После ссылки, или середина жизни (1826—1830)
Последние дни в Михайловском, в северном заточении Пушкину было одиноко и душно. Там он узнал о разгроме восстания декабристов в Петербурге и с напряжением ждал подробных вестей об окончании следствия и о приговоре. Его знакомые и друзья числились в списках государственных преступников, их ждало суровое наказание, пятеро из них будут казнены.
Пушкин не забудет их. На страницах его рукописей возникнут впоследствии быстрые рисунки пяти повешенных. Поэт посвятит декабристам немало стихотворных строк. Он ободрит Кюхельбекера, Пущина.
Со смертью Александра I ушла в историю большая эпоха русской жизни, в которую Пушкин вырос. Кончилось время открытого и тайного либерализма. Вместе с ним кончилась и ссылка. Будущее было неизвестно. Поэт был готов встретить его мужественно. В начале 1826 года он писал Дельвигу: «Не будем ни суеверны, ни односторонни...» Он отвергает непросвещенность и субъективность, хочет смотреть на происходящее объективно, не через розовые очки, без предвзятости и постигать светлым разумом действительный исторический смысл событий.
царство Николай I.
8 сентября 1826 года Пушкин вошел в кабинет царя в Пудовом монастыре. Беседа продолжалась довольно долго, около двух часов. Известно о ней немного. То, что дошло до нас, сводится к заключению устного соглашения между Пушкиным и царем. Поэт обещал воздержаться от публичной критики правительства, но не скрыл от царя своего сочувствия декабристам. Николай I возвратил поэта из ссылки и вызвался быть единственным цензором его сочинений. Пушкин предполагал, что личная цензура царя откроет ему быстрый доступ к печати. Царю, вступающему на престол, хотелось расположить к себе поэта и русское общество после жестокой расправы над декабристами. Возвращение Пушкина из ссылки общество сочло крупнейшим событием первых лет царствования нового царя. Надежда на перемену политических взглядов поэта не оправдалась: он вовсе не намеревался стать официальным поэтом. Правда, некоторое время он был осторожнее, но убеждениям своим не изменил.
После беседы с Николаем I Пушкин проникся утопической иллюзией, будто он, как поэт и как старинный дворянин, даже боярин, сможет влиять на государственную политику России, если царь призовет в советники подобных Пушкину просвещенных дворян. Вместе они образуют своего рода дозволенную оппозицию, которая станет внимательно следить за соблюдением законов, за созданием новых, более справедливых уложений.
С этими мыслями Пушкин написал знаменитые «Стансы» («В надежде славы и добра...») (1826), в которых выражал веру в то, что Николай I будет подобен Петру I и начнет смело сеять просвещение «самодержавною рукой», что он увидит в выступлении декабристов не злобу к себе и не ненависть к монархии и к России, а желание им добра. Отсюда возникнут заключительные строки:
Семейным сходством будь же горд;
Как он, неумолим и тверд,
И памятью, как он, незлобен.
В новое царствование Пушкин рассчитывал на почетное место одного из сподвижников Николая I на ниве просвещения. Русская публика не поняла Пушкина. Даже близкие к нему люди восприняли обращение его к царю как лесть. Поэт ответил стихотворением «Друзьям», в котором отверг обвинения, утверждая, что его хвала свободная, что он так думает и так чувствует, не лукавит и не ждет милостей для себя, напротив, побуждает царя оказать милость другим, друзьям-декабристам, зовет государя к преобразованиям, имея в виду пользу для народа и содействие просвещению, мысля себя советником царя и провозвестником его благих начинаний:
Беда стране, где раб и льстец
А небом избранный певец
Молчит, потупя очи долу.
Вскоре оказалось, что контроль Николая I не освобождает сочинения Пушкина от обычной светской и духовной цензуры. За каждым его шагом бдительно следило III отделение и его шеф Бенкендорф: письма поэта просматривались, свободные поездки по стране ему не разрешались, он не имел права публично читать свои рукописи.
Раздумывая над декабрьскими событиями, участью декабристов и собственной судьбой, Пушкин склонялся к тому, что перерос декабристские идеалы. Поэт увидел определенную закономерность в том, что не разделил суровую долю декабристов. Об этом он сказал в стихотворении «Арион».
«Арион» (1827). В основу стихотворения легла широко известная легенда о чудесном спасении древнегреческого певца Ариона, плывшего на корабле по морю. Стихотворение посвящено собственной судьбе в связи с декабрьским восстанием. В нем говорится, однако, не столько о декабристах, сколько о самом «таинственном певце», и с полным правом можно сказать, что стихотворение принадлежит к творческим раздумьям Пушкина на тему поэта и поэзии, выдержанным в антологической форме. Поэт обратился к мифу, чтобы придать стихотворению универсальный характер, высокую степень обобщенности.
Для понимания поэтической мысли стихотворения очень важны несколько существенных штрихов: во-первых, между «пловцами» и «певцом», хотя они и плывут на одном корабле, больше различий, чем сходства (пловцы заняты тяжелой физической работой, тогда как певец остается причастным к духовной сфере; пловцами руководит «кормщик умный»; «певец» «беспечной веры полн»); во-вторых, усилия «кормщика», «пловцов» и «певца» противоположно направлены (кормщик и пловцы борются со стихией, сопротивляются ей, а певец находится с ней в согласии; он не враждует со стихией жизни, а испытывает к ней полное и безусловное доверие). Ключевое слово — «таинственный». Оно — знак избранности певца, его «особой духовной природы». Певец — соединительное звено между жизнью и поэзией. Он находится с ними в органическом единстве и воспевает жизнь в гармонических звуках. «Гимны прежние» — это не декабристские песни, как понимали этот образ раньше [20], а гимны и дифирамбы (Арион — создатель жанра дифирамба) в честь поэзии.
В то время как усилия кормщика и пловцов оканчиваются катастрофой, певец «спасен» и «на берег выброшен». Следовательно, судьба поэта — не судьба пловцов. У них разные жизненные доли. Если пловцы целиком погружены в земную жизнь, то певец «избран» богом поэзии Аполлоном и храним им. Атрибутами жизни и поэзии, а также знаком причастия поэта к священному действу являются «солнце» и «риза». «Солнце» (см. «Вакхическую песнь») — символ жизни, поэзии, ума, «риза» — одежда поэта, подобная торжественным облачениям священника. Архаизированный язык, «объективный», спокойный тон повествования о таинственном «певце», причины «спасения» которого чудесны, до конца не прояснены и скрыты, — важные детали стихотворения, свидетельствующие о том, что «спасение» не рационально, а иррационально. Судьба певца не во власти разума, она не подчиняется законам земного мира. Пушкин придерживается романтических взглядов на поэта как на существо необычной судьбы, причастное к высшим тайнам.
Поэт не отказывается от романтических идей, но вместе с тем корректирует их: романтическое представление возникает внутри мифологического сюжета. Речь, однако, идет не о романтизации мифа и не о возрождении классицизма в романтических формах (Пушкин не ставил перед собой таких задач), а о синтезе романтической и классицистической стилистики. «Романтический эллинизм», как удачно выразился один из исследователей, — важная грань «истинного романтизма», художественного явления, отмеченного признаками переходности к реалистической манере письма. Синтез классицизма и романтизма — один из путей к своеобразному пушкинскому реализму. Свою новую судьбу Пушкин мыслит в свете прошлых и настоящих событий.
«спасла» певца, который сохранил преданность ей и отстоял ее свободу от всяких покушений и посягательств.
Собственное положение Пушкин тоже рассматривает в свете этой трагедии. Столкновения с правительством начались сразу же после возвращения из ссылки. Вскоре поэта начинают допрашивать то в Петербурге, то в Москве по делу о стихотворении «Андрей Шенье», которое послано правительству с доносительной надписью «На 14 декабря», хотя стихи сочинены Пушкиным раньше, чем произошло восстание декабристов. После расследования за Пушкиным в 1828 году по решению Государственного совета вновь устанавливается секретный надзор. Не дремлет и духовная цензура. Его снова и снова требуют к ответу по поводу шутливой антихристианской поэмы «Гавриилиада». Поэт упорно отстаивает свободу творчества и посвящает этой теме несколько стихотворений («Поэт», «Поэт и толпа»).
«Поэт». Стихотворение «Поэт» продолжает тему «Пророка», выражая новые идеи, возникшие в Михайловском. Их объединяют многочисленные образные и словесные переклички: «священная жертва» напоминает о страданиях человека, необходимых, чтобы стать пророком. Слова «Но лишь божественный глагол...» подчеркивают повелительный призыв к поэтическому служению, исходящий свыше и сходный с финалом «Пророка» («Восстань, пророк, и виждь, и внемли...»). Общим выступает и мотив внезапной избранности и неожиданного, ничем не заслуженного вдохновения. Поэтическое творчество родственно религиозному служению, а предназначение поэта — религиозному призванию. Однако в «Пророке» речь идет о полном духовном преображении человека, рождении в человеке пророка. Человек и пророк там несочетаемы: человек не может быть пророком, пророк приобретает качества, которые резко отделяют его от человека. Ко времени создания стихотворения «Поэт» Пушкин пришел к выводу, что поэт — это «просто человек». Речь идет о различных состояниях одного и того же лица — нетворческом и творческом.
Два состояния поэта — «обыкновенное», «прозаическое» и «вдохновенное», «поэтическое» — даны в резком и открытом противопоставлении, чему соответствует двухчастная композиция. В ней выражена двойственность бытия поэта, принадлежащего одновременно двум мирам и способного мгновенно переноситься из «суетного света» в мир творчества, мгновенно получать и терять те или иные свойства.
В первой части представлен житейский облик поэта. Здесь он обычный человек, ничем не выделяющийся из толпы:
Он малодушно погружен;
Молчит его святая лира;
Душа вкушает хладный сон...
Жизнь в поэте застыла, но не умерла. Это состояние нравственно не удовлетворяет поэта:
Быть может, всех ничтожней он.
Вторая часть посвящена пробуждению поэта от «хладного сна». Причиной пробуждения становится неожиданно прозвучавшее божественное слово. Разбуженный «божественным глаголом» поэт вновь подобен пророку из одноименного стихотворения. Теперь все в поведении поэта, призванного к творчеству, меняется:
Тоскует он в забавах мира,
Людской чуждается молвы,
Не клонит гордой головы...
Душа поэта в момент творчества оживает, и он чувствует, что глубоко чужд толпе. В этом состоянии творчества поэт осознает необходимость в уединении. Так появляется характерный для поздней лирики Пушкина мотив побега. Бегство поэта от толпы означает возвращение к себе подлинному, настоящему. Тут открывается его истинное лицо: одинокий, «дикий и суровый, И звуков и смятенья полн». Эти черты предваряют образ поэта в стихотворениях 1830-х годов («Поэту», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...»).
В ходе поэтического размышления обнаруживается неожиданное соотношение между человеком и поэтом. Казалось бы, противоречие двух состояний — нетворческого и творческого — ведет к несовместимости человека и поэта в одном лице. Так было у романтиков: поэт всегда избранник, обыкновенный человек всегда человек толпы. У Пушкина иначе: речь идет об одной личности. Пушкин признает, что в нетворческие минуты жизни поэт является миру в житейском облике. Но все-таки он остается поэтом. Житейский облик — обманная видимость. Толпе кажется, будто поэт в состоянии хладного сна подобен обычному человеку. Пушкин пишет: «Быть может, всех ничтожней он». Он вводит в стихотворение поверхностный взгляд толпы. Голос толпы примешивается к голосу поэта. На самом деле даже в нетворческом состоянии поэт отличается от обыкновенных людей. В стихотворении, написанном от 3-го лица, слышится спор с толпой, которая, стремясь унизить поэта, из низменных чувств ревности и зависти, уравнивает его с каждым из своей среды. Пушкин ведет диалог с толпой, полемизируя с ней. Он приводит мнение толпы и опровергает его. Комментарием, проясняющим эту сторону стихотворения, служат слова Пушкина из письма к Вяземскому (1825) о Байроне: «Толпа в подлости радуется унижению высокого, слабостям могущего. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он мал и мерзок не так, как вы, — иначе».
Стихотворение «Поэт» посвящено не только общей проблеме, очень важной для Пушкина. В нем отражено и частное настроение поэта после Михайловского. Вернувшись из ссылки, он оказался в вихре света, и в обществе пошли толки, осуждающие его жизнь. В этой обстановке возникло стихотворение, в котором Пушкин передал обобщенный личный опыт душевной раздвоенности, тревожащей его. Поэт хотел сохранить цельность личности и направил впоследствии усилия к преодолению двойственности своего бытия. Тем самым противоречие, которое лежит в основе стихотворения, никак нельзя считать нормой бытия поэта, а только ступенью в его духовном развитии.
(«Цель поэзии — поэзия»), о принципиальном одиночестве поэта и свободе поэтического вдохновения. Собственная точка зрения вырастает в диалоге между поэтом и толпой («Поэт и толпа», «Поэту»).
В стихотворении «Поэт и толпа» (1828) развернут спор между поэтом и собеседником-профаном (эпиграф: «Прочь, непосвященные»). Чернь пытается навязать поэту свои взгляды на поэзию и на его творчество. Поэт резко отказывается их признать и следовать им. Он оказывается в явном противостоянии толпе. Но это происходит помимо его воли.
Дело в том, что толпа делит жизнь на реальную и идеальную. Люди черни говорят, что в обычной жизни
Мы малодушны, мы коварны,
Бесстыдны, злы, неблагодарны;
Клеветники, рабы, глупцы;
Гнездятся клубом в нас пороки.
Толпа хочет стать другой, исправиться, прикоснуться к жизни идеальной и сделать это с помощью поэзии, которая низводится до исправительного средства. Толпа преследует исключительно утилитарные, корыстные цели:
Свой дар, божественный посланник,
Сердца собратьев исправляй...
Однако в истинной поэзии как искусстве нет противостояния реального и идеального. Она одновременно и уникальна, единственна, и универсальна, всеобща и обращена ко всем душевным силам человека, а не только к его нравственности. Поэзия по своей природе не рассчитывает на то, что познакомившиеся с ней изживут свои недостатки. Поэзии нельзя предписать, о чем она должна петь, о чем — нет. Поэт пишет о мире и о себе. Всякие попытки ограничить творчество теми или иными «актуальными задачами» обречены в конечном итоге на неудачу, потому что противоречат природе поэзии. Божественный избранник, ощущающий свое предназначение, принципиально свободен и подвластен только высшей силе. Участь небесного избранника предполагает и заключает в себе отказ от всякой ограниченности. Это означает, что художественное произведение несет в себе собственное оправдание и собственную абсолютную ценность:
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Для звуков сладких и молитв.
Она определяется богатствами души поэта. Всякое утилитарное, потребительское отношение к себе поэзия не предусматривает. Поэтому ярость толпы, требующей от поэта «пользы» и «смелых уроков», бессмысленна. Не только толпа не может знать, как «слово наше отзовется» и каково реальное значение поэтического вдохновения, но и сам поэт. Все это покрыто тайной и находится в ведении того, кому принадлежит «божественный глагол», побуждающий к творчеству. Так как подлинные цели от поэта и от толпы скрыты, то они непредсказуемы. Поэтическое вдохновение остается тайной, попытки выйти из области таинственных душевных движений приводят к профанации поэзии и даже к ее уничтожению.
О черни в стихотворении сказано, что она преследует житейские, практические цели. Требования черни подвигнуты философией Просвещения, с которой поэт и вступил в полемику. Язык черни насыщен понятиями просветительской философии («польза», «цель», «во благо нам употребляй», «смелые уроки», «сердца собратьев исправляй»). Споря с толпой, поэт включает низкую лексику («печной горшок», «сор», «метла») в книжный поэтический язык («ропот дерзкий», «Ты червь земли, не сын небес», «Но мрамор сей ведь Бог!..», «Не оживит вас мира глас!»). Отказ принять точку зрения толпы проявляется в смене позиции: собеседник-профан уже более не занимает поэта, и его мысль обращается к творческому призванию, понимаемому в духе религиозного служения. Это отражается в языке («алтарь», «жертвоприношение», «жрецы», «молитв»).
Собственная позиция Пушкина в заключительных словах поэта предстает олимпийски спокойной, мудро-созерцательной. Но это была лишь одна ее грань.
«Бориса Годунова» Пушкин пришел к выводу о закономерности хода истории, который рисовался ему движимым скрытыми объективными причинами. В противовес декабристам, полагавшим, что история совершается волей избранных личностей, руководящих толпой, поэту было важно на первых порах утвердить мысль об истории как не подвластном личности, объективном поступательном процессе. Отсюда он делал несколько заключений: все, даже сам человек, зависит от объективных обстоятельств, история в споре с личностью всегда права, и ее движение победоносно, истина находится на стороне истории, а не на стороне сопротивляющегося ей человека. Отсюда понятно, что общее всегда выше частного, что история торжествует над человеком.
В таком взгляде на историю содержалось зерно истины, поскольку он был шагом вперед по сравнению с романтическим субъективизмом. Но в нем были и слабые стороны: подчиненность человека истории выглядела фатальной, т. е. заранее предопределенной. Между тем в реальной жизни человек постоянно сталкивался с обстоятельствами, которые унижали его честь и достоинство, свидетельствовали о произволе и несправедливости. Не противодействовать таким фактам означало бы позорно смириться с действительностью и предать забвению духовные идеалы и ценности, которые жили в душе Пушкина и которые составляли гуманистический пафос его творчества. Он оказался на распутье: исторический взгляд, утверждавший непременное превосходство хода жизни над гуманными представлениями поэта, порождал мучительное противоречие, вызывая глубокое внутреннее раздвоение. В то время как Пушкин заключал стихотворение «Поэт и толпа» спокойными и непоколебимыми в своей твердости словами («Не для житейского волненья...»), сам он был недоволен собой и испытывал серьезное беспокойство, так как не мог примирить исторический взгляд с гуманистическим. В своих прозведениях он то отдает предпочтение истории и осуждает эгоизм личности, не желающей подчинить личные претензии законам истории, то прославляет человечность, признавая ее самостоятельной и независимой от хода исторического процесса ценностью. Обе идеи существуют параллельно и не пересекаются.
Философия истории, которую в 1826—1829 годах утверждает Пушкин, исключала случайность и признавала только закономерность и необходимость. Если бы Пушкин был последователен, то он должен был смириться, склонить голову перед объективными историческими законами. К счастью, поэт не был последователен и покорен. В личном поведении он постоянно бросает вызов судьбе, играет с ней, дерзко испытывает закономерность на прочность. Это, например, проявляется в карточной игре. В эти годы поэта неудержимо влечет к карточному столу, чтобы помериться силами с судьбой. В творческом отношении это проявляется во внимании к тем сторонам и фактам реальности, которые противоречат гуманным идеалам и никак не свидетельствуют в пользу правоты истории, подрывают ее.
и чувствующей себя брошенной в житейское море несправедливости и унижения.
Трагическое чувство одиночества рождает такие проникновенно печальные и философски мудрые стихи, как «Воспоминание», «В степи мирской, печальной и безбрежной...», «Дар напрасный, дар случайный...», «Предчувствие», «Город пышный, город бедный...» и многие другие. В каждом из стихотворений содержится лирическое обобщение необычайной силы. В ряду этих грустных раздумий появилось и стихотворение «Анчар» (1828).
Творческие силы Пушкина в 1830 году достигли расцвета, его взгляды на жизнь сложились в емкую и подвижную, чуждую застойной косности систему, готовую вместить новые идеи. Пушкин доверяет бытию, неостановимому, вечному потоку жизни, в ходе которого возможны перемены и людей, и действительности.
1. Расскажите о свидании Пушкина с Николаем I в Москве. В чем состояло соглашение Пушкина с царем? Какие стихотворения относятся к этой теме?
2. Какие крупные произведения были написаны Пушкиным в 1826—1829 годах? Обоснуйте, почему «Пророк» — программное произведение Пушкина, и покажите на примерах из текста, что идеи и мотивы «Пророка» не исчезают из его произведений и впоследствии.
«Разговор Книгопродавца с Поэтом» — монолог или диалог? Как это можно объяснить?
— 1829 годах?
5. Какова проблематика стихотворения «Поэт»?
6. С кем спорит Пушкин в стихотворении «Поэт и толпа»? В чем сходство между стихотворениями «Разговор Книгопродавца с Поэтом» и «Поэт и толпа»? Какие переклички существуют между стихотворениями «Пророк», «Поэт», «Поэт и толпа»?
7. Каковы поэтические особенности стихотворений «На холмах Грузии лежит ночная мгла...» и «Я вас любил...»? Можно ли говорить о сходстве ситуаций?
«Не пой, красавица, при мне...», «Подъезжая под Ижоры...», «Простишь ли мне ревнивые мечты...», «Сожженное письмо», «Храни меня, мой талисман...», «Все в жертву памяти твоей...», «В крови горит огонь желанья...», «Признание» и др. Проанализируйте одно из них.
9. Подведите итог творчества Пушкина в 1826—1829 годах.
Примечания
[20] По поводу строки «Я гимны прежние пою...» Д. Д. Благой писал: «Именно эта строка... придает стихотворению все его значение... делает его декларацией верности поэта освободительным идеям...» (Благой Д. Д. Творческий путь Пушкина (1826—1830).— М., 1967.—С. 159).