Исповедь
И́СПОВЕДЬ - внешняя (видимая, или обрядовая) сторона таинства покаяния. Принимать И. кающегося человека (исповедовать) могут только епископы и священники (женатые и монашествующие). Готовящийся к совершению над ним таинства покаяния и приступающий к исповеди именуется в рус. богослужебной практике "кающимся", "исповедающимся" или "исповедником" (отличать от чел., принадлежащего к одноименному разряду святых!), а совершающий таинство - "духовником" или "отцом духовным". И. состоит из особых молитв покаянного характера, обращения священника к верующему с рядом вопросов и призывом к полной откровенности при исповедании им своих прегрешений и завершается после беседы чтением разрешительной молитвы над стоящим на коленях исповедником, голова к-рого покрывается при этом епитрахилью. После этого он целует лежащие на аналое крест и Евангелие и получает напутств. благословение. Согласно установившейся практике И. совершается, как правило, непосредственно перед принятием Св. Тайн на Литургии (причащением), являясь как бы разовым к ним "допуском", хотя, по церк. учению, таинства покаяния и евхаристии (причащения) независимы друг от друга. В католич. храмах для совершения И. существуют особые помещения (кабинки), в к-рых священник и исповедающийся находятся в двух разных отделениях, соединяющихся только решетчатым оконцем. В православных храмах особых помещений для И. не существует, и она часто принимается на виду у других близко стоящих и ждущих своей очереди людей. Предельной формализации таинство покаяния достигает в т. н. "общей исповеди", лишающей священника личного общения с верующими. Собравшиеся в одно место храма исповедники выслушивают обобщенный перечень грехов (в к-рых они должны каяться молча) и общую разрешительную молитву. Подходя затем по очереди к священнику, они обычно лишь получают разрешающее благословение через возложение епитрахили и целуют крест и Евангелие. Между тем соврем, текст "Последования о исповедании" сохраняет древ. напоминание священнику: "Приводит духовный отец хотящаго исповедатися единаго, а не два или многия (!), пред икону Господа нашего Иисуса Христа..." (Евхологий, сиесть Молитвослов, или Требник. М., 1658, с. 62). Вынужденная практика общей И., оправдываемая ранее нехваткой храмов и большим кол-вом верующих, на индивид. беседу с к-рыми у священника не хватало времени, бытует и в наст. время, являясь для мн. как бы узаконенным поводом избежать действительной исповеди. Кроме того, И., часто продолжающаяся в течение всей Литургии (вплоть до причащения верующих), не дает исповедникам возможности осмысленно участвовать в Евхаристии, что, согласно древнецерк. пониманию таинства, лишает их права и на ее завершающий акт (причащение). Для рус. сознания был также характерен языч. обряд "исповеди земле", часто дополнявший для христианина И. церк. В его осн. лежит чувство ответственности и благоговения перед "святой матерью-землей", к-рую чел. должен попирать ногами, и ужас древ. земледельца, к-рому приходится рвать ее грудь, заставляя служить себе. Как проявление двоеверия И. земле проходит четким леймотивом через всю историю нар. религиозности, находя воплощение и в классич. лит. традиции (знаменитая сцена раскаяния Раскольникова на Сенной площади в "Преступлении и наказании" Ф. Достоевского").
Лит.: Суворов И. К вопросу о тайной исповеди и о духовниках в Восточной Церкви. 2-е изд. М., 1906; Смирнов С. Исповедь земле // Смирнов С. Древнерус. духовник. СПб., 1913. С. 255-283.