Арго
АРГО́ (франц. argot) - форма языка, используемая преим. обособленными группами населения низкого социального положения (бродячими торговцами и ремесленниками, представителями преступного мира и др.). Четких критериев, позволяющих отделить А. от др. разновидностей социальных диалектов, не существует.
А. наиб. близок проф. языкам; иногда включается в проф. языки, в широком понимании этого термина, и жаргон. А. разделяет ряд функциональных особенностей социальных диалектов (функция внутригрупповой идентификации, экспрессивная функция и др.). Отличия А. от др. (хотя и не всех) социальных диалектов в этой сфере заключаются в том, что он выполняет специфическую тайную функцию, обеспечивающую возможность свободной коммуникации внутри языкового коллектива при невозможности понимания со стороны остального населения, что объясняется особенностями проф. деятельности "арготирующих". В функциональном плане А. является, т. о., разновидностью тайных (или секретных) языков. Нек-рые исслователи (A. Dauzat, Д. С. Лихачев и др.) отрицают наличие у А. тайной функции.
А., как и проф. яз. и жаргоны, не имеет собств. звукового и грамматич. компонентов, "паразитируя на родном языке арготирующего" (В. М. Жирмунский) пользуется его грамматикой и фонетикой, представляя собой особую лексич. систему. Последняя по ср. с др. социальными диалектами имеет более широкий характер, охватывая не только проф. лексику (как это свойственно проф. языкам) или лексику к.-л. определенной семантич. сферы или сфер (как большинство групповых и корпоративных жаргонов), но и практически все сферы лексикона. По подсчетам В. Д. Бондалетова, в большинстве А. рус. ремесленников и торговцев доля проф. лексики не превышает 1-4% всех арготизмов. А. характеризуются последоват. применением особых способов камуфлирования лексики, в результате чего и реализуется их секретный характер. Это использование заимствований, не свойственных "общепринятому" языку [напр., "гра" - "лошадь" (из цыган. "грай")]; к спец. способам фонетич. искажения слов родного языка: перестановке звуков ("барота" - "работа"); перестановке слогов и частей слова ("нецко" - "конец"); вставке отд. звуков и сочетаний звуков ("вохрона" - "ворона"); замене звуков слов (как правило начальных) особыми сочетаниями звуков ("киблоко" - "яблоко"; "шмарелка" - "тарелка"); субституции отд. фонем ("расо" - "мало") и др.; изменению слов при помощи спец. квазисловообразоват. эффиксов ("сад-ей" - "сад"; "держ-она-ть" - "держать"); к специфич. словотворчеству с помощью семантич. (метафора: "лепесток" - "кредитный билет"; метонимия: "аршин" - "купец" и др.) и словообразоват. ["гадайка" - "кукушка"; корни слов при этом часто бывают иноязычного происхождения: "бестугурный" - "голый" (от марийского "тыгыр" - "рубаха")] средств базового языка. Специфически арготич. характер носит только 2-й способ камуфлирования лексики (хотя и он присущ нек-рым близким А. жаргонам). 1-й и 3-й способы имеют общеязыковой характер, однако применяются они в А. достаточно своеобычно (нехарактерное для базового языка распределение заимствований по их генетич. принадлежности; иное, чем в базовом языке, количеств. распределение словообразоват. формантов).
Считается, что А. не может быть единствен. языковой формой, используемой индивидом (а также его первым языком). Имеются, однако, свидетельства существования арготирующих, у которых владение А. сопровождается неполным владением базовым языком; подобную ситуацию можно интерпретировать как случай полуязычия (в понимании термина, введенного М. С. Подпиской). А. как специфич. языковая форма существует в пост. взаимодействии с др. формами языка (см.
Первые сведения об А. в Зап. Европе появляются в 13 в. К 15 в. относятся достаточно подробные материалы о франц. A. (argot, jargon, jobelin), к нач. 16 в. - о нем. A. (Rotwelsch), к сер. 16 в. - об англ. A. (cant). А., распространенные в зап.-европ. странах, достаточно хорошо изучены. Значительно слабее исследованы соответствующие языковые формы др. стран.
Первое упоминание об арготич. речи на терр. России датируется нач. 17 в. К 1786 относятся первые записи рус. А. В 19-20 вв. собран обширный материал по рус., а также укр. и белорус. А. Рус. А. делятся на две осн. группы, различающиеся как происхождением, так и нек-рыми лингвистич. характеристиками. Первую составляют условные языки рус. ремесленников (по преимуществу отходчиков) и бродячих торговцев. Известно около 70 разновидностей подобных А., близких друг другу по способам образования арготизмов, но значительно различающихся по словарному составу. Анализ общих арготизмов позволил выдвинуть гипотезу о происхождении всех рус. А. подобного типа из единого А., условно назв. "протоофенским языком" (В. Д. Бондалетов). А. этой группы характеризуются понятийным разнообразием лексики, преобладанием фонетич. и словообразоват. способа камуфлирования лексики над чисто семантич. заимствованиями из определ. языков, прежде всего греческого (название самого известного А. - "офенский язык" связывают с греч. athenai - "афинский", однако эта этимология не является общепризнанной, финно-угорских, тюркских. В наст. время фиксируются лишь реликты А. данного типа, что связано с исчезновением их проф. базы. Вторую группу рус. А. составляют собственно А. преступного мира. Менее изученные, чем условные языки ремесленников и торговцев, они отличаются от последних более суженным и "профессионально ориентированным" составом лексики, более сильно выраженной экспрессивной функцией, бо́льшим удельным весом семантич. способа камуфилирования слов, заимствованиями по преимуществу из зап.-европ., идиш, цыганского языков.
Русские А. изучали В. И. Даль, И. И. Срезневский, В. И. Чернышев. Проблематику А. затрагивали в своих иссл. Е. Д. Поливанов, Б. А. Ларин, В. М. Жирмунский, Д. С. Лихачев.
Лит.: Жирмунский В. М. Нац. язык и социальные диалекты, Л., 1936; Бондалетов В. Д. Условные языки рус. ремесленников и торговцев. В. 1. Рязань, 1974; Его же. Условные языки рус. ремесленников и торговцев: Словопроизводство. Рязань, 1980; Оранский И. М. Таджикоязычные этнографич. группы Гиссарской долины, М., 1983; Грачев М. А. Рус. дорев. арго: Автореферат канд. дис. Горький, 1986.