали относить все исключительное (о чем пишут в книгах и что не встречается в реальной жизни), воображаемое, фантастическое, сверхъестественное, иррациональное, идеальное. Наконец, с появлением романтических произведений под романтизмом стали понимать свободное, вольное искусство, в противоположность скованному правилами и нормами искусству классицизма. Затем слово «романтизм» начали употреблять в значениях «литературное направление» и «художественный метод».
Романтизм — первое направление в литературе [7], которое непосредственно возникло в новую литературную эпоху и пыталось дать философский и художественный ответ на изменившийся после Великой французской революции мир.
*В Германии возникла иенская школа романтиков (1797— 1802), к которой принадлежали братья Фридрих и Август Шлегели, Вильгельм Генрих Ваккенродер, Людвиг Тик, Новалис (Фридрих фон Гарденберг). Основные принципы школы были провозглашены Фридрихом Шлегелем в его «Фрагментах», опубликованных в альманахе «Лицей изящных искусств» (1797) и в журнале «Атеней» (1798). Тогда же вышла книга Ваккен- родера «Сердечные излияния монаха, любителя искусств» (1797). В том же журнале «Атеней» были опубликованы и «Фрагменты» (1798) Новалиса. Романтическая эстетика формировалась под непосредственным влиянием идей немецких философов И. -Г. Фихте и Ф. Шеллинга.
Новалису, самому крупному из иенских романтиков, принадлежали роман «Генрих фон Офтердинген», повесть «Ученики в Са- исе», лирические циклы «Гимны к ночи», «Духовные песни».
Людвиг Тик написал комедии «Кот в сапогах», «Синяя Борода» и философские романы «История господина Вильям Ло- велма», «Странствования Франца Штернбальда», «Виттория Аккоромбона», выпустил несколько сборников, в том числе сказок и поэм, множество новелл и прочих сочинений.
Братья Шлегели и Ваккенродер больше известны своими теоретическими сочинениями в области эстетики.
«Михаэль Кольхаас», а из пьес — комедия «Разбитый кувшин»), Иоганн Христиан Фридрих Гельдерлин (самое крупное его произведение — роман «Гиперион, или Отшельник в Греции») и Жан-Поль (Иоганн Пауль Фридрих Рихтер), писавший романы, сатиры, повести, новеллы, он более всего знаменит своими эстетическими трактатами (например, «Приготовительная школа эстетики»).
*Иенские романтики провозгласили исключительную ценность идеальных порывов свободного человеческого духа, могущество индивидуальной личности, неповторимого опыта творческого «я», отказ от всех запретов на искусство, наложенных классицизмом. Наиболее подходящим для выражения этих идей и чувств жанром, по их мнению, был роман. Его значение увеличилось в их глазах еще и потому, что этот жанр не был освоен классицизмом. Исходя из всего этого, они и назвали новое искусство, которое собирались создать, романтизмом.
Вскоре их идеальные мечтания были подвергнуты суровой критике со стороны другой романтической школы, сложившейся в 1805—1809 годах в дружеском кружке немецкого университетского города Гейдельберга.
Гейдельбергские романтики (Клеменс Брентано, Людвиг Ахим фон Арним, братья Якоб и Вильгельм Гримм) упрекали своих иенских собратьев в беспочвенных мечтаниях: увлекая читателей идеалом свободной творческой личности, иенские романтики, считали они, не заметили, что пошлая и косная действительность угрожает художнику, затягивая его в свое болото. На пути к идеалу лежит низменная реальность, влияние которой пагубно и преодолеть которую до конца невозможно.
Разрыв между прекрасным вымыслом и безобразным его воплощением в действительности может быть «снят» только с помощью иронии и самоиронии. Иначе говоря, от противоречия между идеалом и действительностью художника «разрешает», освобождает лишь трагическая ирония. Она не дает художнику обольщаться относительно действительности и своих слишком смелых идеальных представлений и желаний.
абстрактной и, не считаясь с действительностью, уносить художника ввысь. Фантазия должна иметь опору в реальности. Источником воображения, бьющим из недр самой жизни, были для гейдельбергских романтиков немецкая старина и немецкий фольклор. Тут романтики резко расходились с классицистами. Почвой для искусства классицизма была античность — общая для всех европейских народов древняя родина. Романтики утверждали, что у каждого народа — своя родина, а стало быть, своя национальная культура. Именно в ней пребывает дух нации, выражая себя в национальных формах. Античность рисовалась классицистам образцом прекрасной гармонии. Национальная старина предстала перед романтиками лишенной гармонии, успокоения и умиротворения. В ней все динамично, энергично, подвижно, в ней царствует стихия, хаос, из которых потом трудно и мучительно рождается космос, культура. Стихия может быть страшной, ужасной, пугающей, но в ней заключены сила и подлинность.
Эти идеи привели к тому, что гейдельбергские романтики основные творческие усилия направили на изучение и художественную переработку фольклора, преданий немецкой старины, религиозных поверий.
Арним вместе с Брентано выпустил сборник народных стихов, песен и баллад «Волшебный рог мальчика», братья Гримм опубликовали книги: «Детские и семейные сказки», «Немецкие предания», «Рейнеке-Лис», «Германские героические сказания», «Немецкая мифология» и др. Конечно, гейдельбергские романтики писали и романы, и новеллы, и пьесы. Арниму, например, принадлежат романы «Графиня Долорес», «Хранители короны», сборник новелл «Зимний сад» и новелла «Изабелла Египетская», а Брентано — роман «Годви», лирические стихи, баллады, рассказы и сказки.
Из других немецких романтиков и близких к ним писателей широкую известность получили поэт Йозеф фон Эйхен- дорф, писавший также драмы, новеллы, романы; Адельберт фон Шамиссо, автор «Необычайной истории Петера Шлемиля» [8], стихотворных циклов «Изгнанники», «Любовь и жизнь женщины», баллад «Игрушка великанши» и «Нищий и его собака», поэмы «Сала-и-Гомес» и «Путешествие вокруг света»; Эрнст Теодор Амадей Гофман, создавший множество произведений, среди них: сборник «Фантазии в манере Калло», куда вошли повесть-сказка «Золотой горшок», рассказы «Кавалер Глюк», «Музыкальные страдания Иоганна Крейслера, капельмейстера», «Дон Жуан», сборник «Ночные повести», в котором помещены «Песочный человек», «Майорат», сборник «Серапионовы братья», в котором в числе других произведений напечатана сказка «Щелкунчик и Мышиный король», повесть-сказка «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер», роман-сказка «Повелитель блох», романы «Житейские воззрения Кота Мурра» и «Эликсир сатаны», а также множество не названных здесь сочинений; поэт Генрих Гейне, называвший себя «последним романтиком», автор лирической «Книги песен», сатирических поэм «Атта Троль. Сон в летнюю ночь», «Германия. Зимняя сказка», прозаических, драматических, публицистических и критических произведений.
[9]«озерная школа». В нее вошли Уильям Вордсворт, Сэмюэль Тейлор Колридж и Роберт Саути. Это было первое поколение английских романтиков. Друзья-поэты поселились на северо-западе Англии, в краю, богатом озерами (отсюда название — «озерная школа»). Там Вордсворт и Колридж выпустили анонимно «Лирические баллады», которые открывались «Сказанием о Старом Мореходе» Колриджа и «Тинтернским аббатством» Вордсворта. Поэтов «озерной школы» объединяет неприятие классицизма, они не верят в разумное переустройство мира, который, по их представлениям, полон противоречий и катастрофичен. Для них более ценны патриархальные отношения, национальная старина, природа и простые, естественные чувства. Поэты стремятся к непосредственности, отказываются от всякой условной поэтической искусственности и напряженности. Они пишут об обычных чувствах и сообщают им обычный способ выражения. Стихи об обыкновенном должны звучать как проза, для стихов не нужен иной, чем для прозы, язык. Однако в обыкновенном скрывается необыкновенное, а следовательно, обыкновенное должно явиться необыкновенным. «Мы хотели представить вещи обычные в необычном освещении»,— пояснял замысел «Лирических баллад» Колридж. Это значило, что в жизни в обычном таится необычное, фантастическое, иррациональное, сверхчувственное. Его надо передать читателям, но передать так, чтобы оно опять выглядело простым, чтобы оно обрело «вещественность», как в самой жизни, и произвело впечатление естественности. Не искусство поэзии делало жизнь поэтической, а жизнь открывала свою поэзию.
Если Вордсворт ставил акцент на прозрачной простоте, на естественности, то Колриджа влекло в жизни неизъяснимое и почти не поддающееся постижению разумом. Нормальное, спокойное течение действительности всегда чревато внезапным всплеском необыкновенного, заключенного в глубинах бытия. Поэтому нарушать естественный извечный порядок в природе нельзя: природа отомстит стихийным возмущением, обрушив на обидчика метафизическое зло — одно из начал мироздания (другое начало — метафизическое добро).
Для третьего поэта — Роберта Саути — характерно ироничное отношение как к современности, так и к истории. Вглядываясь в историю, он стремился постичь истинное простодушие, истинную естественность и подлинную обыкновенность. Его ирония касалась даже творчества друзей-романтиков. Уверены ли они, вопрошал Саути, что правдиво передали в своих сочинениях жизнь, полную неизъяснимых тайн, или, изобразив присутствие необычайного в обычном, они лишь посеяли и укрепили темные предрассудки? Сам Саути относился к простодушному мистицизму народных поверий с нескрываемой иронией, примером чего стала его «Баллада, в которой описывается, как одна старушка ехала на черном коне вдвоем и кто сидел впереди», переведенная у нас В. А. Жуковским.
Кроме «Лирических баллад», Вордсворт написал поэмы «Прелюдия, или Развитие сознания поэта», «Прогулка», стихотворения и сонеты, а Колридж — поэмы «Кристабель», «Кубла Хан, или Видение во сне», драмы, одну из которых — «Падение Робеспьера» — совместно с Саути. Помимо этой драмы, Саути — автор «Уота Тайлера», знаменитых баллад «Бленхеймский бой», «Суд Божий над епископом», поэм «Талаба-разрушитель», «Мэдок», «Проклятие Кехамы» и «Видение суда».
по словам Пушкина, предстала «домашним образом». Наследие Вальтера Скотта велико по объему: им написано множество баллад, среди которых выделяются «Иванов вечер» (переведена Жуковским под названием «Замок Смальгольм, или Иванов вечер»), «Мармион», «Дева озера», «Рокби», поэмы «Поле Ватерлоо», «Гарольд Бесстрашный», и 28 романов, самые значительные из которых «Уэверли», «Гай Маннеринг», «Пуритане», «Роб Рой», «Эдинбургская темница», «Айвенго», «Кенилворт», «Квентин Дорвард», «Вудсток» и др. «Когда мы читаем исторический роман Вальтера Скотта,— писал Белинский,— то как бы делаемся сами современниками эпохи, гражданами стран, в которых совершается событие романа, и получаем о них, в форме живого созерцания, более верное понятие, нежели какое могла бы нам дать о них какая угодно история».
Второе поколение английских романтиков включает имена Байрона, Шелли, Китса и прозаиков-эссеистов — Де Квинси, Лэма, Хэзлитта, Ханта.
Творчество Джорджа Ноэла Гордона Байрона и Перси Биши Шелли наполнено идеями и настроениями протеста против современного им буржуазного строя. Они сочувствуют угнетенным и обездоленным, выступают в защиту личности и ее свобод. Однако если Шелли верит в будущее и весь устремлен к нему, то Байрон подвержен чувствам трагического одиночества и безысходности. В его поэзии постоянны мотивы «мировой скорби», а борьба его титанических героев обречена на поражение. Шелли также тяготел к масштабным идеям и образцам. От «мировой скорби» его уберегала вера во всемирное счастье и во всемогущество поэзии.
Поэт Джон Ките, принадлежащий к тому же поколению, посвятил себя воспеванию красоты мира и человеческой природы. Китса восхищают и побуждают к творчеству разнообразные, неисчислимые предметы и случайные явления. Его поэтически может зажечь песнь соловья и стрекотание кузнечика, чтение книги и перемена погоды. Поэзия для Китса не есть что-то исключительное. «Она,—писал он,—должна удивлять как изящная крайность». Поэзия хороша тогда, когда читатель узнает в стихотворении нечто ему самому присущее, когда-то бывшее с ним, а затем исчезнувшее, но потом вновь ожившее в воспоминании. Однако собственные возвышенные чувства теперь предстали в стихотворении в новом для него словесном выражении, и эта встреча старого с новым рождает эстетический эффект: читатель поражен узнаванием обычного в необычном.
Джон Ките входил в группу так называемых «лондонских романтиков». Вместе с ним в ней состояли прозаики-эссеисты Чарльз Лэм, Уильям Хэзлитт, Уолтер Сэвидж Лэндор, Томас де Квинси.
«Ода меланхолии», «Оды Психее», «Ода соловью»), стихотворения («Дама без милосердия»), поэмы, в большинстве своем созданные на материале английской мифологии и средневековых легенд («Ламия», «Изабелла», «Канун святой Агнессы», «Эндимион»). Лэм писал в основном нравственно-психологические очерки, составившие книгу «Эссе Элии». Хэзлитт известен своими публицистическими эссе («Дух века», «Персонажи шекспировских пьес»), в которых защищал справедливость, а в области эстетики и критики отстаивал мысль о том, что характер — сложная и трудная для постижения индивидуальность. Лэндор придавал исключительное значение идее своеобразия («Воображаемые разговоры») и стремился поставить романтический порыв под контроль строгого и просвещенного разума, вследствие чего его считали романтиком-классицистом. Де Квинси стоял у истоков психологической прозы, которая формировалась в творчестве эссеистов. Его отличает тонкость в передаче противоречивых душевных переживаний.
Влияние романтизма сказалось на знаменитом романе «Мельмот-скиталец» Чарльза Роберта Мэтьюрина. В нем сочетались сатира, традиции готического романа, сентиментализм, просветительские представления о естественных (от рождения) правах человека с новыми художественными веяниями — с романтическими идеями «оригинальности», неподвластной каким-либо нормам, таинственности и рациональной непознаваемости личности и ее отношений с бытием.
Третье поколение английских романтиков связано с именем писателя, публициста, историка, критика Томаса Карлейля, который в начале своей деятельности перевел «Вильгельма Мейстера» Гете, составил жизнеописание Шиллера, опубликовал очерки «Знамения времени» и сочинил философский роман «Сартор Ресарсус, или Перекроенный портной». Но широкая известность пришла к Карлейлю после его исторических книг «История Французской революции», «Герои, культ героев и героическое в истории» [10], «Прошлое и настоящее». С романтизмом писателя роднит неприятие буржуазности и критика рационализма. Хотя творчество Карлейля выходит за рамки романтической эпохи, он был и остался живым соединительным звеном между романтизмом начала и середины XIX века и литературными направлениями, наследующими романтизм в XX столетии.
* Романтизм во Франции появился значительно позже, чем в Германии и Англии. Его рождение относят к 20—30-м годам XIX века. Причины «отставания» литературного развития Франции хорошо известны. Во-первых, во Франции было чрезвычайно сильно влияние классицизма и просветительства. Поэтому романтики встретили упорное противодействие. Во-вторых, после революции 1789—1793 годов французы продолжали упиваться свободой, идеей всемогущества и всесилия личности, хотя еще до общественного отрезвления, связанного с поражением Наполеона, уже раздавались голоса писателей (Шатобриан, Сенанкур, Ламартин) о власти «судьбы» над свободной волей.
Буржуазность стала пониматься врагом подлинной духовности и всякой оригинальности. Она приковала личность к материальному, «практическому» миру. Идеалом буржуазности стал усредненный человек, чуткий к материальным интересам, но глухой к интересам духовным. Этот стандарт стал принципом и лозунгом эпохи, отвергавшей все своеобразное, выбивающееся из стандарта, все неподвластное нивелировке. Человек превращался в машину, в механическую куклу, в автомат. Против этих тенденций буржуазного развития и направил романтизм острие своего художественного анализа.
При этом французский романтизм в отличие от немецкого и английского в большей мере сосредоточился на современном человеке, выведя галерею «детей века». Другая особенность его состоит в том, что герой французских романтиков, за исключением более поздних персонажей Шарля Нодье и Альфреда де Виньи, далек от образов гениев и титанов. Французские писатели вывели на сцену обыкновенного страдающего героя, который живет в пошлой и угнетающей его среде.
Начало французского романтизма связано с жанрами лирического интимно-психологического романа и повести. Первые романтические веяния проникли в произведения Сталь (Анна Луиза Жермена де Сталь-Гольштейн), Сенанкура (Этьенн Пи- вер де Сенанкур), Шатобриана (Франсуа Рене де Шатобриан).
Эстетические взгляды Сталь, утверждавшей идею национальной самобытности и христианские, а не античные идеалы почвой национального искусства, признающей ценность духовных порывов личности за земные пределы («религиозный гимн души»), были обнародованы ею в книге «О Германии». Романтические идеи проникли и в ее романы «Дельфина» и «Коринна, или Италия», хотя там они были сплавлены с традиционными просветительскими и сентиментальными представлениями и мотивами.
Значительно более решительно, чем Сталь, пошел по романтическому пути Сенанкур в своем романе «Оберман». Его герой уже принципиально одинок во враждебном ему мире, ему нет в нем отзвука. Это вызывает у героя отрицательные эмо- ции: он осознает, что поражен общей с другими людьми духовной болезнью. Причина ее — в общей неустроенности мира, где почти все страдают и от которой не спасает Обермана оригинальность его натуры. Эта непохожесть на других лишь обостряет его «пылкое и необузданное романтическое воображение», которое влечет его из реального мира в мир фантазии и тем самым отъединяет от людей. Одиночество не только не приносит счастья, но делает его достижение невозможным.
«Гений христианства», «Замогильные записки»). Шатобриан называл католичество самой поэтической религией. Стоя на этой почве, он оказался очень близок романтикам. В повестях «Атала, или Любовь двух дикарей в пустыне», «Рене, или Следствия страстей», вошедших в трактат «Гений христианства» [11], одинокий герой сосредоточивается на внутреннем мире, на внутренней жизни, но и там не находит успокоения. Он чувствует себя непризнанным гением и замыкается в эгоистической позиции, наполненный разочарованием и безверием. Утолить его «мировую скорбь», вселить в него веру в ценность жизни и мира невозможно. Рене лишь на краткий миг становится счастливым благодаря Амели, но вскоре вновь ощущает духовный недуг одиночества. Такова печальная судьба «сына века», душа которого насквозь пронизана холодом отрицания.
«Адольф» Констана (Бенжамен Анри Констан де Ребек). Писатель сосредоточил внимание на психологии героя, тоже «сына века», ощущающего глубокие противоречия характера, который, однако, по-романтически не обусловлен обстоятельствами («Обстоятельства весьма мало значат, все дело в характере»). Адольф в любви к Элеоноре чувствует двойственность: с одной стороны, он чувствителен и не может противиться своим желаниям, с другой — эгоистичен, так как не в силах ради Элеоноры пожертвовать светом и обществом. Связывая себя с Элеонорой, он теряет свободу, но смерть возлюбленной не возвращает Адольфа в общество. Он чувствует себя чуждым всему миру. Эта романтическая позиция героя становится предметом художественного анализа в романе и проверяется с помощью разума. Рациональный подход к анализу переживаний позволяет изобразить противоречия героя ясно и прозрачно. Особенность романа заключается в том, что герой сам следит за своими чувствами и их изменениями. В романе господствует точка зрения героя, автор намеренно устраняется из повествования, создавая иллюзию художественной объективности. Этот принцип письма, примененный Конста- ном, оказал большое влияние на искусство повествования вообще и на реалистическую прозу в частности.
Победное шествие французского романтизма начинается в 1820-е годы, когда на литературную арену выходит новое поколение писателей, непосредственно не связанное с предшествующими направлениями. Манифестом французского романтизма стало предисловие Виктора Гюго к драме «Кромвель». Принципом французского романтизма признаются «негармоничность», конфликтность, контраст и гротеск. Едва ли не главным жанром считается драма, хотя в это время расцветает лирика, создаются значительные романы во всех их жанровых разновидностях (психологической, исторической и социальной).
Первый успех романтизм празднует после выхода лирического сборника «Поэтические размышления» Альфонса Луи Мари де Ламартина, написавшего множество произведений («Новые поэтические размышления», «Поэтические и религиозные гармонии», «Поэтические созерцания», поэмы «Смерть Сократа», «Жоселен», «Падение ангела», книги «Исповедь», «Рафаэль», «История жирондистов», «История Реставрации», «История России»).
«Поэтических размышлений» поразила читателей своей исключительной субъективностью: казалось, Ламартин совершенно отрешен от всего окружающего и целиком погружен в свой внутренний мир. Его лирика тематически была освобождена от всякой злободневности, а по характеру выражения переживаний напоминала обращенную к душе ревностную молитву. В ней не было ни политики, ни риторики, ни патетики, чем отличалась и отчасти грешила прежняя французская поэзия. Этот контраст сыграл свою роль: читатели поверили в неподдельную исповедь сердца, в откровенную интимность элегий. И только потом стало ясно, что непроизвольные, будто бы стихийные порывы души повторялись и выступали художественно рассчитанными, рационально продуманными приемами искусного мастера. Отрешенность от земного мира также мотивировалась вполне разумными причинами: поэт устремлялся ввысь, к Богу, но сомневался, сможет ли Бог наполнить его душу таким же богатым содержанием, какое дает ей земной мир. В конце концов, оставаясь религиозным и благочестивым, поэт избирает земной мир и смирение, отвергая гордыню и бунтарство.
С выяснения своих отношений с Богом начинает и другой французский романтик Альфред Виктор де Виньи. Он выпустил несколько поэтических сборников («Стихотворения», «Древние и современные стихотворения»), в которые вошли поэмы «Элоа», «Моисей». Из прозаических произведений известей его исторический роман «Сен-Мар», из драматических ему принадлежат драмы «Чаттертон», «Жена маршала д’Анк- ра» и комедия «Отделалась легким испугом».
Де Виньи в отличие от Ламартина не отваживается на лирические излияния, но передает свое лирическое сочувствие стороннему мифическому или историческому герою, который, как, например, Моисей, исполнен духовного величия, ощущает себя избранником, но для которого груз избранничества тягостен, потому что ведет к трагическому одиночеству. Так в лирику Виньи входит тема гордого и рокового одиночества, развивающаяся в двух планах — космической скорби и земного страдания. Ответом на душевные муки и равнодушие, на «вечное молчанье божества» (поэма «Геф- симанский сад») становится безмолвное и стойкое приятие судьбы. Романтическая поэтика проявляется у Виньи через контраст между традиционным мотивом, получающим символическое значение, и наглядным, осязаемым, пластическим изображением реальных примет. Романтический порыв у Виньи не безбрежен: изнутри его ограничивают этические (молчаливая стойкость) и художественные берега (дисциплина формы).
Глубокое разочарование в миропорядке сказалось и в историческом романе Виньи «Сен-Мар», полемичном по отношению к историческим романам Вальтера Скотта. Виньи не верит в исторический прогресс и в какой-нибудь смысл истории, в том числе этический, нравственный, потому что за него надо платить непомерной ценой — ценой человеческой жизни. История, по мысли Виньи, тождественна политике, а политика всегда представляется ему политиканством, состоящим из интриг и игры честолюбий. Романтически настроенный, чистый душой Сен-Мар окунается в политическое болото и сам себя губит. Как только частный человек с прекрасной душой втянут в исторический водоворот, он неминуемо гибнет, не в силах избежать внутренних нравственных конфликтов.
Торжество романтизма во Франции связано, несомненно, с именем Виктора Гюго. Корпус сочинений писателя огромен. Из лирических сборников выделяются «Оды и разные стихотворения», «Оды и баллады», «Восточные мотивы», «Осенние листья», «Песни сумерек», «Внутренние голоса» и др. Первые драмы («Кромвель», «Эрнани») принесли Гюго писательскую славу, последующие драмы («Марион Делорм», «Король забавляется», «Мария Тюдор», «Анджело, тиран Падуанский», «Рюи Блаз») упрочили ее. Авторитет Гюго как самого видного французского романтика был поддержан его знаменитыми романами («Собор Парижской Богоматери», «Отверженные», «Труженики моря», «Человек, который смеется», «Девяносто третий год»). Кроме того, Гюго написал множество публицистических произведений.
«Кромвель» Гюго рисует сильную, но лишенную цельности личность. Кромвель — революционер, но после свержения короля он готов изменить революции и надеть на свою голову корону. Так появился новый герой, которого не знала драма классицистов. В предисловии к драме Гюго разделил всю историю человечества на три эпохи. Современность он отнес к последней — эпохе старости. Она связана с христианством, которое открыло в человеке два непримиримых и враждующих начала — ангела и зверя. С точки зрения Гюго, христианство обнажило драматизм человеческой истории, и потому драма — центральный жанр романтизма. Задача искусства — изображать все, что есть в природе. С этой целью нужно разрушить жанровые перегородки и совместить возвышенное с низменным. В изображении человека также надо столкнуть противоположные страсти. Лучшим художественным принципом такого столкновения является гротеск, оттеняющий идеальное и прекрасное и на его фоне представляющий уродливое и ужасное, комическое и шутовское.
Легко увидеть, что романтизм Гюго есть следствие рациональных эстетических соображений. Они проистекали из общей творческой позиции Гюго. Подобно другим романтикам, он был убежден в избранничестве поэта, художника и в его особой миссии в мире. Он разочарован в действительности, видит ее несовершенства и призван ее исправить. Однако бунт против мироустройства писателю не свойствен, как чужда ему идея рокового противостояния одинокой личности всему бытию. С точки зрения Гюго, история движется в верном направлении, и в конечном итоге историческое развитие прогрессивно. Общий закон, положенный в основу мироздания, не случаен. Трагедии, которые случаются всюду, предстают в сознании писателя цепью случайностей, и каждый раз можно понять, где допущена историческая ошибка. Стало быть, ее можно исправить, и она может служить уроком для последующих поколений. А это значит, что мировое зло, как и мировое добро, предстают у Гюго явлениями исключительными, экзотическими, а вся действительность эстетически «странной», полной роковых совпадений и столь же роковых недоразумений. В этом сказалось присущее романтизму представление о разорванности бытия и резко контрастная форма ее описания. Особенность Гюго, однако, состоит в том, что разорванность бытия часто предстает в виде гармонии, создаваемой с помощью гротеска, где прекрасная душа может, например, заключаться в уродливом и ужасном внешнем облике, в шутовском обличии и комическом наряде.
Ламартин, Виньи и Гюго продолжали писать и в те годы, когда во Франции на смену им начиная с 1830-х годов входило в литературу новое поколение романтиков — Жорж Санд (Аврора Дюдеван), Альфред де Мюссе, Теофиль Готье, Жерар де Нерваль (Лабрюни).
Жорж Санд получила известность своими романами «Индиана», «Лелия», «Жак», «Мопра», «Орас», «Грех господина Антуана», «Лукреция Флориани», «Исповедь молодой девушки» и другими, дилогией «Консуэло» и «Графиня Рудолыитадт», повестями, мемуарами и публицистикой.
В своих ранних романах Жорж Санд выступила в защиту свободного чувства женщины, настаивая на доверии к голосу сердца. В центре психологических романов Жорж Санд стоят судьбы людей, разделенных либо социальными причинами, либо разностью характеров. В совокупности романы писательницы дают представление о психологическом климате общества. В противовес аморальности общества Жорж выдвигает моральность народа, «самой здоровой силы в каждой нации».
«Испанские и итальянские повести», драматические поэмы, опубликованные в сборнике «Спектакль в кресле», писавшего драмы, комедии и исторические трагедии («Андреа дель Сарто», «Причуды Марианны», «С любовью не шутят», «Фанта- зио», «Лоренцаччо»). Широкую известность Мюссе принес роман «Исповедь сына века».
Юный Мюссе покорил всех своим талантом, свободным владением стихом, красотой и беззаботностью. Вскоре, однако, оказалось, что молодой человек испытывает глубокую растерянность. Продолжая жанровые традиции интимно-психологического романа, он выводит в «Исповеди сына века» двух любящих людей, которым не суждено насладиться счастьем. Октав, центральный персонаж романа, случайно узнав об измене своей возлюбленной, разочаровывается не только в любви, но и во всем мире. Попытка жить по расчету не удается, потому что герой не удовлетворяется опустошенной душой. Возрождение героя через новую любовь оказывается невозможным, и роман кончается трагически. Хотя Мюссе и писал, что виноват характер, а не оостоятельства, он включил интимную историю в широкую раму исторических событий. Посленаполеонов- ская эпоха вызвала в среде молодых людей болезнь всеобщего разочарования и безверия. Тем самым частная горькая участь осмыслена закономерным порождением всеобщего «отчаяния».
Выход из душевного тупика состоит в иронии: человеческую жизнь можно основать лишь на вековых банальностях, мудрая некогда истина которых стала ходячей и очевидной. И Мюссе подвергает иронии все — и патетику страстей, и зрелищность пьес, предпочитая не спектакль, а чтение, и романтические святыни, и сам романтизм (споры романтиков с классиками — не более чем буря в стакане воды). За этим скрывается растерянность и смятение одинокой души, трагизм романтического индивидуализма. Без всяких перспектив открылся Мюссе и исторический процесс.
Всеобъемлющим разочарованием в действительности отличается и творчество Теофиля Готье (поэтические сборники «Стихи», «Эмали и камеи», поэтический цикл «Испания», поэмы «Альбертус», «Комедия смерти», романы «Мадемуазель де Мопен», «Эльдорадо, или Фортуна», «Жан и Жанетта», «Роман мумии», «Капитан Фракасс», повести «Золотое руно», «Милитона», сатирические и фантастические рассказы, путевые очерки, в том числе «Путешествие в Россию» и другие сочинения).
Как и другие романтики, Готье был обескуражен господством после Французской революции царства «лавочников» над обещанным, но так и не наступившим царством свободы, равенства и братства. Писатель избирает не позицию критика, бунтаря или скорбного и замкнутого, но стойкого перед ударами судьбы человека, а человека, отвергающего окружающую действительность и не допускающего ее к сердцу потому, что она вызывает в нем откровенное отвращение и брезгливость. Готье целиком погружается в сферу искусства и утверждает, что искусство не выполняет никакой социальной роли. Так возникает в творчестве Готье поэтизация и идеализация самой художественной формы, ее строительного материала — слова, звука. Мастер наслаждается искусством владения этим материалом. Из этого создается противоречие, свойственное Готье: он стремится к предельной отточенности формы, но эта, по-видимому, холодная и равнодушная форма таит дыхание и теплоту жизни, несет радость бытия. Через красоту материального, чувственного Готье пробивается к душе человека.
«Маленькие оды», цикл сонетов «Химеры», вошедший в сборник новелл «Дочери огня», новелла «Аврелия, или Мечта и жизнь», пьесы, очерки, путешествия и другие сочинения) романтически противопоставлены мечта и действительность. При этом писатель погружен в себя. Он не требует и не ждет от мира никакого ответа на свое существование. На этом пути он стремится снять противоположность мечты и действительности, утверждая, что «Мечта — это другая жизнь, в которой нам раскрывается мир Духа». Писатель стремится слить мечту и действительность, но сделать это можно только заменой реального мира мечтой, расширив ее до бесконечных пределов. Мечта поглощает прошлое, настоящее и будущее и сращивается с темой предшествующей и последующей жизни человека, с темой перевоплощения души. Образы реальных женщин совмещаются в сознании поэта с образами языческих богинь (Астарта, Артемида) и христианки Марии. Христианская религия мыслится недостаточной для воплощения мистической космогонии и перерастает в некую универсальную религию, включающую язычество, восточные религии и т. д. Вся эта картина космоса и хаоса, как отмечено в научной литературе, носила сугубо индивидуальный характер, но Нерваль придал ей общезначимый характер. В таких формах он мыслил преображение человечества, а свою романтическую миссию видел в том, чтобы указать человечеству путь открытого им обновления.
Среди других французских писателей, близких романтикам, выделяются Шарль-Огюстен Сент-Бёв («Жизнь, стихотворения и мысли Жозефа Делорма», «Литературно-критические портреты», «Исторический и критический обзор французской поэзии и театра XVI века», «Шатобриан и его литературная группа в период Империи», «Пор-Рояль», статьи «Оды и баллады Виктора Гюго», «Пьер Корнель», «“Исповедь” Руссо»), Огюст Барбье («Ямбы», «Лазарь», «Комические сатиры»).
Романтизм получил широкое распространение и в других европейских странах. В Италии романтизм связан с именами Уго Фосколо, Алессандро Мандзони, Джакомо Леопарди. В Испании его сторонниками были Анхель Сааведра (герцог Ривас), Хосе Эспронседа-и-Дельгадо. Вся Европа, в том числе и Восточная, была охвачена романтическим движением. Оно проникло и в Америку.
—1830-е годы), зрелый (конец 1830-х — середина 1850-х), поздний (середина 1850-х- 1860-е).
Крупнейшими писателями раннего этапа американского романтизма были Вашингтон Ирвинг («Книга эскизов», книга эссе и новелл «Альгамбра» и другие сочинения) и Джеймс Фе- нимор Купер (эпопея из пяти романов — «Зверобой, или Первая тропа войны», «Последний из могикан», «Следопыт, или Озеро-Море», «Пионеры», «Прерия», «морские», сатирические, утопические и исторические романы).
он отказывается следовать нормативным установкам, «правилам» и сочетает размышления с живописными картинами, описанием нравов, а захватывающие сюжеты народных легенд — с воспроизведением индивидуальных характеров. В «американских» новеллах Ирвинг обычно использует типично романтические и далеко не новые сюжеты, в основе которых — поиски клада, внезапно вспыхнувшая любовь, сопровождаемые приключениями, неожиданными совпадениями. Но банальность сюжетных ходов искупается верными картинами жизни, иронией, с которой рассказано о местных корыстолюбцах, и элегическим сожалением о прошлых временах. Ирония, пронизывающая элегию, касается и прошлого, и мечтательных представлений самого автора. Это придает новеллам Ирвинга исключительное своеобразие: писатель не дает забыть, что прошлое двойственно — оно одновременно и реальный, и условный идеальный мир.
В творчестве Джеймса Фенимора Купера центральное место занял роман, действие которого развертывается на подвижной границе между поселениями теснимых индейских племен и отвоеванными у них землями завоевателей-американцев. На этой почве и возник исторический роман Купера, дававший писателю широкие возможности приблизить читателей к героике сражений и поддержать в них патриотический дух. В целом задача Купера состояла в том, чтобы продемонстрировать моральную победу Нового Света над Старым, американских демократических установлений над европейскими, республиканского образа правления над монархическим, государственной самостоятельности над колониальной зависимостью. Для этой цели Купер использовал различные жанровые виды романа — исторический, нравоописательный, приключенческий и традиции философской прозы. Сочетание в самом материале судеб народов, находящихся на разных уровнях исторического развития, позволяло Куперу выводить человека из-под власти какой- либо одной национально-исторической культуры, сравнивать и оттенять психологические и нравственные особенности населяющих Америку племен и тем самым объективно судить о подлинных жизненных ценностях. Так слагалась характерная для романов Купера триада: природа — человек — цивилизация. В ходе ее воплощения оказывалось, что покорение Запада было не только актом мужества, героизма, упорства, но и хищным захватом, разбойным нападением. Эта тема вливается в более широкую: природа — цивилизация, получающую философское истолкование. Наряду с индейцами тяжелый урон несла и природа, которая понимается писателем не только как источник физической жизни, но и как пример-проводник Божественной мудрости, оказывающий на человека громадное нравственное и эстетическое воздействие.
Зрелый американский романтизм характеризуется такими значительными именами, как Натаниэль Готорн (сборники новелл «Дважды рассказанные рассказы», «Мхи старой усадьбы», романы «Алая буква», «Дом о семи фронтонах», «Блатдейл», «Мраморный фавн», детские книги «Дедушкино кресло», «Знаменитые старики», «Дерево свободы», «Биографические рассказы для детей», «Книга чудес»), Эдгар Аллан По (стихотворные сборники «Стихотворения», «Ворон и другие стихотворения», сборник новелл «Гротески и арабески», новеллы «Убийство на улице Морг», «Тайна Марии Роже», «Черный кот», «Демон извращенности», «Преждевременное погребение», юмористические и сатирические рассказы «Очки», «Надувательство как точная наука», «Литературная жизнь Каквас Тама, эсквайра», философская поэма в прозе «Эврика», повести «Золотой жук», «Необыкновенные приключения некоего Ганса Пфалля», «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» и прочие сочинения), Герман Мелвилл (романы «Белый бушлат», «Моби Дик, или Белый Кит», «Пьер, или Двусмысленности», философская аллегория «Марди», повести «Тайпи», «Ому», «Редбери», «Израиль Поттер», «Мошенник», «Билли Бадд, формарсовый матрос», сборник новелл «Сказки с площади», поэма «Кла- рель», сборники стихотворений «Стихи о войне», «Джон Марр и другие моряки», «Тимолеон»).
Натаниэль Готорн начал с изображения героического национального прошлого Америки, но здесь его привлекали первые робкие ростки свободомыслия. Он не был удовлетворен современностью, его волновала сама личность человека, его таинственная душа. Готорн был убежден, что «все зло от человека». Он верил, что в человеке совместились в едином, нерасчленимом состоянии «добро-зло», причем их нельзя уничтожить не только вместе, но и порознь, ибо исчезнет жизнь. Это «доброзло» имеет корни в прошлом, и потому зло в современном обществе также приходит из прошлого и имеет власть над настоящим. Но прошлое в изображении Готорна лишено каких-либо исторических конкретных черт. Оно служило почвой фантазий и морально-философских раздумий. Главное для писателя — передать дух времени, общую атмосферу, нравственные представления людей, которые побуждали их совершать те или иные поступки.
В новеллах, как отмечено исследователями, Готорн обычно выбирал какую-нибудь известную метафору и развивал ее до художественного рассказа: например, метафора «змея в груди» вырастала в одноименную новеллу, в которой рассказывалось, как змея и в самом деле поселилась в груди человека. Так же поступал писатель и в других случаях («Черная вуаль священника», в которой повествовалось о том, что священник скрывает лицо под черной вуалью, «Месье де Зазеркалье» — о беседе автора со своим двойником, «Снегурочка» — снежная девочка играет с детьми). При этом Готорна интересуют не внешние события, а душа человека как поле борьбы Добра и Зла.
страстей.
Однако его герои не столько характеры, сколько портреты, не столько личности, сколько статичные фигуры без внутреннего движения. Четко очерченные герои становятся носителями определенных нравственных понятий. Так в романы входят символы и аллегории, решающее значение в стиле приобретает контраст (например, важную роль играет противопоставление черного и алого цвета в романе «Алая буква»).
Готорн — довольно мрачный писатель, от глаз которого не укрылся трагизм американской жизни. Выход он видел в «очищении сердец», в нравственном воспитании человека и общества.
Эдгар Аллан По — может быть, самый талантливый американский писатель эпохи романтизма. Он известен как поэт, написавший знаменитого «Ворона» и считавший, что поэзия — «грезы необычайной хрупкости», «порождения скорее души, чем разума», в ней явь «сливается» с «царством снов», и все это способно привести в экстаз. Однако «сны», «тени» всегда предстают в стройной и продуманной форме. Темы стихотворений Эдгара По характерны для романтизма — природа и разум, враждебный красоте, смысл творчества и поэт как избранник, «божественный ангел», любовь. Под пером поэта вся вселенная — солнце и луна, звезды и времена года — приобретала символический смысл. Подобно многим поэтам, романтикам в том числе, поэзию, слово, стих Эдгар По выводил из музыки, но стремился не к тому, чтобы противопоставить их, а чтобы добиться их согласия, гармонии, слитного звучания. Только в этом случае, считал он, проявится высший, «мистический смысл», а слово и стих окажут эмоциональное воздействие на слушателя и читателя.
По был также мастером психологической новеллы (самая знаменитая — «Падение дома Ашеров») и зачинателем
какой- то неизлечимой душевной болезни, напоминающей состояние курильщика опиума. Вскоре оказывается, что хозяин и в самом деле поражен странной и особенной болезнью. Это не болезнь тела, а болезнь духа — страх перед жизнью. Она становится неотъемлемой принадлежностью дома, о чем свидетельствует легенда, известная из содержания рыцарского романа. В конце концов герои умирают, а дом поглощает озеро. Писатель нагнетает атмосферу страха, навеянного в нем, вероятно, гибелью прошлого, что типично для романтизма. Этот мотив он истолковывает как «ужас души», испытываемый ею при виде оскудения и умирания жизни, от которой отпадает ее отошедшая часть.
то обращается к прошлому, то снова возвращается к современности. Писатель мыслит детективный жанр как «интеллектуальное приключение», и потому он явно рассчитывает на ответное воображение читателя, оставляя многие события или явления непознанными. При этом логическому анализу, восстанавливающему истинность событий, подвергается сам процесс мышления. По убеждению писателя, мир безумен и преступен. Спасти человечество может только разум. Психологическая новелла и детективный жанр рождаются в творчестве Эдгара По как своеобразные аналоги действительности, которая ненормальна и полна загадочных преступлений, чревата необъяснимыми и угрожающими происшествиями. Средством преодоления ненормальности и выступает логика, рассудок, разум.
Столь же новаторскими были и приключенческие новеллы. В них слагались принципы художественной фантастики, основанной на научных знаниях и гипотезах.
Творческая судьба Германа Мелвилла сложилась трагично: один из наиболее ярких американских романтиков не был оценен при жизни и лишь в XX веке безоговорочно включен в круг крупнейших мастеров слова. Как романтик, он испытывал необыкновенную тягу к неизведанным землям, далеким краям, неразгаданным стихиям. Его увлекал пафос исканий. Большие и малые законы мироздания он изучал через сознание личности, познавая ее «сердце».
Самое значительное его произведение — «Моби Дик, или Белый Кит» — родилось во многом стихийно и включает разные жанровые признаки.
«темной неуловимой силы, существующей от века». Его должны избегать моряки, желающие вернуться в родной порт. Моряков, бороздящих океан ради поимки кита и символизирующих человечество, возглавляет романтический герой, одноногий капитан Ахав, одержимый одной страстью — поймать кита. В конце концов моряки настигают кита, и капитан Ахав пронзает его тело, но и кит, умирая, увлекает за собой корабль в морскую бездну.
Многообразное содержание и многосложный смысл произведения исследователи усматривают в том, что в романе через сюжет просвечивают «универсальные законы бытия и деятельности человеческого разума». Однако писатель подвергает сомнению не только высшие силы, определяющие исторический путь человечества и жизнь вселенной, но и возможности разума. Общий вывод писателя заключался в том, что человеку не на что опереться в мире и что он должен взять всю ответственность на себя.
Таким образом, романтизм в каждой стране носил своеобразный национальный характер. Определяя это своеобразие по доминирующим признакам, можно сказать, что немецкий романтизм проявлял исключительное внимание к сверхъестественному. Это отразилось в философской глубине произведений, в контрасте реального и чудесного, в смешении веры и иронии. Английскому романтизму свойствен непримиримый конфликт личности с внешним миром, разочарование и сомнение, упование на Бога и богоборчество. Личность для английских романтиков богата задатками, но их воплощение оказывается ничтожным.
Французский романтизм сделал упор на нравственности человека и общества. Центральный конфликт держится на противоречии между исторически-конкретной общественной моралью и общечеловеческой этикой, между внешней красивостью и внутренней красотой. Преступление и наказание — пружина сюжета.
[7] Романтизм с полным основанием можно считать духовным и общественно-культурным движением, охватившим почти все сферы человеческой деятельности — философию, этику, эстетику, литературу, живопись, музыку и даже медицину. Он не сосредоточивался на чисто художественных задачах, а ставил перед собой более высокие и более масштабные цели — переделать мир и человека, достичь гармонии личности с бытием. В этом смысле понятие «романтизм» имеет более широкое значение, чем литературное направление.
[8] Название этой книги переводят на русский язык по-разному: «Удивительная история...», «Чудесная история...», «Необыкновенные приключения...», «Необычайные приключения...».
[9] «Песни невинности», «Песни опыта», «Бракосочетание неба и ада», «Книга Уризена», «Мильтон», «Иерусалим, или Воплощение Гиганта Альбиона», «Призрак Авеля».
[10] Есть и другой перевод названия — «Герои и почитание героического».
[11] «История последнего из Абенсераджей», эпические поэмы в прозе «Мученики» и «Натчезы».