Наши партнеры
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ПРИСПОСАБЛИВАЮЩЕЕСЯ ЭГО И СНОВИДЕНИЯ
10. ЗНАЧЕНИЕ ЯВНОГО СОДЕРЖАНИЯ СНОВИДЕНИЯ ДЛЯ ЕГО ИНТЕРПРЕТАЦИИ
Явное и скрытое содержание сновидения представляют собой концепции, взаимно определяющие друг друга. В процессе сновидения скрытое содержание манифестируется благодаря работе сновидения, а интерпретация есть нечто «прямо противоположное этой работе сна» (Фрейд, 1940: 169). Круг замкнулся, и потому вопрос: как мы в действительности интерпретируем? — одновременно связан с теорией сновидения. Когда мы задумываемся о сущности процедуры интерпретации, немедленно встают всевозможные вопросы.
В самую первую очередь: что конкретно представляет собой латентное содержание сновидения! Тут много недоразумений, отчасти обусловленных неточными формулировками самого Фрейда.
Впервые мы читаем об этом в главе II «Толкования сновидений». Подробно резюмировав свои ассоциации к сновидению об инъекции Ирме, Фрейд говорит: «Теперь я завершил интерпретацию этого сновидения» (1900: 118). Благодаря другим заявлениям подобного рода (1900: 279; 1915-17: 226) возникает впечатление, что сущность латентного содержания, также называемая «мыслью сновидения», — это вся сумма ассоциаций к манифестному сновидению. К такому выводу можно прийти, основываясь на словах из «Новых лекций по введению в психоанализ» (1933: 12): «Однако пусть здесь не будет недоразумений. Ассоциации к сновидению — это еще не латентные мысли сновидения». Но тогда — что же такое латентное содержание? Этот вопрос не так прост, как обычно предполагалось. Можно встретить убеждение, что скрытые мысли сновидения следует приравнивать к содержанию ид (см., например, A.Freud, 1936: 16; Stewart, 1967). Почти наверняка сам Фрейд хотел сказать не совсем так. Почти во всех публикациях, касающихся сновидений, мы встречаемся с формулировкой, впервые появившейся в «Толковании сновидений» (1900: 506): «Мысли сновидения абсолютно рациональны и выстроены с использованием всей имеющейся психической энергии. Они занимают свое место среди не ставших сознательными мыслительных процессов — процессов, которые, после некоторой модификации, порождают и наши сознательные мысли». И в другом месте (1905b: 28): «латентные, но абсолютно логичные мысли сновидения, дающие начало сновидению». Позднее (1933: 18) он более определенно заявляет, что сновидец «отказывается принимать» часть латентных мыслей сновидения: «они чужды ему, возможно, даже отталкивающи». А далее Фрейд начинает говорить, что латентная мысль сновидения представляет отчасти предсознательные мысли и отчасти — бессознательные. Только по поводу последних можно сказать, что здесь представлено содержание ид.
Конечный результат интерпретации сновидения тождественен его скрытой мысли (1933: 10) — но как конкретно можно прийти к интерпретации? Удивительно, но ни в одной из работ Фрейда я не смог найти точного описания этой процедуры!
Александер (Alexander, 1949: 62) придерживается мнения, что «здесь нельзя предложить общих правил», так же, как и «для разгадывания кроссворда». Естественно, косвенным образом эта процедура просматривается во многих работах, написанных Фрейдом на тему интерпретации сновидений, но впервые он говорит об этом более определенно в «Новых лекциях по введению в психоанализ», где относительно мыслей сновидения пишет следующее (1933: 12):
«Последние содержатся в ассоциациях, как щелочь в маточном растворе, однако они входят в них не полностью. С одной стороны, ассоциации дают намного больше, чем нужно для формулировки латентных мыслей сновидения, а именно: все объяснения, переходы и связи, которые разум должен сформировать по мере приближения к мыслям сновидения. С другой стороны, ассоциация часто останавливается как раз перед истинным смыслом сна: она лишь подходит и намекает на него. В этот момент вмешиваемся мы сами*: определяем значение намеков, делаем заключения и точно выражаем то, чего пациент лишь коснулся в своих ассоциациях. Это выглядит как свободная, изобретательная игра с материалом. ... Трудно показать правомочность этой методики в абстрактном описании, но обоснованность интерпретаций видна сразу, когда мы читаем отчет о хорошем анализе или проводим его сами».
В «Основных принципах» (1940: 168) мы читаем: «ассоциации сновидца выявляют промежуточные звенья, которые мы можем вставить между ними двумя [между манифестным и латентным содержанием] и, тем самым, восстановить скрытое содержание сновидения и «интерпретировать» его».
Сам Фрейд признает, что не может сформулировать точные правила и вынужден использовать такие неточные термины, как «маточный раствор» и «промежуточные звенья».
* Т.е. аналитики — Прим. ред.
Другая причина сложностей заключается в том, что мы обычно рассматриваем скрытый смысл сновидения как желание, стремящееся к удовлетворению в явном содержании. Действительно ли Фрейд был в этом уверен? В «Толковании сновидений» между желанием и смыслом сновидения неоднократно проводятся различия, несмотря на то, что они существуют неразрывно. В «Двух статьях для энциклопедии» (1923: 241) пишется:
«Если пренебречь вкладом бессознательного в формирование сна и ограничить сновидение его латентными мыслями, то оно может представлять все, что угодно, из забот бодрствующей жизни — размышление, предупреждение, открытие, подготовку к ближайшему будущему или, опять же, исполнение желания».
Знаменательно, как отличаются между собой интерпретации аналитиков от толкований не-аналитиков именно в отношении определяемого желанием скрытого смысла сновидения. Нас не удовлетворяет интерпретация сновидения как простой копии повседневной жизни, типа: «Ваше сновидение показывает, каким несчастным Вы себя чувствуете», — и так далее; вместо этого мы всегда пытаемся сформулировать и желание, и противостоящую ему силу; то есть сформулировать конфликт (Arlow и Brenner, 1964: 141), сосредоточенный вокруг «попытки удовлетворить желание» (Фрейд, 1933: 29), обнаруживаемую в сновидении. Гипотеза удовлетворения желания — в методологическом отношении это, наверное, лучше назвать моделью интерпретации, основанной на стремлении к удовлетворению (De Groot, 1961) — является краеугольным камнем психоанализа сновидений, равно как и методики интерпретации. Фрейд неоднократно утверждает, что этот принцип применим только к бессознательному инфантильному желанию, иногда совпадающему с отпечатками дня, а порой составляющему наименее доступную часть латентной мысли сновидения. Он формулирует это еще в своих письмах к Флиссу (Fliess, 1892-9: 274), а в «Толковании сновидений» проводит различие между «капиталистом» и «предпринимателем»
(1900: 561). Относится ли удовлетворяющий желание характер сновидения только к капиталисту, то есть к бессознательному инфантильному желанию, или и к другим тревожащим раздражителям, таким, как отпечатки дня, о которых Фрейд говорит (1900: 564): «Нет никакого сомнения в том, что именно они являются истинными нарушителями сна»? Фрейд постоянно сомневается в этом (1900: 606): «Я уже зашел дальше того, что можно продемонстрировать, предположив, что желания сновидения неизменно исходят от бессознательного».
Впервые формулировку, согласующуюся с обычной методикой интерпретации, мы находим в «Основных принципах» (1940: 169):
«С помощью бессознательного каждое сновидение, находящееся в процессе формирования, предъявляет требование эго — в удовлетворении инстинкта, если сновидение берет свое начало от ид; в разрешении конфликта, устранении сомнения или формировании намерения, если сновидение берет свое начало от отпечатка предсознательной активности в состоянии бодрствования. Однако спящее эго сосредоточено на желании поддержать сон; оно воспринимает это требование как беспокойство, от которого стремится избавиться. Эго достигает с помощью акта повиновения: оно удовлетворяет требование тем, что в данных обстоятельствах является безопасным исполнением желания [курсив Фрейда] и таким образом избавляется от него. Это замещение требования удовлетворением желания остается существенно важной функцией работы сновидения».
Конечно же, сказанное согласуется с примерами из «Толкования сновидений», такими, как сон «Об инъекции Ирме», хорошо известные сновидения комфорта и сновидения, побуждаемые физическими потребностями, где инфантильное желание уже не так легко распознается.
Насколько вопрос удовлетворения желания остается проблематичной областью, можно видеть, например, из размышлений в «По ту сторону принципа удовольствия» (1920), из работы Джонса (Jones, 1965), отмечающего, как редко в действительности интерпретируется инфантильное желание; а также из работ Вейса (Weiss, 1949), Эриксона (Erikson, 1964: 195, 198), Стейна (Stein, 1965), Эйслера (Eissler, 1966) и Стюарта (Stewart, 1967).
Даже если принимать попытку удовлетворения желания за отправную точку, невозможно избежать трудностей в определении того, что следует интерпретировать как исполнение желания, а что — как защиту. Однако именно эта проблема фактически пронизывает психоанализ в целом (см. Waelder, 1936). Первоначально концепция «цензуры» была предложена в качестве одного из основных источников искажения сновидения, порождающего различия между латентным и явным содержанием сновидения, и поэтому казалось, что вопрос решен просто и ясно. Однако сам Фрейд указывает на присущие этому положению неувязки в своем обсуждении сновидения о дяде (1900: 141), где он заявляет: «Привязанность в этом сновидении не относится к латентному содержанию ... ; она расходится [с латентной мыслью сновидения] и скрывает истинную интерпретацию сна». Позднее Фрейд возвращается к этим дружеским чувствам и в конечном итоге относит их — я думаю, справедливо — преимущественно к латентным мыслям сновидения и говорит, что они «вероятно, берут начало от инфантильного источника» (с.472). Таким образом, здесь также мы видим намек на удовлетворение инфантильного желания. Еще более прекрасный пример можно найти в «Анализе случая истерии (Дора)», где Фрейд представляет следующий за анализом синтез манифестного сновидения. Он описывает здесь (1905: 88), как пациентка «использует свою инфантильную любовь к отцу в качестве защиты от теперешнего искушения». Таким образом, мы видим здесь использование Эдипового желания в защитных целях, хотя следует отметить, что в явном содержании сновидения это проявляется весьма неясно!
По моему мнению, отказ от различия между желанием и защитой в скрытом содержании сновидения полностью соответствует общему характеру психоаналитического процесса интерпретации. Кроме того, я очень сомневаюсь, может ли кто-нибудь, реально практикующий, успешно придерживаться такой дихотомии. С появлением структурной гипотезы и развитием эго-психологии мы вполне осознали, что именно защиты имеют латентный и бессознательный характер. Поэтому мы стали интерпретировать сновидения — их скрытый смысл — не только как выражение желаний, но и конфликтов (см. Arlow и Brenner, 1964).
При таком положении дел интерпретация сновидения приводит к динамическому полю движущих сил, так хорошо известных из аналитической работы. Защиты представляются «обусловленной желанием активностью, обеспечивающей либидное и агрессивное удовлетворение, либо ведущей к нему, или и то и другое, и одновременно служащей контр-динамическим целям» (Schafer, 1968). Множественное функционирование и иерархическое (послойное) строение психического аппарата уже общепризнанно. Мы имеем дело с конфликтом между аспектами целостной личности, с расщеплением эго — также и в неврозах (Le Coultre, 1967).
Просто поразительно, какое множество аналитиков интерпретируют сновидения непосредственно по явному, манифестному содержанию и без ассоциаций, особенно, если они хорошо знают пациента. Лоран (Rangell, 1956) и Клигерман (Babcock, 1965) отмечают, что при определенных обстоятельствах это может стать необходимым, или показывают, каким полезным может быть сновидение даже без ассоциаций. Саул (Rangell, 1956), в частности, пытается продемонстрировать, как можно сделать прогностические выводы на основании явного содержания, даже просто из того, каким образом «эго проявляет себя в сновидении». Он советует уделять серьезное внимание манифестному содержанию в том, что касается характера коммуникации, «уровня», «заголовков», «течения»; «отличать динамику от содержания», оценивать с точки зрения «борьбы или бегства» и так далее.
И наконец мы можем сказать, что значение манифестного содержания косвенным образом признается в гипотезе удовлетворения желания (или, если хотите, в травматолитическом аспекте). Не следует упускать из виду, что, говоря о сновидении как о попытке удовлетворения желания, мы всегда подразумеваем под этим явное содержание сна. Несмотря на то, что сновидец спит, и его сон зачастую абсурден и запутан, наше аналитическое мышление определило сновидению эту функцию и тем самым придало ему особый статус!