Наши партнеры
VIII. СИСТЕМНАЯ И СЕМЕЙНАЯ ТЕРАПИЯ
2. СТРАТЕГИЧЕСКИЙ И СТРУКТУРНЫЙ ПОДХОДЫ
Мичелин Рими-Стифенсон
Психотерапия фокусируется на оценке личностных ресурсов, а не на определении патологии. Это директивный, ориентированный на цель процесс, в ходе которого клиенты приобретают новый опыт, который изменяет устаревшие внутренние карты и жесткие паттерны взаимодействия, поддерживающие симптоматическое поведение. Безоценочный подход, принимая индивидуальные восприятия, чувства и попытки решений как нормальные, позволяет избежать сопротивления. В атмосфере доверия, устанавливающейся в отношениях между психотерапевтом и клиентом, с помощью языка изменений закладывается новое начало. Будучи психотерапевтом, я отрицаю обвинения, но вывожу на первый план реальность выбора, принятия ответственности за поведение и принятие естественных последствий. Будучи психотерапевтом, я занимаюсь всем: оказываю влияние на окружающую среду, шаманствую, решаю проблемы и занимаюсь целительством.
Теоретические положения, которыми я руководствуюсь в своей работе, заимствованы из стратегической психотерапии (я имею в виду ее основные, радикальные положения) и из биологических наук, более всего из этологии. Я исхожу из того, что люди — это прежде всего одна из форм жизни, составная часть более широкой экологической системы. Важное пояснение: говоря о теоретических положениях, я не говорю об "истине". Я согласна с Хейли, что ценность теории для клинической практики определяется тем, "работает" ли данная теория. Я не верю, что людям нравится быть несчастными. Я вижу свою первую задачу в том, чтобы вселять в них надежду. То, во что верит мой клиент и во что верю я, определяет границы достижимого, и я полагаю, что человек может измениться только в том случае, если приобретает какой-то новый опыт, испытывает что-то новое. Инсайт сам по себе не ведет к изменениям.
Я руководствуюсь в своей работе прежде всего положением о необъективном характере реальности. Согласно этому положению о реальности (как и о красоте), у каждого свое представление; вы находите то, что ищете. Это положение, сформулированное в терминах концепции внутренних карт, позволяет воздерживаться от обвинения и избегать критических суждений. Человеческие существа с их высокоразвитым мозгом больше полагаются на научение и в меньшей степени, чем другие формы жизни, — на создаваемые подсознанием карты. Бейтсон указывал, что люди научаются паттернам, сюжетам. Корзыбский считал, что люди в своих действиях руководствуются скорее внутренними картами, чем сенсорным опытом. Для меня оказалось полезным представление о том, что клиенты в своем поведении руководствуются внутренними картами, отражающими условия выживания, ранний жизненный опыт индивида, семейный и культурный контекст. Карты вносят в жизнь порядок, делают ее предсказуемой. К этим определяющим пути выживания картам, часто устаревшим, люди склонны обращаться особенно в те моменты, когда изменения в окружающей среде повышают уровень стресса, например, при переходе от одной стадии жизни к другой. Соответственно, решения, принимаемые на основании этих карт, предсказуемы, как и жесткие паттерны взаимодействия (сложившиеся в результате попыток каждого индивида найти решение), которые составляют часть симптомов. Не бывает грома среди ясного неба.
Мои представления о решении проблемы находятся в полном соответствии с представлениями о возникновении проблемы, что согласуется с подходом Института психических исследований. Моя задача, следовательно, заключается в том, чтобы увидеть и принять представление каждого индивида о проблеме. Затем следует оценить и признать как нормальные внутренние карты, а также связанные с ними попытки найти решения и провозгласить "новое начало". В ходе этого процесса неоценимы генограммы и наблюдения за культурной средой. Бросается вызов системам убеждений. Новые решения, больше способствующие адаптации, предлагаются и структурируются путем домашних заданий, которые дают новый опыт, открывающий доступ к ресурсам индивида, что и ведет к изменениям. Установление измеримых целей, определение рамок для описания изменений позволяют избежать "дрейфа". Для того чтобы подчеркнуть это "новое начало", используются ритуалы. Проясняются исходные посылки, путем переговоров устанавливаются задачи, стоящие перед индивидом в жизни, определяются внутренние обязательства.
Несколько слов об отношениях между психотерапевтом и клиентом. Психотерапевт, по существу, составляет часть экологии клиента. Мои исходные посылки, ценности, способ бытия в мире косвенным образом оказывают и испытывают влияние, подобно тому, как изменения в реке отражают изменения, происходящие в лесу. Я воспринимаю своих клиентов не как больных, не как пациентов, а как людей, оказавшихся в тупике, который можно было предвидеть. Мои отношения с другими за пределами психотерапевтического кабинета можно охарактеризовать как комфортные на достаточно интимном уровне. Так же я взаимодействую и со своими клиентами. Самораскрытие помогает нормализовать человеческую дилемму. Поскольку я поощряю своих клиентов делать реальный выбор и брать на себя ответственность за свое поведение, то и сама я должна принимать собственные решения и нести ответственность за свое поведение. Поскольку я учу своих клиентов прощать самих себя, я и сама должна прощать себя снова и снова.
Психотерапия — относительно подходящие рамки для того занятия, которым я зарабатываю себе на жизнь. Нет такой школы психотерапии, положения которой я бы разделяла полностью. Обычно я работаю с парами и семьями. Более важным, чем психотерапевтическая школа, является образ моего мышления. Я считаю себя экосистемным психотерапевтом и семью рассматриваю как критическую часть экологии. Я выступаю против высокомерия, которое отделяет человеческий род от экологии в широком смысле этого слова. Психотерапия, в которой преимущество отдается "приспособлению", "соответствию" перед линейной причинностью, хороша тем, что позволяет мне избежать когнитивного диссонанса. Гомеостаз может быть легко нормализован в понятиях защиты и выживания вида. Страх перед неизвестным присущ, вероятно, не только людям.
В центре внимания оказывается паттерн, а не причинившее вред событие. Карту мы не путаем с территорией. То, что произошло, нельзя стереть, но получающиеся карты можно изменить. Это психотерапия, исполненная надежды. В результате использования ресурсов членов семьи (а мы имеем дело с подлинными участниками событий) поведенческие роли исполняются более адекватно, вследствие чего происходит более эффективное изменение дисфункциональных паттернов. Как вид, мы оказались брошены в поток ведущих к катаклизму изменений, порожденных нашим собственным коллективным разумом. Нет ничего удивительного, что по мере того как карты быстро становились все более однородными, а ценные ритуалы, облегчающие переходы, оказались потеряны, все легче образуются тупики. Ритуалы образуют структуру, уменьшают тревогу. Ритуал прощения, исполненный духовности, содержит в себе скрытое послание: "Ты находишься именно там, где должен быть, для того чтобы попасть туда, куда идешь". Возможно, существует универсальный архетип нового начала, воплощенный в форме весеннего обновления.
Когда возмущение и обида ясно услышаны, но обвинение не допускается, — тогда инсайт может быть использован без какого-либо сопротивления. Когда карты поднимаются на уровень сознания и принятые решения получают объяснение, ответственность за поведение акцентируется. Роль жертвы уже немыслима. Прощая себя, мы прощаем и других: супруга или супругу, родителей — тех, кто располагает собственным набором устаревших карт. Этот вид психотерапии исключает эмоциональную изолированность, идет на пользу новым поколениям. Раскрывая себя, я показываю, что тоже уязвима, и это позволяет клиенту избежать ощущения чрезмерного раскрытия и барьера близости, сопутствующих подобным дисбалансам. По мере того как устанавливаются отношения доверия и взаимного уважения, клиенты начинают охотнее выполнять указания.
Каждое явление содержит в себе как положительные, так и отрицательные аспекты. Любой вид психотерапии предполагает вмешательство в жизнь людей. Если изменяется один человек — изменяется экология. Затрагиваются и те люди, которые не подписывали психотерапевтический контракт. Нет сомнений, что директивный подход предполагает значительное вмешательство. Я нахожу оправдание себе, поскольку убеждена в том, что люди имеют право обращаться за помощью и защитой для улучшения качества своей жизни. Я нахожу способы, позволяющие ограничить подобное вмешательство. Я признаю, что у меня есть предубеждения. Я бываю осторожна, предлагая помощь. Избегаю применения техник — они могут навредить клиенту. Мой способ действий естественным образом вытекает из моей системы убеждений. Рефрейминг и парадокс не воспринимаются мной как техники. Рефрейминг — просто реорганизация данных, осуществляемая для того, чтобы они соответствовали другому паттерну, другой реальности. Что касается парадокса, то здесь мы имеем дело с хорошо известной напряженностью между изменением и избеганием изменения.
Я научилась усиливать мои естественные склонности, чтобы придать им больший заряд. Где-то я прочитала утверждение Сократа: лечение душ осуществляется с помощью определенных заклинаний, и эти заклинания представляют собой волшебные слова. Я слежу за языком, использую естественный транс, рассказываю массу историй. Поскольку я избегаю использования техник, моя работа по обучению других становится все сложнее. Похоже, что существует спрос на техники. В последние годы я уделяю основное внимание тому, чтобы помочь тем, кого обучаю, испытать другие реальности, получить доступ к своим ресурсам и увеличить их — найти подходящую для себя нишу. Ничего особенного в моей работе нет. Главное в ней, вероятно, — чувство ответственности. Я воспринимаю сопротивление как нечто, что происходит между людьми, а не коренится в клиенте. Раскрытие себя порождает уязвимость. Я должна отвечать за свои слова, заботливо ухаживать за своим сердцем. Следует тщательно отслеживать рамки, границы. И наконец, существует опасность, что я слишком доверяю своим клиентам. Однако когда психотерапия работает, создаются новые истории, новые рассказы, и мои клиенты вместе со мной получают более совершенные средства, с помощью которых в будущем можно будет выбраться из тупиковых ситуаций.
Мичелин Рими-Стифенсон и ее муж Рик Стифенсон — частнопрактикующие психотерапевты, специализирующиеся в супружеской и семейной терапии, получившей название "Перспектива". Степень магистра она получила в 1979 г. в университете штата Джорджия; была директором социальной службы Броунерского Института психиатрии, где занималась проблемами объединения индивидуальной, групповой и семейной терапии с целью предотвращения случаев повторной госпитализации больных. Затем руководила последипломной подготовкой психотерапевтов, разрабатывала тренинговые программы обучения психотерапевтов системному мышлению. Мичелин Рими-Стифенсон занималась подготовкой учебных фильмов и учебной литературы по стратегической и системной терапии. Она является членом редакционного совета "Журнала стратегической и системной терапии".
Alcock, J. (1975). Animal behavior: An evolutionary approach. Sunderland, MA: Simaur Associates.
Cousteau, J. Y. (1953). The silent world. New York: Harper.
Bateson, G. (1979). Mind and nature: A necessary unity. New York: Dalton.
Carter, P. (1982). Rapport and integrity for Ericksonian practitioners. In J. Zeig (Ed.), Ericksonian approaches to hypnosis and psychotherapy. New York: Brunner/Mazel.
Dell, P. (1982). Beyond homeostasis: Toward a concept of coherence. Family Process, 21, 21-41.
Haley, J. (1979, April). Workshop on strategic therapy. Washington, DC.
Haley, J. (1976). Problem-solving therapy. San Francisco: Jossey-Bass.
Hoffman, L. (1981, April). Workshop: Dialogues in family therapy; a little humor, a little madness. Atlanta Institute for Family Studies.
Lankton, S. (1980). Workshop: Psychological level communication. International Congress on Ericksonian Approaches to Hypnosis and Psychotherapy, Phoenix, AZ.
Rabkin, R. (1977). Strategic psychotherapy. New York: Basic Books.
Reamy-Stephenson, M. (1983). The assumption of non-objective reality: A missing link in the training of strategic therapists. Journal of Strategic and Systemic Therapies, 2(2), 51-68.
Reamy-Stephenson, M. (1984). Psychiatric inpatient units. In M. Berger, G. L. Jurkovic, and Associates (Eds.). Practicing family therapy in diverse settings. San Francisco: Jossey-Bass.
Reamy-Stephenson, M. (1986). No bolts from the blue. In D. Efton (Ed.), Journeys: Expansions of the strategic-systemic therapies. New York: Brunner/Mazel.
Ward, В., & Dubos, R. (1972). Only one earth. New York: Norton.
Watzlawick, P., Weakland, J., & Fisch, R. (1974). Change: Principles of problem formation and problem resolution. New York: Norton.
Weakland, J., Fisch, R., Watzlawick, P., & Bodin, A. (1974). Brief therapy: Focused problem resolution. Family Process, 13(2), 141—169.
Zeig, J. (1980). A teaching seminar with Milton Erickson, M.D. New York: Brunner/ Mazel.