Словарь книжников и книжности Древней Руси
Статьи на букву "П" (часть 5, "ПОВ")

Статьи на букву "П" (часть 5, "ПОВ")

ПОВЕСТЬ О ДМИТРИИ БАСАРГЕ И ЕГО СЫНЕ БОРЗОСМЫСЛЕ

Повесть о Дмитрии Басарге и его сыне Борзосмысле (в списках также: «Сказание о трех царей: Оркадии, о царе Несмеяне Гордом и о царе Борзосмысле Дмитриевиче»; «Сказание-повесть о царе Борзосмысле Дмитриевиче и о мудрых его загатъках»; «Слово о богатом купце и о сыне премудром и о рабе его»; «Сказание рускаго купца Дмитрия, како божиим повелением уби нечестиваго царя...»; «Повесть о киевском купце Димитря и о семилетнем его сыне Васили»; «Повесть о некоем купце богобоязливом и о детище его» и др.) - повесть, созданная русским книжником на основе популярного «мирового сюжета» о жестоком правителе, загадывающем трудные загадки, и о подставном лице, мудром «простаке», отгадывающем их вместо того, кому они были заданы (анекдот об «императоре и аббате»; по международной классификации А. Аарне - сюжет № 922). В П. роль жестокого правителя играет царь Несмеян Гордый, а мудрого «простака» - сын купца Басарги семилетний Борзосмысл. П. о Дмитрии Басарге дошла до нас в нескольких десятках списков XVII-XIX вв. (наиболее ранний список нач. XVII в., находившийся в Соловецком монастыре, был известен исследователям до 1915 г., но местонахождение его в настоящее время неизвестно), в связи с чем ее иногда относят к XVII в. Однако такая датировка не представляется обязательной. Целый ряд литературных памятников весьма древнего происхождения (например, Девгениево деяние) дошел также в списках не ранее XVII в.; в рукописной традиции большинства произведений светской беллетристики наблюдается характерный перерыв в XVI в. Дошедшие до нас списки П. распадаются на несколько редакций, причем древнейшей из них может считаться «антиохийская редакция», в которой купец Басарга с сыном попадает в Антиохию, где царствует царь «латинянин» Несмеян. Антиохия в Малой Азии была захвачена католическими крестоносцами в кон. XI в., борьба за Антиохию между «латинянами» и православными (Византией) происходила в XII-XIII вв. С кон. XV в. на Ближнем Востоке началось наступление турок; в нач. XVI в. они завоевали Антиохию. Ситуация, описанная в П., с этого времени совершенно потеряла свою актуальность; очевидно, П. была создана до кон. XV - нач. XVI в. С этим же периодом связывают «Повесть о Дмитрии Басарге» и ее «антилатинский» пафос, близость ее к «писаниям, еже на латыню» и к легендарно-политическим повестям времени складывания Русского государства (Сказание о князьях Владимирских, Сказание о Вавилоне и т. д.). Важной особенностью П. является явная и заведомая вымышленность ее героев: купец Дмитрий Басарга (от турецко-болгарского «базарган» - купец), его сын Борзосмысл, царь Несмеян Гордый - все они явно не исторические, а скорее сказочные персонажи. Такие персонажи не были совершенно неизвестны русской литературе XV в. (три отрока в Сказании о Вавилоне, безымянный старец из Повести о старце, просившем руки царской дочери, сказочные звери в переводных повестях, например в Стефаните и Ихнилате), но представляли собой довольно редкое явление в письменности того времени. Традиционным нормам литературного этикета противоречило и поведение персонажей. Борзосмысл был не по-детски мудр, но в отличие от житийных героев он вовсе не обнаруживал отвращения к «играм детским» и «пустотным забавам»: когда его отец пришел на корабле с печальной вестью о приказе царя Несмеяна решить три загадки или же обратиться в «латинство» под угрозой смертной казни, сын его скакал на палубе верхом «на древце» (палочке), «яко на кони». Связь П. с беллетристическими памятниками, появившимися на Руси в XV в., обнаруживается в центральной сцене П. - когда юный Борзосмысл вместе с отцом и рабом является к Несмеяну дла того, чтобы разгадать загадки: царь приказывает поднести каждому из пришельцев по чаше с медом; Борзосмысл и его спутники не отдают их назад, а прячут «в недра своя». Этот мотив заимствован из Александрии сербской, где таким же образом поступал царь Александр, явившийся к персидскому царю под видом посла; но в Александрии этот эпизод имел сюжетное значение, потому что спрятанные чаши служили потом Александру своеобразным пропуском, когда он убегал из дворца. В П. нет истории с бегством, и весь этот мотив представляется неоправданным и явно заимствованным. С памятниками сюжетного повествования Древней Руси связывает П. и тема разгадывания загадок, фигурирующая во многих произведениях древнерусской беллетристики (Повесть о Акире Премудром, Апокрифы о Соломоне, Повесть о Петре и Февронии). Загадки решает Борзосмысл за своего отца Басаргу. Первая из них: «Как: далеко от востока до запада?» (отгадка - день пути солнца); вторая: «Чего в мире десятая часть убывает за день и пребывает за ночь?» (отгадка - десятая часть воды в морях, реках и озерах). Для решения третьей загадки («чтобы поганые не смеялись... православным християном») мальчик просит дать ему царские одежды и меч и собрать, весь народ Антиохии. Борзосмысл спрашивает народ, в какую веру они хотят верить, народ высказывается за православие, Борзосмысл отрубает голову Несмеяну и сам становится царем. Окончание П. различается в разных ее версиях. В списке ГБЛ, ф. 236, № 71, отражающем, по-видимому, первоначальный текст антиохийской редакции, П. кончается воцарением Борзосмысла и освобождением из заточения антиохийского патриарха. В других, списках той же редакции появился дополнительный мотив, заимствованный из поздней версии цикла Сказания о Вавилоне, - о «роге с маслом», вскипевшем над головой Борзосмысла, когда патриарх ввел его в церковь. Появляется здесь и новая концовка - о том, что после воцарения Борзосмысла его отец Басарга «под ним быстъ вторым царем», - концовка эта, возможно, отражает взаимоотношения между Михаилом Федоровичем, избранным на царство в 1613 г., и его отцом - патриархом Филаретом. Текст антиохийской редакции с интерполяциями лег в основу «киевской редакции» (где Басарга именуется русским купцом из Киева, приезжающим в некий «град»), породившей, в свою очередь, более поздние редакции - «басурманскую» (где злой царь оказывается не «латинянином», а «басурманом») и «венецианскую» (где Басарга приплывает не в Антиохию, а в Венецию). Изд.: Русские повести XVII-XVIII вв. / Под редакцией и с предисл. В. В. Сиповского. СПб., 1905. Т. 1. С. 296-297; Повесть о купце Дмитрии Басарге и сыне его Борзосмысле // Русские повести XV-XVI веков. Л., 1958. С. 79-84, 244-250, 398-406; Повесть о Дмитрии Басарге и о сыне его Борзосмысле / Исслед. и подгот. текстов М. О. Скрипиля. Л., 1969 (Лурье Я. С. [Рецензия] // ИОЛЯ. 1970. Т. 29. С. 348-352); ПЛДР. Вторая половина XV в. М., 1982. С. 566-576. Лит.: Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1817. Т. 7. С. 223; Пыпин А. Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских. СПб., 1857. С. 95-99; Веселовский А. Н. 1) Повести // Галахов А. История русской словесности, древней и новой. 2-е изд. СПб., 1880. Т. 1. С. 426-427; 2) Несколько данных к Повести о Басарге // ИОРЯС. 1904. Т. 9, кн. 2. С. 63-73; Перетц В. Н. Отзыв о сочинении на тему «Повесть о купце Басарге» // Университетские известия. Киев, 1914. № 9. С. 33-36; Аndеrsоn W. Kaiser und Abt. Helsinki, 1923 (русский текст первой части этой книги см.: Андерсон В. И. Император и аббат: История одного народного анекдота. Казань, 1916. Т. 1); Истоки русской беллетристики: Возникновение жанров сюжетного повествования в древнерусской литературе. Л., 1970. С. 363-365, 372-375, 383-386; Шайкин А. А. «Повесть о Дмитрии Басарге и о сыне его Борзосмысле» и народная сказка // ТОДРЛ. Л., 1974. Т. 29. С. 214-222. Я. С. Лурье

ПОВЕСТЬ О ДОВМОНТЕ

Повесть о Довмонте - памятник псковской литературы, неоднократно перерабатывалась, дошла до нас в нескольких летописных и внелетописных редакциях XIV-XVII вв. Жизнеописание Довмонта, чье тридцатитрехлетнее княжение (1266-1299 гг.) было для Пскова временем побед над внешними врагами и началом политической независимости от Новгорода, составлено во 2-й четв. XIV в. Это был значительный момент в экономическом развитии Пскова, в борьбе за церковную и политическую самостоятельность. В это время закладываются основы псковской историографии, в псковских летописях с первых десятилетий XIV в. появляются регулярные записи и обширные историко-литературные рассказы псковского происхождения. С работой по сбору и обработке исторического материала, развернувшейся в Пскове во 2-й четв. XIV в., связано и составление П. Первоначальная ее редакция дошла до нас в составе Летописи Псковской I, где П. является своеобразным вступлением, и в сборнике ГИМ, собр. Уварова, № 279. Композиция П. проста, она состоит из нескольких рассказов и сообщений о походах Довмонта в литовские и ливонские земли, о победах князя у стен Пскова. В 1266 г. литовский князь Довмонт вместе с дружиной прибежал в Псков, ибо «побишася Литва межи собою», крестился (христианское имя - Тимофей) и был посажен на псковский стол. Сразу же после избрания на псковское княжение Довмонт совершил поход в земли литовского князя Герденя, взял в плен его жену и двух детей, на реке Двине состоялась битва с литовской погоней, закончившаяся победой псковичей. В 1268 г. Довмонт участвует в походе русских князей во главе с Дмитрием Александровичем на Раковор, а затем самостоятельно идет в Поморье и возвращается с богатой добычей. «И славна бысть вся земля его во всех странах страхом грозы храбръства князя Дмитрея, и зятя его князя Довмонта, и мужи ею новогородцов и пскович», - с гордостью завершает свое сообщение об этом походе автор П. Когда вскоре ливонцы стали разорять псковские земли, Довмонт, «не терпя обидим быти», выезжает в погоню и на реке Мироновне побеждает врагов. Услышав о мужестве Довмонта, к Пскову едет магистр Ливонского ордена. Довмонт с малою дружиною, «во множестве ярости мужьства своего», выезжает на битву и обращает ливонцев в бегство. Вновь .ливонцы совершают насилия над псковскими землями, а Довмонт, «не терпя обидим быти», едет в их земли и пленяет их 4 марта 1299 г. ливонские рыцари разоряют псковский посад, убивают монахов, жен и детей, осаждают сам Псков. Довмонт в битве у церкви Петра в Павла «на брезе» вновь одерживает победу. Далее в П. следует похвала Довмонту, в которой автор описывает христианские добродетели князя и его воинскую доблесть, сравнивает его ратные успехи с победами Александра Невского и Дмитрия Александровича. Затем следует сообщение о болезни, смерти (20 мая) и погребении князя, о «жалости великой» псковичей. По своей тематике и структуре П. - жизнеописание князя, уже в XIV в. почитавшегося в Пскове святым. Однако на житие П. непохожа, ее отличает прежде всего светский идеал князя, в котором нашли отражение псковские представления о «благом» князе: это в первую очередь воин, готовый в любую минуту встать на защиту города. Из всех достоинств князя главными оказываются активность, решительность, обостренное чувство чести, горячность, бесстрашие. Не житиен и стиль жизнеописания Довмонта, П. лишена назидательности и отвлеченности, повествовательную манеру ее автора характеризует стремление к конкретности, обстоятельности. П. свойственно непосредственное отражение событий, что характерно для летописного стиля. С псковскими летописными статьями 1-й пол. XIV в. П. сближает множество общих формул в описании силы, оснащения и намерений врага, самого хода битвы, есть в них и прямые цитаты из П. (боевой призыв Довмонта). Роднит П. и псковские летописи любовь к меткой пословичной речи. Автор П. был хорошо знаком и с традициями княжеских жизнеописаний и ориентировался на непсковские литературные образцы - Первую редакцию Повести о житии Александра Невского, Проложное житие князя Владимира (с ним совпадает рассказ о крещении Довмонта), но главным литературным источником для автора П. была Особая редакция Жития Александра Невского. По прориси рассказа о нашествии шведов и битве на Неве составлено описание битвы Довмонта с магистром Ливонского ордена, сообщение о походе Довмонта в Поморье сходно с описанием похода Александра Невского на Емь, по мотивам Особой редакции составлена заключительная похвала Довмонту. Литературные заимствования и параллели должны были подчеркнуть историческое значение деятельности псковского князя, уподобить его ратные успехи победам Александра Невского и его сына Дмитрия Александровича. Проложная редакция П. (кон. XIV в.) дает очень краткую, в несколько строк, характеристику жизни и деятельности Довмонта. Текст Проложной редакции обнаруживает сходство с первоначальной редакцией (ПIЛ) и редакцией ПIIЛ, определенно решить вопрос о том, восходит ли Проложная редакция к первоначальной или, наоборот, сама является ее источником, невозможно. П. в составе ПIIЛ (кон. XV в.) значительно отличается от редакции ПIЛ. В редакции ПIIЛ не читаются заключительная похвала Довмонту, описание похода в Поморье, которое заканчивается славословием храбрости Дмитрия Александровича и Довмонта, дается иной вариант сообщения о Раковорском походе, во многих эпизодах; исключены упоминания о «мужах псковичах». Эти изменения можно» объяснить московскими симпатиями и антивечевой позицией редактора ПIIЛ (свод 1486 г.). Деятельность Довмонта в изображении автора редакции ПIЛ выглядела независимой от власти великого князя, столь явное возвеличивание заслуг Довмонта не могло удовлетворить редактора ПIIЛ, чьи политические симпатии были на стороне князей московских, поэтому он и устранил из П. те фрагменты, которые не отвечали его представлениям о должных отношениях между псковским князем и великими князьями. Антивечевая позиция редактора ПIIЛ проявляется в стремлении придать деятельности Довмонта большую независимость от воли и советов «мужей псковичей». Если в редакции ПIЛ «мужи псковичи» сажают князя на псковский стол, дают ему советы, сопутствуют во всех походах, то редактор ПIIЛ часто опускает упоминания об участии «мужей псковичей» в делах князя. Кроме того, редактором ПIIЛ в тексте П., как и в тексте всей летописи, сделаны стилистические сокращения и поправки. П. в составе ПIIIЛ близка редакции ПIЛ, основное отличие заключается в расстановке дат, вызванной включением П. в хронологический ряд, в более полной титулатуре святых, несколько иной редакции цитат из Священного писания. В сер. XV в. П. вошла в состав общерусского летописного свода, протографа Летописей Софийской I и Новгородской IV, его редактор почти полностью включил в состав памятника текст П., близкий редакции ПIЛ, разбил его на погодные статьи, соединил с известиями о Довмонте Летописи Новгородской I старшего извода, внес некоторые изменения, вызванные идейно-политическими тенденциями памятника, общерусского по своему характеру. В своде сер. XV в., не читалась, по-видимому, похвала Довмонту, ее нет ни в СIЛ, ни: в новгородских летописях, ни в одной другой летописи XV-XVI вв, Более полное представление о П. в составе общерусского свода сер. XV в. дает СIЛ, в новгородских летописях (НIVЛ, НIЛ и др.) текст П. сокращен, исключены молитвы, характеристики князя, описания встреч князя псковичами и другие детали литературно-этикетного характера. После всех изменений подробные описания событий превратились в лаконичные погодные записи. Движение текста П. в составе летописей XV-XVI вв. повторяет основные этапы развития русского летописания, соответствует общей схеме взаимоотношений летописных сводов. Хронографическая редакция П. составлена в XVI в. (после 1538 г.), ее текст почти полностью совпадает со статьями о Довмонте в HVЛ по спискам Погодинскому и Академическому. Собственно составителю Хронографической редакции принадлежит краткое описание кончины и погребения князя, плача Пскова, а также сообщение о чуде у раки Довмонта (исцеление слепой), датируемое 1538 г. Средняя редакция П. восходит к общему с Хронографической редакцией протографу. Изменения, внесенные в текст составителем Средней редакции, тенденциозны, они выдают в ее авторе псковича, жоторый не очень почтительно относился к московским князьям, не хотел придавать особого значения участию новгородцев в победах Довмонта и указывать на зависимость псковского князя от великих князей. Автор Средней редакции вводит в текст П. сообщения о строительстве Довмонтом церквей, дает иную датировку событий, сообщает много живых деталей и подробностей, о которых мог знать, кажется, только участник событий. Новые подробности в описании событий, в которых Н. И. Серебрянский видел отражение древних записей, внесены составителем Средней редакции, являются его собственными разъяснениями поступков, слов, ситуаций, их причин и смысла. Пояснения автора Средней редакции отличаются житейской разумностью, они далеки от условно-литературных распространений, свойственных редакциям XVI в. Стилистических изменений автор Средней редакции не вносит, повествование остается столь же лаконичным, простым, неукрашенным, как и в его источнике, восходящем к летописи. Одно из важных дополнений Средней редакции - это рассказ о литовском периоде жизни Довмонта, его родословной и причинах побега в Псков. Более полно об этом повествуется в «Сказании о блаженней и приснопамятней князе Вышелеге Литовском, брате благовернаго князя Доманта», отдельном произведении, которое можно считать дополнением к П; Сказание читается либо до, либо после Средней редакции П. Распространенная редакция П. (кон. XVI - нач. XVII в.) представляет собою типичное житие князя, композиция Распространенной редакции, трактовка исторических событий, сам образ князя полностью отвечают агиографическим канонам XVI в. Начинается Распространенная редакция традиционным для жития вступлением, заканчивается описанием трех чудес и молитвенным обращением к святому; рассказы о победах князя сопровождаются назидательными комментариями и пространными агиографическими характеристиками; поступки Довмонта, его походы получают религиозную мотивировку. Книжная лексика, несколько искусственный синтаксис, ритм которого тяжеловат, но торжествен, яркие воинские формулы, из которых складываются картины битв, библейские цитаты, аналогии и уподобления - такие особенности отличают рассказ о Довмонте в Распространенной редакции. В художественном отношении это памятник, автору которого свойственна высокая культура владения словом и стилем, канонами жанра. Распространенная редакция представляет собою наиболее полный свод всех существовавших в XVI в. сведений о Довмонте. Однако автор Распространенной редакции не стремится к исторической точности, он свободно обращается с историческим материалом, обрабатывая и объясняя его согласно своим агиографическим задачам. Основным источником для автора Распространенной редакции была не дошедшая до нас редакция П., которая частично отразилась в рассказе о Довмонте Сокращенной литовской летописи (БАН, Арх. собр., № 193; ЦГАДА, собр. МГАМИД, ф. 181, № 365). По-видимому, редакция П., положенная в основу Распространенной редакции, была весьма своеобразной как по содержанию, так и по форме. Там, где кончается рассказ о Довмонте Сокращенной литовской летописи (поход Довмонта в Литву), Распространенная редакция обнаруживает сходство в одних фрагментах с П. в редакции ПIЛ, ПIIIЛ, в других - с Хронографической редакцией, в третьих - с известиями о Довмонте общерусских летописей (СIЛ и близких ей). Не исключено, что автор Распространенной редакции П. пользовался: несколькими источниками. Об обстоятельствах составления Распространенной редакции и ее авторе в тексте нет никаких указаний. Относительно автора существует мнение Н. И. Серебрянского, что им был Григорий, псково-печерский монах. Однако сопоставление произведений, принадлежащих Григорию, с Распространенной редакцией П. показывает, что они не могут принадлежать одному лицу, у их авторов разные представления о литературном каноне, разные требования к стилю. Григорий не так самостоятелен по отношению к источникам и не так изощрен в их обработке, как автор Распространенной редакции. Изд.: ПСРЛ. СПб., 1848. Т. 4. С. 180-183; 1851. Т. 5. С. 6-8; Некрасов И. Пахомий Серб, писатель XV в. Одесса, 1871. С. 69-70; Серебрянский. Княжеские жития. С. 267-275. Прил. С. 138-156; Псковские летописи / Пригот. к печ. А. Насонов. М.; Л., 1941. Вып. 1. С. 1-5; М., 1955. Вып. 2. С. 16-18, 82-87; ПЛДР. XIV - середина XV века. М., 1981. С. 50-57; За землю Русскую: Памятники литературы Древней Руси XI-XV веков. М., 1981. С. 224-233; Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 136-145; Охотникова В. И. Повесть о Довмонте: Исследования и тексты. Л., 1985. С. 188-230. Лит.: Энгельман А. Хронологические исследования в области русской и ливонской истории в XIII-XIV столетиях. СПб., 1858; Орлов А. С. 1) Древнерусская литература XI-XVI вв. М.; Л., 1937. С. 227-229; 2) Героические темы древней русской литературы. М.; Л., 1945. С. 64-66; Адрианова-Перетц В. П. Повесть о Довмонте // История русской литературы. М.; Л., 1945. Т. 2, ч. 1. С. 138-142; Насонов А. Н. Из истории псковского летописания // ИЗ. М., 1946. Т. 18. С. 255-294; Скрипиль М. О. Литература второй четверти XIII века - 1380-х годов // История русской литературы. М.; Л., 1958. Т. 1. С. 165-167; Begunov J. K. Die Vita des Fursten Aleksandr Nevskij in der Novgoroder Literatur des 15. Jahrhunderts // Zeitschrift für Slawistik. 1971. Bd 16, H. 1. S. 88-103; Grabmüller H.-J. Die Pskover Chroniken: Untersuchungen zur Russischen Regionalchronistik im 13.-15. Jahrhundert. Wiesbaden, 1975. S. 138-148, 160-167; Охотникова В. И. 1) Повесть о псковском князе Довмонте: К вопросу об источниках и авторе Распространенной редакции // ТОДРЛ. Л., 1979. Т. 33. С. 261-278; 2) Летописная редакция Повести о Довмонте в сборнике из собрания Уварова // Там же. Т. 34. С. 116-126; 3) Повесть о Довмонте и псковские летописи: К вопросу о датировке Повести // Русская и грузинская средневековые литературы. Л., 1980. С. 182-191; 4) Повесть о Довмонте и княжеские жизнеописания XI-XIV вв. // Источниковедение литературы Древней Руси. Л., 1980. С. 115-128; 5) Повесть о Довмонте в составе псковских летописей: К вопросу о старшей редакции Повести // Там же. С. 129-142. В. И. Охотников

ПОВЕСТЬ О ДРАКУЛЕ

См.: Курицын Федор Васильевич, посольский дьяк

ПОВЕСТЬ О ЕВСТРАТИИ

Повесть о Евстратии - повесть кон. XV - нач. XVI в., которая, как установлено Н. П. Дубовик, создана в Волоколамском монастыре в кругах, близких к Иосифу Волоцкому, и может быть гипотетически атрибутирована ему самому: она включалась в сборники его сочинений, в ней использованы те же источники, что и в написанном им «Просветителе», для П. характерны те же литературные приемы, что и в сочинениях, бесспорно принадлежащих Иосифу. В рукописях носит заглавия: «Слово от история о некоем мужи, бывшем воеводе в велицем Риме», «От историа от Златоустовы кринице о воеводе в Риме», «От историа о мужи, бывшем воеводе в Риму, от Златоустовы криницы». П. композиционно состоит из двух частей. Первая, меньшая, ее часть повествует о Евстратии, в прошлом полководце, но затем оклеветанном и превратившемся в нищего слепца. Царь, узнав о судьбе Евстратия, хочет облагодетельствовать его, но тот отказывается. Большая часть текста П. - это пространный ответ Евстратия царю, по словам П. А. Сакулина - «обстоятельный трактат по аскетической философии», призыв к покаянию и терпению. П. известна в 18 списках (перечень их см. в статье Н. П. Дубовик «К изучению...». С. 339-340). Исследовательница опровергла традиционное отождествление Евстратия с византийским полководцем Велизарием, установив, что поводом для него послужила обнаруженная А. X. Востоковым глосса в одном из поздних списков П. Изд.: Сакулин П. Н. Русская повесть о воеводе Евстратии: (К литературной истории саги о Велизарии) // Под знаменем науки. Юбилейный сб. в честь Н. И. Стороженка. М., 1902. С. 481-487. Лит.: Востоков. Описание. С. 557; Кудрявцев И. М. Сборник последней четверти XV - нач. XVI в. из Музейного собрания: Материалы к исследованию // Записки Отдела рукописей ГБЛ. М., 1962. Вып. 25. С. 276; Дмитриева Р. П. 1) Светская литература в составе монастырских библиотек XV и XVI вв. (Кирилло-Белозерского, Волоколамского монастырей и Троице-Сергиевой лавры) // ТОДРЛ. Л., 1968. Т. 23. С. 165; 2) Изучение русских рукописных четьих сборников XV-XVI вв. // Пути изучения древнерусской литературы и письменности. Л., 1970. С. 94; Лурье Я. С. Судьба беллетристики в XVI в. // Истоки русской беллетристики: Возникновение жанров сюжетного повествования в древнерусской литературе. Л., 1970. С. 398, 403, 404; Дубовик Н. П. 1) К изучению Повести о воеводе Евстратии // ТОДРЛ. Л., 1974. Т. 28. С. 335-344; 2) К проблеме атрибуции Повести о Евстратии // Там же. Л., 1974. Т. 29. С. 198-206. О. В. Творогов

ПОВЕСТЬ О ЖИТИИ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО

Повесть о житии Александра Невского - историко-агиографическая повесть о выдающемся государственном и военном деятеле Древней Руси. П. дошла до нас в нескольких редакциях XIII-XVIII вв. История ее текста необычайно сложна, многое остается пока спорным, в частности начальная история памятника, взаимоотношения между его старшими редакциями - Первоначальной, Особой, Лихачевской и редакцией СIЛ. Первым жизнеописанием Александра Невского, по мнению некоторых ученых (Н. И. Серебрянского, В. Л. Комаровича), была светская дружинная Повесть о «мужестве и житии» Александра, не сохранившаяся в первоначальном виде, но частично отразившаяся в двух редакциях П. - Первоначальной и Особой. Не ясно, однако, что из текстов этих двух редакций могло читаться в светской биографии князя. Считалось, например, что вступлением к П. являлось Слово о погибели Русской земли и что повествование о жизни Александра начиналось с похвалы князю (сохранившейся в Особой редакции жития), где он уподоблялся Александру Македонскому, Ахиллу, Дигенису Акриту. В дальнейшем текст Повести восстанавливался в основном по первоначальной редакции П., с исключением из него библейских параллелей и описания чуда с «душевной грамотой». Н. И. Серебрянский считал, что автором светской биографии Александра был его дружинник, но не из числа тех, кто принимал участие в боевых действиях князя. В. Л. Комарович предположил, что автором П. мог быть Федор Данилович или Яким, дружинники князя Ярослава - отца Александра, но не аргументировал эту атрибуцию. Основой для гипотезы о существовании древней светской биографии князя послужили наблюдения над стилистической неоднородностью первоначальной редакции П., в тексте которой соединяются две разных точки зрения - монаха и дружинника и два разных стилевых начала - церковное и светское. Слияние различных стилевых тенденций и доказывает, по мнению сторонников гипотезы, что Первоначальная редакция является церковной обработкой светской дружинной биографии князя. Гипотеза о существовании светской биографии князя строилась на ошибочной предпосылке, отрицающей возможность соединения в произведениях древнерусской литературы различных стилевых начал. Н. К. Гудзий, И. П. Еремин, У. Филипп, Ю. К. Бегунов, критикуя эту гипотезу, отмечали, что у нее нет серьезных текстологических доказательств. Сохранившиеся списки П. о житии Александра Невского разделяются на следующие редакции. 1. Первоначальная редакция. В научной литературе существуют разные ее обозначения: Первоначальная (В. О. Ключевский, В. Мансикка), Церковно-летописная (Н. И. Серебрянский), Летописная (В. Л. Комарович), Первая (Ю. К. Бегунов). Заглавие этой редакции варьируется: «Повести о житии и о храбрости благовернаго и великаго князя Александра», «Житие блаженнаго великаго князя Александра Ярославичя всеа Русии Невскаго», «Слово о велицем князе Александре Яросдавиче» и др. Содержание первоначальной редакции П. составляют краткие рассказы об основных, с точки зрения автора, эпизодах из жизни Александра (битвы на Неве и Чудском озере, дипломатические отношения с папой римским и Ордой), которые воссоздают героический образ князя-воина, доблестного полководца и мудрого политика. Жизнеописание князя автор строит как житие. В соответствии с канонами жанра в предисловии он называет себя «худым», «многогрешным», «мало смыслящим», рассказ о жизни Александра начинает, как и подобает в житии, с сообщения о его рождении от благочестивых родителей. Все повествование насыщено библейскими цитатами и аналогиями; сравнения с Самсоном, Соломоном, Иосифом Прекрасным, Давидом, Иисусом Навином, Езекией подчеркивают вечный, вневременной характер деятельности Александра. Автор постоянно напоминает о небесном покровительстве князю, стремясь показать, что «на таковые бог призирает», подчеркивает благочестивость Александра, вкладывает в его уста молитвы и обращения к богу. Завершается первоначальная редакция описанием кончины князя и чуда с «душевной грамотой». Наряду с агиографическими, в Первоначальной редакции отчетливо прослеживаются и традиционные черты воинских повестей: Александр прекрасен внешне, мужествен, горяч, бесстрашен. В соответствии с канонами воинских повестей князь «разгореся сердцем», узнав о приближении врага; выступил в поход «в мале дружине, не съждався с многою силою своею»; в бою «самому королю възложи печать на лице острымь своимь копиемь». Слава о храбрости Александра распространилась «по всемь странам», его имени «начаша... блюстися» многие народы; хан Батый признает, что «несть подобна сему князя», а жены татарские пугают своих детей словами: «Александр едет!». По словам И. П. Еремина, Александр «предстает перед нами в образе то царя-военачальника библейской древности, то храброго витязя книжного эпоса, то иконописного «праведника». Этот несколько пестрый стилистический наряд, в который подчас облекает своего героя автор жития, - еще одна с его стороны восторженная дань светлой памяти покойного князя» (Еремин. Житие Александра Невского, с. 355). Имя автора Первоначальной редакции неизвестно, но в тексте есть некоторые сведения о нем. Автор говорит, что многое об Александре он знает по рассказам «отець своих» («своих отець домочадец»), а сам «самовидець есмь възраста его», т. е. зрелых лет Александра. Автор не был участником Невского боя, о нем ему рассказали князь и другие участники битвы. Сведения о Чудском сражении он тоже получил от «самовидца», правда, на «самовидца» автор ссылается в той части рассказа о битве, где повествуется о чудесной помощи Александру «полка божьего». На основании этих авторских замечаний трудно установить общественное положение автора и степень его близости к князю. Еще первые исследователи П. отмечали, что автор Первоначальной редакции не мог быть новгородцем: в его рассказе нет многих подробностей и фактов, которые можно было бы почерпнуть из новгородских и псковских источников, а иногда его рассказ противоречит этим источникам. Так, автор Первоначальной редакции упоминает роль новгородцев в победе на Неве, говоря, что многие новгородцы «не совокупилися бешя», и князь выступил в поход с «малой дружиной»; согласно новгородским летописям Александр идет в поход против шведов в основном с новгородцами и ладожанами. Включение в текст нелестных для псковичей упреков в неблагодарности («О невегласи псковичи! Аще сего забудете и до правнучат Александровых, и уподобитеся жидом...») исключает возможность псковского происхождения Первоначальной редакции. Многое указывает на то, что автор был жителем северо-восточных земель, Суздаля или Владимира. Александр изображается прежде всего как Владимиро-Суздальский князь, его называют «солнцем земли Суздальской», и т. д. Говоря об авторе Первоначальной редакции, все ученые отмечают его большую начитанность. Среди установленных источников Первоначальной редакции, помимо библейских текстов, - «История иудейской войны» Иосифа Флавия, Александрия хронографическая, «Летописец вскоре» патриарха Никифора (все эти произведения, как считает Д. С. Лихачев, могли быть известны автору через компилятивный хронограф), Девгениево деяние и др. Еще В. О. Ключевский заметил «литературное веяние старого киевского или волынского юга под этим северным суздальским пером» (Древнерусские жития, с. 70). Сопоставив Первоначальную редакцию с Галицкой летописью, Д. С. Лихачев установил сходство между ними в стиле, в манере описывать военные действия, подвиги князя, особенно в той части Галицкой летописи, где читается биография Даниила Галицкого. Первоначальная редакция, по его мнению, отражает западнорусскую, галицкую литературную традицию. Литературные связи Галича и северовосточной Руси могли осуществляться, как предположил Д. С. Лихачев, через митрополита Кирилла, который в 1250 г. переехал с юга от Даниила Галицкого к Александру Невскому. «Вне всякого сомнения, - пишет Д. С. Лихачев, - Кирилл имел отношение к составлению жизнеописания Александра. Он мог быть и автором, но прежде всего он заказал житие кому-нибудь из проживавших на севере галицких книжников» (Лихачев. Галицкая литературная традиция, с. 52). На Кирилла автор ссылается, описывая чудо с «душевной грамотой», он передает и слова Кирилла при известии о смерти князя: «Чада мои, разумейте, яко уже зайде солнце земли Суздальской». Развивая выводы Д. С. Лихачева, Ю. К. Бегунов связывает составление Первоначальной редакции с монастырем Рождества богородицы во Владимире. Здесь было погребено тело Александра, монастырь сыграл большую роль в создании культа князя. Именно здесь, в монастыре Рождества Богородицы, жил с 1250 по 1274 гг. митрополит Кирилл. Покровителем монастыря был князь Дмитрий Александрович, сын Александра Невского, ему автор Первоначальной редакции уделяет особое внимание, изображая Дмитрия Александровича достойным преемником власти отца. Первоначальная редакция П., вероятно, и была составлена по инициативе Дмитрия Александровича и митрополита Кирилла в 80-е гг. XIII в. книжником монастыря Рождества Богородицы во Владимире, галичанином по литературной школе и, возможно, происхождению. Эта редакция имела длительную рукописную традицию, она сохранилась в 13 списках XIV-XVII вв., самыми старшими из них являются списки Летописи Лаврентьевской, Псковской II летописи и сборника Государств. архива Псковской области, ф. 449, № 60. Наиболее интересный этап в рукописной истории Первоначальной редакции связан со «Словом о погибели Русской земли». Именно изучение истории текста Первоначальной редакции показало, что «Слово о погибели» - самостоятельное произведение и было присоединено к этой редакции приблизительно в 80-е гг. XV в. Велико значение Первоначальной редакции П. для древнерусской литературы. Она явилась основным источником для всех последующих редакций памятника. На долгое время ее манера повествования явилась образцом для княжеских жизнеописаний последующего времени. 2. Особая редакция П. (В. Мансикка называл ее Особенной, второй, Новой; Н. И. Серебрянский - Особой; В. Л. Комарович и У. Филипп - Проложной; Ю. К. Бегунов - Третьей) дошла до нас в шести списках XVI-XVII вв. Она именуется: «Успение великого князя новгородского Александра Ярославича». Многое в изложении событий из жизни князя в Особой редакции совпадает с Первоначальной и, видимо, ее составителю был известен текст Первоначальной редакции. В Особой редакции нет, однако, многих исторических эпизодов и деталей; события изображаются сжато и лаконично. В Особой редакции отсутствуют молитвы князя, упоминания об ангельской помощи, описания чудес, почти нет здесь библейских цитат и аналогий, что придает жизнеописанию князя более светский характер. В начале Особой редакции рисуется условный образ князя-воина - умного, храброго, непобедимого, имя которого «грозно на ратех». Это князь, в храбрости подобный Александру Македонскому, Ахиллу и Дигенису Акриту - этим литературным, а не библейским героям уподобляется теперь Александр, слава о его мужестве распространилась по многим странам Варяжского моря до Рима. Характеристика эта иллюстрируется тремя примерами, в условно-литературной манере, почти без исторических деталей, изображающих князя в битвах на Неве и Чудском озере, походе в Поморье. Вторая часть Особой редакции раскрывает иные стороны личности и деятельности князя. Традиционно-этикетная характеристика «благого» князя (кроткий, смиренный, приветливый, милосердный, почитающий монахов и священников и т. д.) дополняется описанием деятельности Александра по восстановлению княжества после нашествия Неврюя и одобрением его политики в отношениях с Ордой. В описании кончины и погребения князя есть много схожего с Первоначальной редакцией, но в Особой редакции отсутствует плач автора «О горе тебе, бедный человече!» и рассказ о чуде с «душевной грамотой». По предельному обобщению изображаемого и лаконичности повествования Особая редакция больше напоминает развернутую похвалу, чем жизнеописание. Относительно времени создания Особой редакции, ее источников и взаимоотношений с другими редакциями существуют разные, иногда прямо противоположные точки зрения. В. Мансикка и Ю. К. Бегунов полагали, что Особая редакция восходит к СIЛ, и относили ее создание ко второй половине XV в. (Ю. К. Бегунов), XV - началу XVI в. (В. Мансикка). Н. И. Серебрянский датировал Особую редакцию XVI в., считая, что она не зависит от СIЛ. По его мнению, автор Особой редакции следовал в основном несохранившейся светской Повести об Александре, но под его рукой была и Первоначальная редакция П. Обе точки зрения на время создания Особой редакции текстологически не доказаны. Ошибочность гипотезы В. Мансикки - Ю. К. Бегунова о зависимости Особой редакции от СIЛ подтверждается фактами из истории текста Повести о Довмонте, все редакции которой имеют заимствования из Особой редакции П. о житии. Наличие текста Повести о Довмонте в общем протографе СIЛ и НIVЛ показывает, что и Повесть о Довмонте и тем более ее источник - Особая редакция П. были созданы до 40-х гг. XV в., и возможно даже - в начале этого столетия (см.: Охотникова В. И. Повесть о Довмонте и псковские летописи. К вопросу о датировке Повести. - В кн.: Русская и грузинская средневековые литературы. Л., 1979, с. 182-191). Местом составления Особой редакции исследователи единодушно вслед за Н. И. Серебрянским называют Новгород. Об этом говорят постоянные указания в ее тексте на то, что Александр совершал походы с новгородскими полками, именование его «великим князем Новгородским», неоднократное упоминание о Софии Новгородской и желании князя послужить ей, определение Пскова как пригорода Новгорода и т. д., а с другой стороны - плохая осведомленность в обстоятельствах смерти князя во Владимире. 3. Лихачевская редакция (третий вид второй редакции по терминологии Ю. К. Бегунова) озаглавлена: «О велицемь князе нашем и умнем и о крепкомысленом...». Редакция сохранилась в одном списке конца XV - начала XVI вв. (ЛОИИ, собр. Н. П. Лихачева, № 71), открытом В. Мансиккой. Текст Лихачевской редакции обнаруживает сходство с Первоначальной и Особой редакциями, летописными заметками НIЛ старшего извода и редакцией П. в СIЛ. В. Мансикка, публикуя текст Лихачевской редакции, указал, что ее источниками, по-видимому, были протограф СIЛ, Особая и Первоначальная редакции П.; ее составление он относил к кон. XV - нач. XVI в. Н. И. Серебрянский считал Лихачевскую редакцию соединением текстов Первоначальной и Особой редакций, дополненных выписками из НIЛ и личными догадками редактора, и не зависящей от СIЛ. Точка зрения В. Мансикки на историю текста Лихачевской редакции развита в последнее время Ю. К. Бегуновым, но и в его работах она не получила убедительного текстологического обоснования. Вопрос о взаимоотношениях Лихачевской редакции с другими редакциями П. и о времени ее создания остается открытым. 4. Редакция СIЛ является наиболее полным отражением общерусской летописной редакции 40-х гг. XV в. (т. е. свода 1448 г. - протографа СIЛ и НIVЛ, не сохранившегося в своем первоначальном виде). Жизнеописание Александра в составе СIЛ складывается из летописных статей 1240-1243, 1246, 1251, 1262 гг. НIЛ старшего извода и текста Первоначальной редакции, оно разнесено по годам и разбито летописными сообщениями другого содержания. Целые фразы, отдельные выражения и обороты сближают эту редакцию П. с Особой редакцией (см., например, вступление «О велицем князе», начало описания Чудского боя, сообщение о походе на чудь, перечисление границ распространения славы Александра и др.). Это сходство истолковывалось исследователями по-разному: В. Мансикка, Ю. К. Бегунов считали, что Особая редакция Жития составлена на основе СIЛ, Н. И. Серебрянский видел в Особой редакции один из источников редакции СIЛ. Подобное же противоречие есть и во взглядах на взаимоотношения редакций СIЛ и Лихачевской. Разнородные по стилю и жанру произведения об Александре Невском составитель общерусской летописной редакции соединял не механически. Критическим было его отношение к Особой редакции, ее текст, в отличие от Первоначальной редакции, был использован не полностью, возможно, это вызвано светским характером Особой редакции П. Всему повествованию составитель свода 40-х гг. придал общерусскую направленность. Александр представлен здесь как князь всей русской земли («солнце земли Русьской»). СIЛ сохранила эти особенности общерусской редакции. Общерусская летописная редакция П. через СIЛ и HIVЛ вошла в большинство летописей XV-XVII вв. (Никаноровскую, Ермолинскую, Типографскую, Львовскую, Воскресенскую, Симеоновскую, Новгородскую 5, Никоновскую и мн. др.) 5. Слово похвальное или Владимирская редакция П. (заголовок: «Слово похвальное благоверному великому князю Александру, иже Невьский именуется, новому чюдотворцу, в нем же и о чюдесех его споведася»). Слово похвальное было написано, как это явствует из вступления, по инициативе митрополита Макария, который после собора 1547 г. повелел произвести изыскание чудес святого и понудил «убогаго списателя» составить житие. В 1550 г. оно вошло уже в состав ВМЧ. Автор Слова похвального неизвестен. В. О. Ключевский предположил, что им мог быть Михаил, инок владимирского Рождественского монастыря, составивший службу Александру Невскому. Ключевскому возражал В. Мансикка, отмечавший, что рассказ о кончине князя и чуде с «душевной грамотой» в службе и Слове похвальном восходит к разным версиям. С В. Мансиккой согласился Н. И. Серебрянский, добавив, что автор Слова похвального называет Рождественский монастырь «той обителью», «тем монастырем», для монаха этой обители более естественными были бы местоимения «сей», «наш». Однако нет сомнения в том, что Слово написано владимирским книжником (Владимир для него «град наш»). Автор был начитанным человеком, хорошо знакомым с агиографическими канонами, он составил правильное житие, отвечающее требованиям макарьевской литературной школы. Это проявилось в строгой композиции (традиционное вступление, биография, чудеса, похвала акафистного типа), в разработке каждой ее части, в отборе материала. В информативном отношении Слово похвальное почти ничего не добавляет к содержанию своего основного источника - Первоначальной редакции П. Из ее текста автор Слова похвального устраняет все, не соответствующее житийному характеру памятника (опущено сравнение с Веспасианом, сокращен рассказ о шести храбрецах, нет обращения к псковичам «О невегласии псковичи», рассказа о походе в Литву и т. д.), но распространяет текст Первоначальной редакции агиографическими мотивами, особенно в рассказе о детстве князя и о его кончине, он вкладывает в уста Александра благочестивые наставления, расширяет молитвы. Автор Слова похвального был знаком и с традиционными формулами воинских повестей, которыми он «украшает» описание Невской битвы и Ледового побоища. Традиционно и изложение тринадцати чудес, почти все они относятся к позднему времени и записаны со слов монахов Рождественского монастыря. 6. Редакция Василия-Варлаама, писателя макарьевского круга, автора житий многих псковских и новгородских святых (заголовок: «Житие и жизнь и повесть о храбрости и о чюдесех, описано вкратьце, святаго великаго князя Александра Ярославичя Невьскаго, новаго чюдотворца»). В основу своей редакции Василий-Варлаам положил Первоначальную редакцию П., дополнил ее по летописи, близкой СIЛ, и распространил заимствованиями из агиографической литературы. Среди литературных источников Василия-Варлаама - жития Михаила Черниговского, написанное Пахомием Сербом, Иоанна Новгородского, Федора Ярославского, написанное Антонием, Летописная повесть о Мамаевом побоище и др. 7. П. о житии Александра Невского особой редакции («Житие и подвизи вкупе же отчасти чюдеса прехвальнаго и блаженнаго великаго князя Александра Ярославича, рекомаго Невскаго, нареченнаго во иноцех Алексия») помещена в 8-й степени Степенной книги. Редакция Степенной книги составлена на основе Слова похвального и летописных источников, близких СIЛ, Воскресенской, Ермолинской, Никоновской летописям. Автор придал редакции характер связного исторического повествования, он сознательно избегает общих агиографических мест и риторических длиннот Слова похвального, сокращая его, по его собственным словам, «ради прочих деяний», сведения о которых он черпает из летописных источников. В летописных известиях он опускает излишние подробности и детали, изменяет слог, приводя его в соответствие с общим стилем повествования Степенной книги. Отдельные выражения и обороты этой редакции напоминают П. о житии в редакции Василия-Варлаама. Вопрос об авторе биографии Александра в Степенной книге окончательно не решен. Н. С. Державин без особых доказательств приписывал ее Василию-Варлааму. Он не видел ничего удивительного в том, что у Василия-Варлаама почти в одно и то же время появляются два очень не похожих друг на друга произведения об Александре Невском, объясняя это различием задач - агиографической и историографической (Державин Н. С. «Степенная книга» как литературный памятник. Опыт исследования литературного состава «Степенной книги» Миллера. Батум, 1902, с. 24, 77-78, 85-87). Убедительно оспаривая участие Василия-Варлаама в составлении Степенной книги, П. Г. Васенко считает ее редактором и составителем большинства биографий Афанасия; вопрос об авторе биографии князя в Степенной книге им специально не рассматривался, высказывались только сомнения в атрибуции, предложенной Н. С. Державиным (Васенко П. Г. Книга Степенная царского родословия и ее значение в древнерусской исторической письменности. СПб., 1904, ч. 1). Проблема авторства жития в Степенной книге еще требует дальнейшего исследования. 8. Светская обработка третьей четверти XVI в. Первоначальной редакции сохранилась в списке XVI в. ГПБ, Q.I.321 (заглавие: «23 день преставление святаго и великаго князя Александра Ярославича Невьскаго. Сей бе князь великий Александр...»). В списке есть интересные дополнения: много внимания уделяется «витязям» А. Н., с подробностями, неизвестными другим редакциям, рассказывается о происхождении шести храбрецов и их подвигах в битве на Неве, в описание кончины князя включается плач его «витязей» и всей Русской земли. В остальном переработка источника заключалась, по-видимому, в сокращениях и поновлении слога, который в некоторых выражениях напоминает редакции Жития Александра Невского Степенной книги и Никоновской летописи. В. Мансикка считает новые подробности этой редакции «фантастическими», выдуманными самим автором; Ю. К. Бегунов предполагает, что он мог быть новгородцем. Составление этой редакции относят предположительно к третьей четверти XVI в. 9. Проложная редакция жития составлена в XVI в. неизвестным автором, вошла в состав печатного Пролога, представляет собою сокращение жития в редакции Василия-Варлаама. Главное внимание в Проложной редакции уделено двум эпизодам из жизни князя - Невскому сражению и поездке в Орду. Они сохранены почти во всех своих подробностях. Все остальные эпизоды либо очень сильно сокращены, либо опущены совсем; нет в Проложной редакции рассказа о взятии Копорья, Ледовом сражении, литовском походе, диспуте с послами папы римского. Упрощены и многие риторические обороты Василия-Варлаама. В некоторых выражениях и деталях (описание чуда с «душевной грамотой», монашеское имя Александра - Алексей) Проложная редакция близка Слову похвальному; возможно, и оно было одним из источников этой редакции. О составителе Проложной редакции нет никаких мнений, только Н. И. Серебрянский предположил, что он, как и Василий-Варлаам, был псковичем. Помимо рассмотренных выше, известны редакции П., составленные Ионой Думиным, Викентием, Титом (в списке ГПБ, собр. ОЛДП, № 198; редакция является компиляцией редакции Василия-Варлаама и редакции Степенной книги). Известны также особые редакции XVII в. Одна из них, дошедшая в списке ГПБ, Q.XVII.24, представляет переделку редакции Ионы Думина. Автор свободно отнесся к своему оригиналу, не только сократил его, но и стилистически поправил, главным образом упростил, многое передал своим слогом, тоже не лишенным риторических оборотов. Из новых сведений, содержащихся в этой редакции, следует отметить пополнение раздела чудес и некоторые исторические уточнения (имя великой княгини, сгоревшей во Владимирском пожаре 1237 г. - Агафья; указание на то, что во время похода Неврюя татары не взяли г. Владимира, а только его уезд, и др.). Большинство дополнений можно считать литературными, среди них особенно интересны описание облика Александра, его личного мужества и храбрости шести удальцов, мощи шведов и ангельской помощи во время битвы на Неве, предание о смерти Георгия Всеволодовича, подробности смерти Батыя и того, как «моавитянки» стращали своих детей именем Александра, видение Кирилла и др. Источники этих дополнений не изучены. В результате всех изменений текст редакции стал более светским. В. Мансикка делает вывод о владимирском происхождении автора: об этом свидетельствует и знание им подробностей Владимирского пожара, неизвестных по другим редакциям, которые он мог почерпнуть из местных преданий, а также именование Александра «владимирским чюдотворцем». Светская редакция последней четверти XVII в. читается также в сборнике ГПБ, собр. Погодина, № 1408. Автор ее неизвестен. Источником новой редакции П. была Никоновская летопись. Из ее летописных статей составитель выбрал четыре эпизода - Невский бой, Ледовое побоище, поездка в Орду, смерть князя - значительно сократил и видоизменил их текст, проявив стремление подчеркнуть светские, воинские доблести Александра и опустить все, что характеризует его как святого; агиографические элементы в этой редакции совершенно отсутствуют. Изд.: Мансикка В. Житие Александра Невского: Разбор редакций и текст. - ПДП, № 180. СПб., 1913; Серебрянский: Княжеские жития; Азбелев С. Н. Светская обработка «Жития Александра Невского». - ТОДРЛ, 1958, т. 14, с. 147-153; Бегунов Ю. К. 1) К вопросу об изучении Жития Александра Невского. - ТОДРЛ, 1961, т. 17, с. 348-357; 2) Памятник русской литературы XIII в. «Слово о погибели русской земли». М.; Л., 1965; 3) Die Vita des Fürsten Aleksandr Nevskij in der Novgoroder Literatur des 15. Jahrhunderts. - Zeitschrift für Slavistik, 1971, Bd 16, H. 1, S. 105-109. Лит.: Ключевский. Древнерусские жития, с. 65-71, 238-242, 251-258, 312-313; Бугославский С. А. К вопросу о первоначальном тексте Жития великого князя Александра Невского. - ИОРЯС, 1914, т. 19, кн. 1, с. 261-290; Орлов А. С. Александр Невский в средневековой литературе. - Вестн. АН СССР, 1942, № 4, с. 72-79; Комарович В. Л. Повесть об Александре Невском. - В кн.: История русской литературы. М.; Л., 1946, т. 2, ч. 1, с. 50-58; Лихачев Д. С. 1) Галицкая литературная традиция в Житии Александра Невского. - ТОДРЛ, 1947, т. 5, с. 36-56; 2) Реплики: (По поводу статьи Н. В. Водовозова «Повесть XIII в. об Александре Невском» и «Повесть о битве на реке Калке»). - ТОДРЛ, 1958, т. 15, с. 499-502; Еремин И. П. Житие Александра Невского. - В кн.: Художественная проза Киевской Руси XI-XIII вв. / Сост. пер. и примеч. И. П. Еремина и Д. С. Лихачева. М., 1957, с. 354-356; Водовозов Н. В. Повесть XIII в. об Александре Невском: (К вопросу о составе повести и ее авторе). - Учен. зап. МГПИ им. В. П. Потемкина. М., 1957, т. 67, вып. 6, с. 21-45; Philipp W. über das Verhältnis des «Slovo о pogibeli Russkoj zemli» zum «Žitie Aleksandra Nevskogo». - Forschungen zur Osteuropäischen Geschichte, 1957, Bd 5, S. 7-37; Бегунов Ю. К. 1) Житие Александра Невского в составе Новгородской I и Софийской I летописей. - В кн.: Новгородский исторический сборник. Новгород, 1959, вып. 9, с. 229-238; 2) Житие Александра Невского в станковой живописи начала XVII в. - ТОДРЛ, 1966, т. 22, с. 311-326; 3) Utwory literackie о Aleksandrze Newskim w składzie łatopisów ruskich. - Slavia orientalis, 1969, rocz. 18, № 3, s. 293-309; 4) Древнерусские традиции в произведениях первой четверти XVIII в. об Александре Невском. - ТОДРЛ, 1971, т. 26, с. 71-84; 5) Александр Невский в псковской литературе XV-XVI вв. - Zeitschrift für Slawistik, 1976, Bd 21, Н. 3, S. 311-318; 6) Житие Александра Невского в сборнике из собрания Н. П. Лихачева. - ТОДРЛ, 1976, т. 30, с. 60-72; Lammiсh M. Fürstenbiographien des 13. Jahrhunderts in dem russischen Chroniken. Köln, 1973; Дмитриев Л. А. Повесть о житии Александра Невского. - В кн.: История русской литературы X-XVII вв. М., 1980, с. 173-177; Охотникова В. И. Повесть о Довмонте и княжеские жизнеописания XI-XIV вв. - В кн.: Источниковедение литературы Древней Руси. Л., 1980, с. 115-128. Доп.: Охотникова В. И. Повесть о Довмонте: Исслед. и тексты. Л., 1985, с. 24-29, 56-62, 138-155. В. И. Охотникова

ПОВЕСТЬ О КУЛИКОВСКОЙ БИТВЕ ЛЕТОПИСНАЯ

Повесть о Куликовской битве летописная - литературный памятник, посвященный битве «за Доном» «на усть Непрядвы», дошел в составе летописных сводов под 1380 (6888) г. Создание П. исследователи относили обычно к кон. XIV в. (С. К. Шамбинаго, А. А. Шахматов, Л. В. Черепнин и др.). Спорным был лишь вопрос, какой из видов П. - краткий или пространный - считать первоначальным. В настоящее время представляется доказанным, что П. составлена на основе краткого рассказа «О побоище иже на Дону», отразившегося в Летописце Рогожском и Летописи Симеоновской. Первоначальные и наиболее полные тексты П. содержатся в Летописях Софийской I и Новгородской IV (а также в HVЛ, Летописи Новгородской Карамзинской). Все остальные ее тексты, подвергшиеся переработке - сокращению или распространению - восходят к тексту П. в составе этих летописей. П., включившая в себя фактические данные рассказа «О побоище иже на Дону», содержит ряд новых подробностей: так, например, наряду с главенствующей ролью в битве великого князя Дмитрия Ивановича подчеркнута и роль его двоюродного брата, князя Владимира Андреевича Серпуховского, сообщается о приходе на помощь Дмитрию сыновей литовского великого князя Ольгерда - Андрея Полоцкого и Дмитрия Брянского, рассказывается о гибели Мамая в Кафе. Автор П. опирался как на собственно исторические источники (в частности, на рассказ «О побоище иже на Дону» и на Синодик - перечень убитых), так и на источники литературные - Повесть о житии Александра Невского и краткую (паремийную) версию Чтения о Борисе и Глебе (см. Нестор, монах Киево-Печерского монастыря): оба эти произведения о князьях-воинах давали автору П. материал для исторических аналогий. Кроме того, в тексте постоянно встречаются библейские цитаты; в описании скорби русских женщин использован фрагмент из апокрифического Слова на Рождество Христово о пришествии волхвов. В отличие от краткого рассказа «О побоище иже на Дону» П. обладает всеми чертами литературного повествования: событийная канва в ней дополнена новыми сюжетными линиями, шире использованы этикетные формулы, речи героев насыщены риторическими фигурами, изложение повышенно эмоционально (особенно в изображении отрицательных героев). П. - произведение публицистическое, направленное в защиту объединения русских сил против врагов Русского государства. М. А. Салмина, исследовавшая П., датировала памятник кон. 40-х гг. XV в., однако вывод этот нельзя считать окончательным. Не исключено, что П. была создана много позднее (см. Слово о житьи... князя Дмитрия Ивановича). Изд.: ПСРЛ. 2-е изд. Пг., 1915. Т. 4, ч. 1, вып. 1. С. 311-320; Л., 1925. Вып. 2. С. 321-325; СПб., 1853. Т. 6. С. 90-98; Летописная повесть о побоище на Дону / Подгот. текст В. Ф. Ржига // Повести о Куликовской битве. М., 1959. С. 29-40; Поле Куликово. Сказания о битве на Дону / Вступ. ст. Д. С. Лихачева; Сост., подгот. текстов, послесл. и примеч. Л. А. Дмитриева; Пер. Л. А. Дмитриева и В. В. Колесова. М., 1980. С. 51-59, 61-105; Летописная повесть о Мамаевом побоище / Пер. Л. А. Дмитриева // На поле Куликовом: Рассказы русских летописей и воинские повести XIII-XV веков. М., 1980. С. 131-152; Летописная повесть о Куликовской битве / Подгот. текста, пер. и коммент. М. А. Салминой // ПЛДР. XIV - середина XV в. М., 1981. С. 112-131, 549-552; Задонщина. Сказание о Мамаевом побоище / Предисл. Б. Рыбакова; Послесл. Л. Дмитриева. М., 1981; Краткая Летописная повесть / Подгот. текст Л. А. Дмитриев // Сказания и повести о Куликовской битве. Л., 1982. С. 14-15. Пространная Летописная повесть / Подгот. текст Л. А. Дмитриев // Там же. С. 16-24. Лит.: Шамбинаго С. К. Повести о Мамаевом побоище. СПб., 1906. С. 48-83, 92-94, 133-134, 142-165 (Шахматов А. А. [Рецензия] // Отчет о двенадцатом присуждении имп. Академиею наук премий митрополита Макария в 1907 г. СПб., 1910); Тихомиров М. Н. Куликовская битва 1380 года // Повести о Куликовской битве. С. 345-376; Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV веках. М., 1960. С. 596-620; Салмина М. А. 1) «Летописная повесть» о Куликовской битве и «Задонщина» // «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла: К вопросу о времени написания «Слова». М.; Л., 1966. С. 344-384; 2) К вопросу о датировке «Сказания о Мамаевом побоище» // ТОДРЛ. Л., 1974. Т. 29. С. 98-124; 3) Еще раз о датировке «Летописной повести» о Куликовской битве // Там же. Л., 1977. Т. 32. С. 3-39; Азбелев С. Н. 1) Повесть о Куликовской битве в Новгородской летописи Дубровского // Летописи и хроники. 1973. М., 1974. С. 164-172; 2) Об устных источниках летописных текстов: (на материале Куликовского цикла) // Там же. 1976. М., 1976. С. 78-101; Греков И. Б. 1) Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XIV-XV вв.). М., 1975. С. 128-148, 314-341, 397-401, 418-421, 433-364; 2) Заключительная часть Троицкой летописи и проблема авторства летописного свода 1409 года // Сов. славяноведение. 1982. № 2. С. 43-48; Грихин В. А. Отражение событий Куликовской битвы в «Летописной повести о побоище на Дону» // Вестн. Москов. ун-та. 1980. Филология. №. 5. С. 3-10; Робинсон А. Н. Эволюция героических образов в повестях о Куликовской битве // Куликовская битва в литературе и искусстве. М., 1980. С. 10-38; Хорошкевич А. Л. О месте Куликовской битвы // История СССР. 1980. № 4. С. 94-98, 101, 105; Кирпичников А. Н. Куликовская битва. Л., 1980. С. 3-9; Дмитриев Л. А. 1) Куликовская битва 1380 года в литературных памятниках Древней Руси // РЛ. 1980. № 3. С. 3-29; 2) Литературная история памятников Куликовского цикла // Сказания и повести о Куликовской битве. С. 306-359. М. А. Салмина

ПОВЕСТЬ О ЛУКЕ КОЛОЧСКОМ

Повесть о Луке Колочском (в рукописной традиции известна под названиями: «О явлении чюдотворнаго образа пречистыя богородицы и о начале монастыря ея Колочьскаго»; «Сказание о явлении чюдотворнаго образа пречистыя богородицы, иже на Колоче»; «Слово о явлении чюдотворнаго образа пречистыя богородицы и о начале монастыря ея Колочскаго»; «Повесть о явлении чюдотворныя иконы пречистыя владычицы нашея богородицы и присно девы Марии в Можайских пределех») - памятник литературы кон. XV - нач. XVI в. П. рассказывает об основании одного из можайских монастырей; в основе ее сюжета лежат события 1413 г. на Колоче, в 15 верстах от Можайска, где простому поселянину явилась икона божией матери. М. О. Скрипиль приводит П. в качестве примера такого жанра древнерусской литературы, который «стоит на грани церковной легенды и светской историко-бытовой повести» (Скрипиль М. О. Опыты изучения древнерусской историко-бытовой повести. Докт. дис. Машинопись. С. 444-445). В комментарии к изданию П. 1958 г. М. О. Скрипиль ограничивается общими замечаниями о ней. Он пишет, что памятник появился не позднее 1-й пол. XVI в. и что в основе его сюжета лежит устное сказание. Зерно фабулы П. сохранили почти все общерусские летописи XV в. Больший интерес к событиям на Колоче проявили летописи независимого характера, потому что «чудесами и видениями защищались областные сепаратисты от наступления централизующей московской власти» (Адрианова-Перетц В. П. Основные задачи изучения древнерусской литературы в исследованиях 1917-1947 гг. // ТОДРЛ. М.; Л., 1948. Т. 6. С. 9). Летописные материалы XV в. свидетельствуют о том, что к формированию сюжета П. имел отношение Кирилло-Белозерский монастырь, патрональный монастырь можайских князей, который в последней четв. XV в. был замешан в конфликте великого московского князя с митрополитом Геронтием. Полный текст П. дают лишь летописи XVI в. Летопись Никоновская под 1413 г. рассказывает о том, что «некий человек, именем: Лука, простых людий, ратоев убогих, последний в нищете сый, на некоем древе, в некоем месте наиде икону», что от нее многие исцелились, и ходил Лука из Колочи к Можайску, где «изыде во сретение князь Андрей Дмитриевич», а «оттуду поиде Лука со иконою к Москве и сретоша ея митрополит со епископы». Так ходил Лука «от града во град, и все давали ему имениа многа в милостыню» и стали чтить его, «яко апостола». Возвратившись в Колочу, он построил церковь и дом себе «созда, яко некий князь, и в житие неполезное» пустился: стал грабить сокольников, ловчих князя Андрея Дмитриевича. «Князь же Андрей Дмитриевич терпяше вся сия, иногда же и посылаше к нему, он же к нему сурово и жестоко отвещеваше, князь Андрей же Дмитриевич с смирением и терпением умлъчаваше». Лука же «начал ловчих княжь Андреевых бити и грабити, и медведи с ларми взимаше к себе». Но один ловчий князя решил проучить дерзкого Луку: однажды он «улови медведя, велми зла и люта суща, и повеле его вести близ двора Лукина... Ловчий же лукавьство сътвори над Лукою и в той час пусти медведя, Луке не отшедшу. И прииде медведь на Луку и едва отняша Луку от медведя, точию дыхание в ноздрех имуща». Князь Андрей Дмитриевич, видя живого Луку, обращается к нему с речью о «неполезном» житии Луки и о законном наказании, его постигшем: «...почто еси бесовьское позорище и плясание възлюбил и пианству совокупился? како тя бог прославил своея матери богородици образом чюдотворным, ты же сиа ни во что же положи, но к неполезному к мирскому житию сшел еси, так тебе и случися». Лука раскаивается, просит князя распорядиться его богатством, князь строит монастырь, Лука в нем постригается и живет до своей кончины. П. вошла в состав крупных летописных сводов XVI-XVII вв. и представлена в них тремя редакциями. Никоновская летопись, Румянцевская (ГБЛ, ф. 256, № 255), Архивский летописец (ЦГАДА, ф. 181, № 11) содержат редакцию Летописную 1 (Л-1), свод 1533 г. (ГИМ, собр. Черткова, № 115; ЦГАДА, ф. 201, № 48) - редакцию Летописную 2 (Л-2), свод кон. XVI в. (ГИМ, Музейск. собр., № 3058), свод 1652 г. (ГБЛ, собр. Большакова, № 423) - редакцию Летописную 3 (Л-3). В своем развитии П. утрачивала беллетристические элементы и приобретала окраску церковной легенды, мотив явления иконы привлекал большее внимание книжников и тщательнее ими выписывался. Рассказ о Луке, подробно переданный в Л-1, в следующих редакциях сокращается, Сюжет П. начинает трактоваться с точки зрения христианской морали. Так, в Л-2 редактор объясняет, что князь терпел бесчинства Луки «пречистыя ради богоматере», образ смирного и терпеливого князя оправдывается его боготерпимостью, тогда как в Л-1 потомок московских князей оказывается бессильным в конфликте с убогим земледельцем. Л-2 оказалась наиболее перспективной в литературной истории П., она легла в основу следующей редакции, которая вошла в Степенную книгу (редакция Cm), где сюжет еще более нивелировался в духе прославления предков великих московских князей и норм христианской морали, а наказание Луки получает следующее объяснение: «Человеколюбивый бог, иже судьбами своими хотяи спастися и в разум истинный приити и тако и сего Луку не презре в нечювьствии пребывающа, но прежде конца на покаяние обрати его сицевым образом». В таком виде П. вошла в состав многочисленных сборников смешанного состава XVI-XX вв. На основе редакции Cm складываются в XVII в. Краткая редакция (К), Синодальная (Синод), Проложная (Пр). В К нет рассказа о неправедной жизни Луки, весь сюжет построен на мотиве явления иконы; К вошла в печатный Пролог 1662 г., Латухинскую степенную пространной редакции и в сборники XVII-XVIII вв. Пр известна в одном списке (ЦГИА, ф. 834, оп. 2, № 1296, кон. XVII в.), главной особенностью этой редакции является сокращение беллетристических элементов. Единственным списком представлена Синод (ГИМ, Синод. собр., № VI-1200, 2-я пол. XVII в.), которая отличается чертами, местного сказания. Завершает летописную историю П. Л-3. Эта редакция текстологически связана с Л-2, но уделяет большее внимание религиозным мотивам, что отличает и другие редакции XVII в. Списки П. в сборниках XVII-XX вв. не позволяют выделить особых вариантов и редакций, так как не имеют существенных разночтений и восходят к Ст. В это время П. представляла собой уже «мертвый» текст, который переписывался в сборниках, составлявшихся по теме: сказания об иконах, явившихся на Руси. Изд.: Никоновская летопись // ПСРЛ. М., 1965. Т. 11. С. 221-223; Книга Степенная царского родословия // Там же. СПб., 1908. Т. 21, ч. 2. С. 446-448; Мазуринский летописец // Там же. М., 1968. Т. 31. С. 99-100; Русские повести XV-XVI веков / Сост. М. О. Скрипиль. Л., 1958. С. 116-118; Древнерусские предания (XI-XVI вв.). М., 1982. С. 309-317; ПЛДР. Конец XV - первая, половина XVI века. М., 1984. С. 52-57. Лит.: Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1819. Т. 5. Примеч. 254. С. 163; Архангельский А. С. Нил Сорский и Вассиан Патрикеев: Их литературные труды и идеи в Древней Руси. Ч. 1. Нил Сорский. СПб., 1882. С. 204 (ПДП. Т. 26); Никольский К. Материалы для истории исправления богослужебных книг // ОЛДП. СПб., 1896., № 115. С. 44; Бахрушин С. В. Княжеское хозяйство XV и 1-й половины XVI в. // Сборник статей, посвященный В. О. Ключевскому. М., 1909. С. 588; Иконников В. С. Опыт по историографии. Киев, 1911. Т. 2, ч. 1. С. 1801; Голубинский. История церкви. 1911. Т. 2, ч. 2. С. 601-603; Полный православный богословский энциклопедический словарь. Б. м., б. г. Т. 1. Стб. 1414; Тихомиров М. Н. Средневековая Москва в XVI-XVII вв. M., 1957. С. 270-271; Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1960. Т. 4. С. 499-450; Демкова Н. С., Дмитриева Р. П., Салмина М. А. Основные пробелы в текстологическом изучении оригинальных, древнерусских повестей // ТОДРЛ. М.; Л., 1964. Т. 20. С. 151; Журова Л. И. 1) Известия о Луке Колочском в летописных сводах XV в. // Сибирская археография и источниковедение. Новосибирск, 1979. С. 28-36; 2) Ранние редакции Повести о Луке Колочском // Сибирское источниковедение и археография. Новосибирск, 1980. С. 5-17; 3) Из литературной истории Повести о Луке Колочском // Источниковедение литературы Древней Руси. Л., 1980. С. 143-154. Л. И. Журова

ПОВЕСТЬ О МЕРКУРИИ СМОЛЕНСКОМ

Повесть о Меркурии Смоленском (в рукописях: «Главизна изъявляется от чудес дивнейшеи заступницы нашеи и великую ее милость святую и бывшую и бывающую тогда и ныне на граде нашем неисчетно от госпожи владычицы нашей богородицы и матере Христа; бога нашего. И память сказуется ея святого Меркурия иже есть гроб его в Смоленске, граде нашем, бывших от него чудес»; «В той же день от чудес дивнейшей заступницы нашей...»; «Сказание о чудесах дивнейшия заступницы нашеи...»; «Месяца ноября в 24 день. О проявлении чудесе от иконы пресвятеи богородицы святому мученику Меркурию и о нахождении безбожного царя Батыя») - одно из произведений древнерусской литературы, посвященных нашествию Батыя. По поэтической структуре П. примыкает к традиционным легендарно-историческим повестям (чудо от иконы). Кроме того, сюжет о Меркурии Смоленском входит в ряд мировых сюжетов «о безтоловых» (см. работу Н. К. Гудзия). П. дошла до нас в значительном количестве списков (около 80). Чаще всего она встречается в составе Миней четиих. Самые ранние списки Минейной редакции (о редакции см. в работах Белецкого и Бахтиной) датируются 30-50-ми гг. XVI в., например: ГПБ, Солов. собр., № 507/526; Q.XVII.15; ГИМ, Синод. собр., № 988, 176; ГБЛ, собр. Ундольского, № 1254. Под 24 ноября П. помещена в Великие Минеи Четии (Успенский и Царский списки). В некоторых лишенных сборниках П. читается под 28 июля (празднование иконы Смоленской Одигитрии): «Месяца июля в 28 день. Воспоминание великаго чудесно, бывшее от иконы заступницы нашея пречистыя богородицы Смоленския угодником ея святым Меркурием еже ести и до днесь мощи его святыя во граде Смоленску» (вариант: «Месяца июлия в 28 день. Повесть от древних писаний сложена, являющи преславное чудо, бывшее иконою пречистыя владычицы нашея богородицы, како избави град Смоленск крепким своим заступлением и милостивою рукою угодника своего Меркурия от нашествия безбожных агарян»). П. напоминает житие с его традиционной трехчастной структурой - вступление, рассказ о подвиге святого и посмертные чудеса, но обращают на себя внимание нетипичное для миней название «Главизна изъявляется от чудес...» (без календарной формулы: «месяца того же», «в той же день»), употребление в самом тексте летописных конструкций: «В лето 6745...», «в то лето...», упоминание во вступлении Минейной редакции о взятии татарами Киева, Москвы (в некоторых списках Владимира), о гибели в Орде Михаила Черниговского с боярином Федором. Это позволяет увидеть связь П. с летописной Повестью о нашествии Батыя. Вступление Минейной редакции о Меркурии Смоленском, представляющее собой обработку эпилога Хронографической редакции, повествует об ужасах татарского нашествия в «традиционных» стилистических формулах, которые находим в описаниях взятия Рязани, Владимира и других городов в летописях, в поучениях Серапиона Владимирского. Хронографическая редакция П. («О Смоленске граде»; «Явление пресвятыя богородицы и о святем Меркурии») является частью хронографической «Повести умильной о нашествии безбожного Батыя на Русскую землю». Хронографическая редакция читается в составе Русского временника (ГИМ, собр. Черткова, № 115а, б; ЦГАДА, ф. 201, собр. Оболенского, № 46; ЛОИИ, собр. Лихачева, № 513; ГИБ, F.IV.244) и Летописца Хворостинина (ГИМ, собр. Уварова, № 116). В одном списке (ГИМ, Синод. собр., № 908) известна Жулевская, или «Народная», редакция («Слово о Меркурии Смоленском»), наиболее полно сохранившая, как считают многие исследователи, легендарную основу П. (см. о ней в работе Ф. И. Буслаева). Вариант устной легенды о Меркурии был записан в XIX в. В. Н. Добровольским (Смоленский этнографический сборник. СПб., 1891. Ч. 1. С. 379). В 1882 г. С. П. Писарев опубликовал список П. Западнорусской: редакции: «Месяца ноября в 24 день. Повесть о святом и добропобедном мученике Меркурии Смоленском чудотворце, како победи царя Батыя и свободи град Смоленск от безбожных агарян в лета 6746 году, прежде славенского языка на полски язык преведено, ныне же паки с полскаго языка на славенский язык преложено в лето 7164» (варианты заглавия: «Месяца ноеврия 24 дня. Повесть о святом и победоносном мученику Меркурию, чудотворцу Смоленском»; «Житие и чудеса святого великомученика Меркурия Смоленского»). Лишь некоторые списки этой редакции имеют в заголовке помету о переводе на польский, а затем с польского языка на славянский. А. И. Соболевскому не был известен польский оригинал П. (Соболевский. Переводная литература. С. 217-218). Л. Т. Белецкий высказал предположение, что протограф Западнорусской редакции был написан «латиницей», но доказательств этому не найдено. Сравнительный анализ известных к настоящему времени списков Западнорусской (ЦГИА, собр. архива Синода, № 1318; ГИМ, собр. Уварова, № 136; ГПБ, F.XVII.16; ГБЛ, Музейн. собр., № 735) и Минейной редакций показал, что протограф Западнорусской редакции отразил неизвестный вид Минейной редакции, существование которого тем неменее подтверждает служба Уваровской редакции (ГИМ, собр. Уварова, № 681; ГБЛ, Рогож. собр., № 829; ЦГИА, собр. архива Синода, № 829). О службах Меркурию Смоленскому как о «лирической редакции» П. впервые написал Ф. И. Буслаев. К настоящему времени известно 10 списков служб (ГПБ, собр. ОЛДП, Q. 71; Солов. собр., № 1079/1188; ЦГАДА, ф. 381, № 263 и др.; один список - Смоленской духовной семинарии, № 78 утрачен в годы Великой Отечественной войны), выделено три редакции. Некоторые списки Варсонофиевской редакции службы (например: ГПБ, собр. ОЛДП, Q. 71) содержат указания на то, что канон Меркурию составлен по повелению смоленского епископа Варсонофия (1509-1514 гг.). Списки ГИМ, собр. Уварова, № 681; ГБЛ, Рогож. собр., № 829 содержат и Варсонофиевскую, и Уваровскую редакции службы. Одним списком представлена Архивная редакция службы (ЦГИА, собр. архива Синода, № 1318). По свидетельству Л. Т. Белецкого, служба в списке Смоленской духовной семинарии, № 78 была близка списку службы из архива Синода, № 1318. П. Летописной редакции («О Меркурии Смоленском», «О Меркурии Смоленском, како убиен бысть») входит в состав летописного свода 1652 г. и его протограф - по А. Н. Насонову, свод 1592 г. (Насонов А. Н. История русского летописания XI - нач. XVIII вв. М., 1969. С. 483-486). Известно 14 списков Летописной редакции: ГБЛ, собр. Большакова, № 423; ГИМ, Музейск. собр., № 3058 и др.; особый список - ГБЛ, собр. Румянцева, № 379. Список ЦГАДА, ф. 181, № 818/1384 («И святого мученика, богатыря Смоленского») представляет собой пересказ текста Летописной редакции. Выборкой из Летописной редакции являются два отрывка о Меркурии (без заглавия) в списке: ГПБ, собр. Вяземского, F.112.П. входит также в состав Новгородской Забелинской летописи, образуя Новгородскую Забелинскую редакцию (ГИМ, собр. Забелина, № 261; ГБЛ, Музейн. собр., № 733). Новгородская Забелинская редакция П. встречается и вне летописного свода (см., например: ГБЛ, собр. Румянцева, № 437). Датировка П. осложнена тем, что это легендарно-историческая повесть. Одни исследователи (С. П. Писарев) считают, что она возникла вскоре после описанных в ней событий (XIII в.), другие (Ф. И. Буслаев, П. Миндалев) видят в ней древнюю эпическую основу, большинство же авторов (вслед за М. О. Скрипилем) считают ее поздней (XVI в.) обработкой устной легенды о спасении Смоленска. Трудно решить вопрос и об авторе П. Самая распространенная Минейная редакция, представленная наиболее ранними списками, уже использовала летописный источник, возможно, смоленского происхождения, но обработка при включении в ВМЧ была произведена в Новгороде или в Москве. Это подтверждает история создания ВМЧ, в частности, ноябрьского тома (Кучкин В. А. О формировании Великих Миней Четий митрополита Макария // Проблемы рукописной и печатной книги. М., 1976. С. 86-101). Сюжет о Меркурии Смоленском отразился в новой литературе - «Братьях Карамазовых» Ф. М. Достоевского (Полн. собр. соч. Л., 1976. Т. 14-15. С. 42), «Суходоле» И. А. Бунина (Собр. соч.: В 9 т. М., 1965. Т. 3. С. 139-140). Известна картина Н. Рериха «Меркурий Смоленский» (хранится в частном собрании). Изд.: Никитин П. История города Смоленска. М., 1948. Прил. V. С. XIII-XVI; Писарев С. П. Рукописные памятники Авраамиевского моластыря // Филологические записки. Воронеж, 1881. Кн. 1. С. 1-14; 1882. Кн. 2-3, 5. С. 25-44, 45-52; Миндалев П. П. К литературной истории Повести о Меркурии Смоленском // Сборник статей в честь Д. А. Корсакова. Казань, 1913. С. 258-280; Белецкий Л. Т. Литературная история Повести о Меркурии Смоленском // СОРЯС. 1922. Т. 99, № 8. С. 55-93; Русские повести XV-XVI вв. / Сост. М. О. Скрипиль. М., 1958. С. 106-107; Бахтина О. Н. 1) К литературной истории Повести о Меркурии Смоленском (Хронографическая и Минейная редакции) // Книга в Сибири XVII - нач. XX в. Новосибирск, 1980. С. 164-171; 2) Новгородская Забелинская редакция Помести о Меркурии Смоленском // Сибирское собрание М. Н. Тихомирова и проблемы археографии. Новосибирск, 1981. С. 153-158; ПЛДР. XIII век. М., 1981. С. 204-209; Древнерусские предания (XI-XVI вв.). М., 1982. С. 117-124. Лит.: Буслаев Ф. И. Смоленская легенда о св. Меркурии и ростовская о Петре царевиче Ордынском // Ф. И. Буслаев. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. СПб., 1861. Т. 2. С. 155-198; Кадлубовский А. Очерки по истории древнерусской литературы житий святых. Варшава, 1902. С. 44-107; Белецкий Л. Т. К литературной истории Повести о Меркурии Смоленском // ЖМНП. 1914, дек. Ч. 4. С. 358-370; Скрипиль М. О. Повесть о Меркурии Смоленском // История русской литературы. М.; Л., 1946. Т. 2, ч. 1. С. 357-361; Гудзий Н. К. Мотив усеченной головы в татарской легенде об Азисе // Известия Таврической ученой архивной комиссии. Симферополь, 1967. № 56. С. 98-103; Lakhiowski W. Pismiennictwo okresu powstania panstwa moskiewskiego // Literatura rosyiska. Warszawa, 1970, T. 1. S. 100-101; Бахтина О. Н. Повесть о Меркурии Смоленском в литературном контексте XV-XVII вв.: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 1982. О. Н. Бахтина

ПОВЕСТЬ О МИТЯЕ

Повесть о Митяе - летописный рассказ о претенденте на русский митрополичий престол, ставленнике великого князя московского Дмитрия Ивановича. Выдвижение Митяя князем явилось, судя по времени, реакцией на известие о поставлении в Константинополе патриархом Филофеем в митрополиты всея Руси Киприана (1375 г.) еще при жизни митрополита Алексея. Митяй как бы насильно («акы нужею») был пострижен в монахи и сделан архимандритом одного из московских монастырей (1376 г.). До того Митяй был «белым» попом, духовным отцом и печатником великого князя. После смерти митрополита Алексея (1378 г.) по приказу князя Митяй (в монашестве он получил имя Михаил) взял на себя руководство русской церковью и присвоил знаки митрополичьего достоинства. Поскольку западной частью русской церкви в это время управлял Киприан, резиденцией которого был подвластный литовцам Киев, произошло фактическое разделение митрополии «всеа Руси» на митрополии Малой и Великой Руси. После безуспешной попытки водвориться в Москве против воли великого князя (1378 г.) Киприан написал Сергию Радонежскому и Феодору Симоновскому и послал на Русь обширное послание, в котором делал упор на то, что на митрополичьем престоле в Москве находится простой чернец. Чтобы упрочить свое положение, Митяй попытался стать епископом с помощью собора русских епископов. Князь созвал собор, но избрание Митяя было сорвано протестом епископа Дионисия Суздальского, Нижегородского и Городецкого. Митяй вынужден был отправиться для поставления на митрополию в Константинополь простым монахом. Предвидя необходимость сделать заем у католиков или у мусульман, великий князь снабдил Митяя чистыми грамотами, «харатьями», со своею печатью. Поблизости от Константинополя Митяй неожиданно скончался на корабле. Сопровождавшие его послы решили подделать княжеские грамоты и; представить патриарху и императору вместо Митяя одного из них, переяславского архимандрита Пимена, как великокняжеского кандидата в русские митрополиты. С помощью подкупа этот план удался, и Пимен стал митрополитом Великой Руси. Однако же по возвращении на Русь - а к тому времени уже произошла Куликовская битва (ей в летописи посвящен особый рассказ) и митрополичий престол; в Москве занимал приглашенный Дмитрием Донским из Киева Киприан - Пимен был арестован и сослан (1381 г.). Но осенью 1382 г., после нашествия на Москву Тохтамыша (как и Куликовской битве, в летописи ему посвящен отдельный рассказ), Киприан был удален князем из Москвы, а на митрополичий престол возведен Пимен. Последнее, о чем сообщает П., - возвращение Пимена из Чухломы, где он год был в ссылке, но еще не в Москву, а - предварительно - в Тверь. О переводе Пимена из Твери в Москву П. не говорит, что и дает основание думать, что она была создана до этого события, осенью 1382 г. Древнейший вид П. имеет в Летописце Рогожском, Летописи Симеоновской и имела в погибшей Летописи Троицкой. Ее автором был русский летописец, решительный сторонник митрополита Киприана, весьма вероятно, Епифаний Премудрый: в П. обнаруживается ряд несомненных стилистических параллелей к характерным для него приемам письма; как и его Житию Стефана Пермского, П. свойственна ирония над церковными карьеристами. Иронизируя, автор использует образ попа-царя Ивана из Сказания об Индийском царстве. Возможно, что свой окончательный вид, некоторую публицистическую отделку, П. получила под пером самого митрополита Киприана. Ироничность, черты памфлета, ощутимая недоговоренность, оппозиционный политический подтекст и само содержание - история церковно-политических интриг - выделяют эту повесть в древнерусской исторической литературе. Путешествие ее героя в Константинополь - своего рода «антихождение». Обладая публицистическими чертами, П. представляет собой ценный источник для изучения идеологической борьбы в Москве в эпоху Куликовской битвы. В XV в. П. подверглась стилистической обработке (стилистически упрощена) и в нее были влиты записи на ту же тему из летописных погодных статей. В этом виде (вторая редакция) П. находится в Летописном своде Московском великокняжеском кон. XV в., так называемой Ростовской летописи, а также в Летописях Типографской и Воскресенской. В XVI в. при создании Летописи Никоновской возникла третья редакция П. Она создана на основе первой с привлечением Жития Сергия Радонежского; она самая большая и самая красочная из редакций, но также и самая недостоверная, так как редактор существенно расширил текст не столько за счет дополнительных источников, сколько за счет «этикетных» для литературы того времени распространений, чем вольно или невольно исказил смысл произведения (его публицистическую направленность). Ряд других летописей - Ермолинская, свод 1497 г., Уваровская, Львовская, Летописный свод Сокращенный 1493 г., Летописец Владимирский - содержит то или иное сокращение второй редакции. Изд.: Прохоров Г. М. Повесть о Митяе: (Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы). Л., 1978. Лит.: Прокофьев Н. И. Русские хождения XII-XV вв. // Учен. зап. Московск. гос. пед. ин-та. 1970. № 363. Литература Древней Руси и XVIII в., С. 128-134; Прохоров Г. М. 1) Летописная Повесть о Митяе // ТОДРЛ. Л., 1976. Т. 30. С. 238-254; 2) Памятники переводной и русской литературы XIV-XV веков. Л., 1987. С. 116-118. Г. М. Прохоров

ПОВЕСТЬ О МОСКОВСКОМ ПОЖАРЕ 1547 Г.

Повесть о московском пожаре 1547 г. (в рукописях: «О великом и сугубом пожаре и о милостивом защищении, иже на воздусе заступлением пречистые богородицы») - произведение, рассказывающее о пожаре в Москве в апреле и июле 1547 г. П., известная ранее исследователям в составе Степенной книги под названием «О страшьных и сугубейших пожарех и блаженном Василии Уродивом и о явлении пречистыя богородицы и о образе ее чюдо и о покаянии людьстем», была обнаружена А. А. Зиминым в числе дополнительных статей к Хронографу Русскому редакции 1512 г. в рукописи ГБЛ, Рогож. собр., № 82, 1609 г., а также в рукописях ГБЛ, собр. Большакова, № 213; ГИМ, собр. Уварова, № 1336/419 и 1044/320; ГПБ, Соф. собр., № 1516/98. А. А. Зимин считает, что в данных рукописях представлен первоначальный текст П., который при включении в Стеленную книгу подвергся редакционной правке. П., по мнению А. А. Зимина, написана между 1547-1563 гг., она входит в цикл повестей о иконе Владимирской богоматери и принадлежит, по-видимому, кому-либо из окружения митрополита Макария. Во введении к циклу (в который помимо П. входит еще Повесть о нашествии Магмет-Гирея и Чудо о церковном воре) неизвестный автор указывает, что писал он «повелением господа нашего преосвященного Макария, митрополита всея Руси». Цикл повестей ставил своей целью поднять престиж церкви, излагая легенды о помощи и заступничестве патрональной иконы богоматери. В то же время П. содержит ряд важных исторических подробностей и является значительным памятником публицистики XVI в. П. издана А. А. Зиминым по рукописи Рогож. собр., № 82. Кроме того, в летописном сборнике ЦГАДА, ф. 181, № 365/815, XVII в. читаются статьи «О великом московском пожаре» (апрельском) и «О другом великом пожаре, о Московском» (июньском, так!), которые представляют собой другую редакцию описания Московского пожара 1547 г. Вторая статья интересна тем, что в ней использованы фрагменты Повести о нашествии Тохтамыша. Статьи изданы И. А. Жарковым. Изд.: Книга Степенная царского родословия // ПСРЛ. СПб., 1913. Т. 21, 2-я пол. С. 635-638; Зимин А. А. Повести XVI века в сборнике Рогожского собрания // Записки Отдела рукописей ГБЛ. М., 1958. Вып. 20. С. 198-203; Жарков И. А. К истории московских пожаров 1547 г. // ИА. 1962. № 3. С. 223-226. Лит.: Зимин А. А. И. С. Пересветов и его современники. М., 1958. С. 86-91. М. А. Салмина

ПОВЕСТЬ О НАШЕСТВИИ БАТЫЯ

Повесть о нашествии Батыя - летописный рассказ о завоевании Руси монголо-татарами, предводимыми Батыем, помещенный в летописях под 6745-6747 (1237-1239) гг. В Летописях Ипатьевской, Лаврентьевской и Новгородской Первой содержатся три разные версии этой П.: в Ипатьевской - южная, в Лаврентьевской - центральнорусская (владимиро-суздальская, возможно, опирающаяся на рязанскую), в НIЛ - северная. СIЛ, НIVЛ, а также зависящие от них летописи, содержат сводный рассказ, выборочно соединяющий эти три версии. Версии Ипатьевской и НIЛ, судя по всему, древнейшие. Относительно рассказа Лаврентьевской летописи Г. М. Прохоров высказал мнение, что он принадлежит не столько XIII в. - времени описываемых в нем событий, сколько XIV в. - времени создания рукописи Лаврентьевской летописи (1377 г.). Это мнение основывается, во-первых, на анализе текста П., который, как оказалось, на треть составлен из кусочков, заимствованных из предшествующей части летописи, и не содержит никаких оригинальных сведений, которые обнаруживали бы в ее авторе современника и очевидца событий; во-вторых, на кодикологическом анализе Лаврентьевской летописи, хранящей следы переделки (переброшюровка тетрадей, неоднократная замена листов в момент создания рукописи, изменения в объеме текста - как раз в том ее месте, где располагается П). По трактовке описываемых событий версия Лаврентьевской летописи противостоит версиям Ипатьевской и НIЛ, где владимирский и ростовский князья осуждаются за неоказание помощи Рязани и за неподготовленность к обороне от завоевателей: Лаврентьевская же выставляет Юрия Всеволодовича Владимирского и Василько Константиновича Ростовского как героев - борцов с иноверцами за православную веру, отказавшихся от «студного» с ними мира. Так что в любом случае работа создателей Лаврентьевской летописи, очевидно, имела целью дать русским князьям-современникам исторический пример мужественной, вероисповедно-непримиримой борьбы русских князей-христиан, их предков, с иноверцами-татарами. В условиях «розмирия» с татарами, начавшегося в 1375 г. и увенчавшегося победой над Мамаем на Куликовом поле в 1380 г., пример этот был в высшей степени актуален. Существует и другая точка зрения, наиболее четко сформулированная М. Д. Приселковым (см.: Приселков М. Д. Лаврентьевская летопись (история текста). - Учен. зап. ЛГУ, № 32. Сер. ист. наук, вып. 2, 1939, с. 11, 76-142) и поддержанная затем А. Н. Насоновым и Я. С. Лурье, согласно которой весь текст Лаврентьевской летописи идентичен тексту ее протографа - великокняжеского свода, составленного в 1305 г. в Твери. Что касается П., то, по мнению М. Д. Приселкова, она могла быть составлена в 1239 г., а по мнению А. Н. Насонова - в 1281 г. Изд.: Лаврентьевская летопись. - ПСРЛ, 2-е изд. Л., 1927, т. 1, вып. 2, стб. 460-467; Новгородская первая летопись. - ПСРЛ, СПб., 1841, т. 3, с. 50-52; Новгородская первая летопись Старшего и Младшего изводов. М.; Л., 1950, с. 74-77, 286-289; Ипатьевская летопись. - ПСРЛ. 3-е, ф.-т. изд. М., 1962, т. 2, стб. 778-785; Летописные повести о монголо-татарском нашествии / Подг. текста, пер. и ком. Д. М. Буланина. - ПЛДР. XIII век. 1981, с. 132-148, 546-551. Лит.: Приселков М. Д. История русского летописания XI-XV вв. Л., 1940, с. 87-94; Комарович В. Л. 1) Лаврентьевская летопись. - В кн.: История русской литературы. М.; Л., 1946, т. 2, ч. 1, с. 90-93; 2) Из наблюдений над Лаврентьевской летописью. - ТОДРЛ, 1976, т. 30, с. 27-59; Насонов А. Н. 1) Лаврентьевская летопись и Владимирское великокняжеское летописание первой половины XIII в. - ПИ, 1963, т. 11, с. 429-480; 2) История русского летописания XI - начала XVIII в. М., 1969, с. 180-201; Прохоров Г. М. 1) Кодикологический анализ Лаврентьевской летописи. - Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1972, т. 4, с. 77-104; 2) Повесть о Батыевом нашествии в Лаврентьевской летописи. - ТОДРЛ, 1974, т. 28, с. 77-98; Лурье Я. С. Лаврентьевская летопись-свод начала XIV в. - ТОДРЛ, 1974, т. 29, с. 50-67; Fennеll J. L. I. The Tale of Baty’s Invasion of North - East Rus’ and its Reflexion in the Chronicles of the Thirteenth-Fifteenth Centuries. - Russia Mediaevalis, München, 1977, t. 3, p. 41-78. Г. М. Прохоров

ПОВЕСТЬ О НАШЕСТВИИ ТОХТАМЫША

Повесть о нашествии Тохтамыша - литературный памятник, дошедший в составе летописных сводов под 1382 (6890) г. В П. рассказывается о внезапном появлении «царя» Тохтамыша на Руси, его походе на Москву, осаде им Москвы, героизме ее защитников, возглавляемых литовским князем Остеем, и о захвате города. С болью юписывает автор разграбление Москвы, гибель горожан. Старейшие тексты П. содержатся в Летописях Новгородской IV и Софийской I, Летописи Новгородской Карамзинской. Все ее остальные тексты, сокращенные или распространенные, восходят к тексту П. в составе этих летописей. П. составлена на основе краткого летописного рассказа о нашествии Тохтамыша, входившего в состав Летописца Рогожского (см.: ПСРЛ. М., 1965. Т. 15, вып. 1. С. 143-146) и Летописи Симеоновской (см.: ПСРЛ. СПб., 1913. Т. 18. С. 131-133). Кроме того при составлении П. были использованы библейские книги и, возможно, апокрифическое «Слово на Рождество Христово о пришествии волхвов». П. - публицистическое произведение. Нарисованная автором яркая картина разгрома и разграбления Москвы, опустошения других городов Русской земли татарами должна была не только вызвать чувство сострадания у читателя, но и обратить внимание на причины, приведшие к этому бедствию, - «неодиначество» русских князей, братоубийственные распри между ними. Исследовавшая П. М. А. Салмина датировала ее кон. 40-х гг. XV в., однако не исключено, что возникновение П. следует относить к более позднему времени (см. Слово о житьи... князя Дмитрия Ивановича). Помимо издания в составе ПСРЛ П. издавалась по Летописи Новгородской Карамзинской - М. А. Салминой, по СIЛ - Ю. К. Бегуновым, по Летописи Ермолинской (и СIЛ) - Н. И. Тотубалиным, по краткому летописцу XVII в. - М. Н. Тихомировым. Изд.: ПСРЛ. СПб., 1853. Т. 6. С. 98-103; Л., 1925. Т. 4, ч. 1, вып. 2. С. 326-339; Тихомиров М. Н. Малоизвестные летописные памятники // ИА. М., 1951. Т. 7. С. 213-217; Тотубалин Н. И. Повесть о московском взятии от царя Тохтамыша // Русские повести XV-XVI веков. Л., 1958. С. 366-375; За землю Русскую! Памятники литературы Древней Руси XI-XV веков / Сост. Ю. К. Бегунов. М., 1981. С. 358-377; ПЛДР. XIV - середина XV века. М., 1981. С. 190-207 (подгот. текста, пер., коммент. М. А. Салминой); Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 270-289 (подгот. текста, пер., коммент. М. А. Салминой). Лит.: Шамбинаго С. К. Исторические повести // История русской литературы. М.; Л., 1945. Т. 2, ч. 1. С. 206-208; Тихомиров М. Н. 1) Древняя Москва. М., 1947. С. 192-193; 2) Средневековая Москва в XIV-XV веках. М., 1957. С. 247-249; Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М.; Л., 1950. С. 324; Черепнин Л. В. Образование русского централизованного государства в XIV-XV веках. М., 1960. С. 633, 637; Лихачев Д. С. Литературная судьба «Повести о разорении Рязани Батыем» в первой четверти XV века // Исследования и материалы по древнерусской литературе. М., 1961. С. 9-16; Лурье Я. С. Беллетристические элементы в историческом повествовании XIV-XV вв. // Истоки русской беллетристики. Возникновение жанров сюжетного повествования в древнерусской литературе. Л., 1970. С. 266-269; Греков И. Б. 1) Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XIV-XV вв.). М., 1975. С. 157; 2) Заключительная часть Троицкой летописи и проблема авторства летописного свода, 1409 года // Сов. славяноведение. 1982. № 2. С. 47; Салмина М. А. Повесть о нашествии Тохтамыша // ТОДРЛ. Л., 1979. Т. 34. С. 134-151; Гребенюк В. П. Борьба с ордынскими завоевателями после Куликовской битвы, и ее отражение в памятниках литературы первой половины XV века // Куликовская битва в литературе и искусстве. М., 1980. С. 52-71. М. А. Салмина

ПОВЕСТЬ О НИКИФОРЕ ФОКЕ

Повесть о Никифоре Фоке - повесть об убийстве заговорщиками, руководимыми Иоанном Цимисхием и императрицей Феофаной, византийского императора Никифора Фоки (963-969 гг.), возникшая, как полагают, в Византии в кон. XII - нач. XIII в. Действительная история гибели Никифора приобретает в ней многие фольклорные черты (называются восемь братьев императора, убитых будто бы вместе с ним, тогда как в действительности у него было лишь два, брата; рассказывается о поисках невесты для императора - девушки, которой подойдет специально изготовленная маленькая обувь; а действительности же Никифор женился на вдове своего предшественника - императора Романа, и т. д.), вопреки историческим фактам императрица, согласно П., убивает и самого Цимисхия. Славянский перевод П. (по мнению П. Сырку, он сделан с греческого до завоевания Болгарии турками, в самой Болгарии) известен в двух вариантах в нескольких южнославянских списках (Народная библиотека «Кирил и Методий» (София), № 326, 677, 681; Библиотека Румынской Академии наук, № 740; Народная библиотека в Белграде, № 104, 198, 738 (по сообщению болгарской исследовательницы А. Милтеновой), 828; Библиотека Югославской Академии в Загребе, № III.а.10; монастырь Николац (Черна Гора) в Югославии, № 82 (по сообщению А. Милтеновой)). О южнославянских списках П. см. в книге Э. Турдеану. В литературе отмечены два русских списка П.: ГПБ, Q.XVII.79 («Слово о Тефане корчемнице, како цесаря Фоку погуби и братию его во едину нощ», нач.: «В та времена царь Фока беаше у братии своих...») и ГПБ, Q.XVII.128 («Слово о Тефане корчемнице, како царя Фоку погуби и братию его во едину нощь», нач.: «В та времена царь Фока имеяше 8 братии своих...»). П. А. Сырку (К истории исправления книг... С. 539) указал, что П. входит в состав Копенгагенского сборника XVII в., описанного И. И. Срезневским (Сведения и заметки. № 61. С. 353-357). Изд.: Сырку П. Византийская повесть об убиении императора Никифора Фоки в старинном болгарском пересказе. СПб., 1883; Начов Н. А. Тиквешки рукопис // Сборник за народни умотворения, наука и книжшша. София, 1892. Т. 8. С. 304-395; Сперанский М. Н. 1) Заметки о рукописях белградских и софийской библиотек // Изв. Истор.-филол. ин-та в Нежине. М., 1898. Т. 16. С. 48-59; 2) Белградские рукописи // Библиографическая летопись. Пг., 1915. Т. 2. С. 12-14; 3) Болгарская повесть об убиении Никифора Фоки в русской старинной литературе // Ювiлейний збiрнiк на пошану акад. М. С. Грушевського. У Киïвi, 1928. С. 220-229; Цонев Б. С. Опис на славянските ръкописи в Софийската Народна библиотека. София, 1923. Т. 2. С. 216-221; Тurdеаnu é. Le dit de l’еmрегеur Niсéphore II Phocas et de son épouse Théophano. Thessalonique, 1976. Лит.: Веселовский А. Н. Болгарские повести Букурештского сборника // ЖМНП. 1884, янв. С. 78-90; Сырку П. А. К истории исправления книг в Болгарии в XIV в. СПб., 1898. Т. 1, вып. 1. С. 538-546; Адрианова-Перетц и Покровская. Древнерусская повесть. С. 106-107: Мечев К. Възмездие за жестокостта: Към въпроса за идейната характеристика и времепоявата на средневековния български апокрифен разказ за убийството на византийския император Никифор Фока от кръчмарката Теофaна // Литературна мисъл. 1975. № 2. С. 115-136. М. А. Салмина

ПОВЕСТЬ О ОСЛЕПЛЕНИИ ВАСИЛЬКА ТЕРЕБОВОЛЬСКОГО

См.: Василий, автор Повести об ослеплении князя Василька

ПОВЕСТЬ О ПЕТРЕ, ЦАРЕВИЧЕ ОРДЫНСКОМ

Повесть о Петре, царевиче ордынском - повесть, посвященная основателю Ростовского Петровского монастыря, ордынскому царевичу, племяннику хана Берке, принявшему христианство и перешедшему на службу к ростовскому князю. Завершается П. семейной хроникой рода царевича Петра - его детей, внуков и правнуков. В основу П. положена легенда об ордынце - основателе монастыря или церкви. По мнению М. О. Скрипиля, этот тип легенды в сложившемся виде стал существовать на Руси с XV в. При написании второй части П., как полагает М. О. Скрипиль, были использованы летописные записи, ведшиеся при Петровском монастыре. Написана была П. в Ростовской земле, имевшей в XIV-XV вв. свою богатую литературную среду. Однако говорить об авторе ее трудно, поскольку П. до сих пор остается неизученной; прежде всего требуется проведение текстологического анализа сравнительно большого числа ее списков, значительно отличающихся друг от друга. В научной литературе датировка П. колеблется в пределах от сер. XIV в. (В. О. Ключевский) до кон. XV в. (М. О. Скрипиль), причем и в том, и другом случае время создания ее определяется исторической и политической обстановкой Ростовского княжества, нашедшей отражение в самой П. Следовательно, необходим другой аспект исследования для выяснения времени создания произведения. Отметим, что большинство исследователей склонно его датировать разными периодами XV в. (Ф. И. Буслаев, Филарет, Л. А. Дмитриев). Литературный талант автора П. проявился прежде всего в том, что он сумел органично объединить названные источники, создав взаимосвязь между всеми частями повествования. На первый взгляд кажется, что рассказ строится только путем нанизывания в хронологической последовательности событий из жизни рода царевича Петра. Однако эта хронологическая подборка сочетается автором П. с рядом достоверных фактов из истории Ростовского княжества в пределах от 50-х гг. XIII в. до 20-х гг. XIV в. Кстати, следует отметить, что в исторических документах не упоминается ни имя самого Петра, ни его потомков. Не менее интересным авторским решением является достигнутая сюжетная взаимозависимость разных частей произведения, при этом «острота и литературная увлекательность этого сюжета создается искусным построением перипетий, наличием в повествовании сложных ситуаций, «сильных деталей»» (Дмитриев Л. А. Сюжетное повествование... С. 245). Сюжетно обусловлена в произведении мысль о праве потомков Петра и монастыря на земли, приобретенные царевичем Петром возле Ростова. Ростовский князь, проникнувшись дружескими чувствами к царевичу Петру, сам предложил выдать грамоту на подаренные ему возле Ростовского озера земли. И в дальнейшем эта грамота сыграет не последнюю роль в тяжбе между потомками Петра и ростовскими князьями. Неоспоримость прав потомков Петра на земли, записанные в грамоте, доказывается в П. остроумным решением ханским послом спора о ловле рыбы в озере, предложившим ростовским князьям снять воду с земли, которую они считают своею. Спор завершается в пользу потомков Петра: «И присуди по земле и воду внуку Петрову Юрию посол царев: «Како есть купля землям, тако и водам»». Симпатии автора на протяжении всей П. явно на стороне Петра и его потомков. П. была написана не только для прославления Петровского монастыря и его основателя, но и с целью утвердить права на земельные угодья потомков Петра и монастыря. По отношению к ростовским князьям автор П. проявляет несколько недружелюбное и пренебрежительное отношение. Это позволяет исследователям считать, что произведение должно было быть написано в то время, когда ростовские князья теряли свою власть и авторитет, а Москва все больше и больше овладевала ростовскими землями. Любопытно обратить внимание на следующую особенность П. В ней ни разу не назван ни один ростовский князь по имени. По летописям и документальным материалам хорошо известен князь Борис Васильевич, который при Кирилле (ум. 1262), епископе Ростовском (после 1237 г.), стал ростовским князем и скончался только в 1278 г.; известны имена его внуков и правнуков, о которых говорится во второй части. Возможно, это тоже своего рода выражение пренебрежительного отношения автора к ростовским князьям. Напротив, ростовским владыкам в П. оказывается большое внимание. Упоминание их имей и позволяет связывать описываемые события с конкретной исторической обстановкой. В П. также названы по именам внуки и правнуки Петра, однако достоверность их нельзя проверить. При рассмотрении описываемого в П. соотношения между князьями и потомками Петра и известными датами жизни упомянутых в П. исторически достоверных лиц легко устанавливаются хронологические несовпадения. Поэтому надо признать, что автор П, пользовался письменными источниками, повествующими о церковной жизни Ростовской епархии в XIII-XIV вв., и совершенно вольно передавал историю династии ростовских князей, не пользуясь документальными материалами. Наблюдения над содержанием П. позволяют считать, что автор ее был близок церковной среде, и вполне вероятно, что, как полагает В. О. Ключевский, он мог входить в число иноков Петровского монастыря. Этот наделенный литературным талантом человек был также и хорошо образован, он легко и свободно включает в свой текст цитаты и приводит аналогии из книг Священного писания. В. О. Ключевский предположил, что П. и Житие Игнатия Ростовского написаны одним лицом. Это предположение основано на добавлении, сделанном в списках П. в составе Великих Миней Четиих, там после сообщения о смерти Игнатия сказано: «О сих же чудесех святителя инде скажем». Однако это предложение скорее всего было добавлено именно составителем ВМЧ как отсылка к Житию Игнатия, тоже включенному в ВМЧ. Кстати, надо заметить, что П. в ВМЧ (рукопись ГПБ, Соф. собр., № 1322, л. 230-233) включена в переработанном виде (Истоки русской беллетристики. С. 422). П. была напечатана в ПС по рукописи ГПБ, Солов. собр., № 854 и трижды по рукописи ГПБ, Соф. собр., № 1364. Изд.: ПС. 1859. Ч. 1, февр. С. 356-370; Русские повести XV-XVI веков. М.; Л., 1958. С. 98-105; Die Erzählung über Petr Ordynskij. Berlin, 1979 (пер. на нем. яз.); Древнерусские предания (XI-XVI вв.). М., 1982. С. 142-146; ПЛДР. Конец XV - первая половина XVI века. М., 1984. С. 20-37. Лит.: Летописи Тихонравова. М., 1859. Т. 2, ч. 1. С. 17-25, 28-30; Буслаев Ф. Смоленская легенда о св. Меркурии и ростовская о Петре царевиче ордынском // Ф. Буслаев. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. СПб., 1861. Т. 2. С. 155-169; Ключевский. Древнерусские жития. С. 38-43; Филарет. Обзор. С. 112. № 94; Дмитриев Л. А. «Сюжетное повествование в житийных памятниках XIII-XV веков // Истоки русской беллетристики. Л., 1970. С. 244-251. Р. П. Дмитриева

ПОВЕСТЬ О ПЛАВЕ

Повесть о Плаве - летописная повесть о столкновении московской и тверской рати с литовскими войсками в кон. 1407 (6916) г. В московских и более поздних общерусских летописях эта П. не читается - здесь содержится лишь краткое сообщение о походе Василия Дмитриевича на Витовта и о примирении между ними. Особая П. читается лишь в Летописи Тверской. Здесь повествуется о том, как в Москву пришел двоюродный брат Витовта Шватрегайло (Свидригайло) Ольгердович и великий князь «да ему стальный град Володимер», после чего Василий I пошел на Витовта и призвал себе на помощь Ивана Михайловича Тверского. Великий князь тверской отказал ему, ссылаясь на давние обиды московских князей тверским, много лет княжившим «на великом княжении на Володимерском». В сентябре 1407 г. москвичи заключили мир с Литвой, но в конце октября московский князь вновь обратился к тверскому, заявляя, что «Витовт грядеть с немци и ляхи, ведый с собою на христианы на землю нашу». На этот раз тверской князь послал войска; Василий призвал на помощь также татар, но дело вновь заключилось перемирием. Тверской автор особо подчеркивает, что, заключая перемирие, Василий I не только не предупредил об этом тверичей, но в перемирной грамоте написал имя Ивана Михайловича «нечестно» - после имен своих братьев, удельных князей. Разгневанные тверские князья ушли с Плавы «и оттоле не въсхоте помогати москвичей», когда Василий I в третий раз позвал их на помощь. П. включает (в Забелинском и Погодинском списках - в Толстовском их нет) обращения к некоему адресату, которого именует «отце боголюбивый Варламе», и заканчивается словами: «Ты же зри сих, о боголюбивая главо (в Толстовском списке - «христоименитый народе»), како ти от единаго малосамочинна толика беда и пакость христианству въведется: ибо московские князья неравны к себе почетше братию свою, тверския князья..., и тую вещь не въсхотеша помагати москвичей, якоже и бысть». В научной литературе отмечалась близость П. к Житию Михаила Александровича и особенно к предисловию к нему, помещенному в Летописи Новгородской IV и в Тверском сборнике (в последнем - под заглавием «Предисловие летописца княжения Тферскаго благоверных великих князей тферьскых»). В П. адресат именуется «боголюбивая главо», «освещенная главо»; в Житии Михаила - «твое боголюбие (боголюбство)», «честная главо» (Тверской сборник и HIVЛ), «освященная главо» (Тверской сборник), «прощение да приимем... от священнаго верха» (НIVЛ). В П. и Житии Михаила (Тверской сборник) в одинаковых выражениях говорится, что диавол «межи самими Христовыми человеки неприязненые гордостные мрежа... препинает..., да... углебших от него порадоватися зело хощет»; в обоих памятниках встречается выражение «тверстии сыны». Но кроме совпадения с Житием Михаила П. обнаруживает теснейшую связь с другим памятником - с Повестью о нашествии Едигея, содержащейся в тверской редакции 1412 г. общерусского свода нач. XV или кон. XIV в. - в Летописце Рогожском и Летописи Симеоновской. В начале Повести об Едигее, как и в П., рассказывается как раз о том, как незадолго до нашествия 1408 г. «татарове приидоша к Плаве в помощь Руси...». А далее в обеих повестях приводятся слова «старцев»: «Добра ли се будет дума юных наших бояр, иже приведоша татар (Повесть о нашествии Едигея: «половець») на помощь? Не сих ли ради и Киеву и Чернигову беды приключишася, иже когда имуща брань со собою и подымаючи половець навожаху на ся...? Да не будет той пакости и нашей земли на прочая дни, да не како татарове (Повесть о нашествии Едигея: «измаильте») съемотрет наряда земля нашеа и въсхотят сами прийти на ны». Следующая за этой речью «старых бояр» фраза «Яко же бысть ся» прямо связывает П. с рассказом о нашествии Едигея (не сохраненном, однако, в Тверском сборнике в той редакции, которая читается в Рогожском и Симеоновской, а помещенном после явно более поздних известий в иной, краткой редакции). Связь П. в Тверском сборнике с Повестью о нашествии Едигея в своде 1412 г. видна и из того, что в П., как и в Повести о нашествии..., осуждается передача «стольного града Володимера» литовскому князю Свидригайло. Все эти совпадения дают основание предполагать, что П., как и повесть о нашествии Едигея, принадлежала составителю тверской редакции 1412 г. общерусского (московского) свода и отражала характерные для этой редакции тенденции к единству Северо-Восточной Руси. Изд.: ПСРЛ. СПб., 1863. Т. 15. Стб. 474-477. Лит.: Тихомиров И. А. О сборнике, именуемом Тверской летописью // ЖМНП. 1876. № 12. С. 282-284; Шахматов А. А. 1) Разбор сочинения И. А. Тихомирова «Обозрение летописных сводов Руси северо-восточной» // Отчет о 40-м присуждении наград графа Уварова. СПб., 1899. С. 228 (Записки Академии наук по историко-филологическому отд. Т. 4, № 2); 2) Общерусские летописные своды XIV-XV вв. // ЖМНП. 1900. № 9. С. 148; Насонов А. Н. Летописные памятники Тверского княжества: Опыт реконструкции тверского летописания с XIII до конца XV в. // Изв. АН СССР. 1930. № 9. VII сер. Отд. гуманитарных наук. С. 745; История русской литературы. М.; Л., 1946. Т. 2, ч. 1. С. 247 (ст. С. К. Шамбинаго); Ильин М. А. Тверская литература XV в. как исторический источник // Труды Историко-Архивного ин-та. М., 1947. Т. 3. С. 46-51; Дубенцов Б. И. «Повесть о Плаве» и «Летописец княжения Тверского» // ТОДРЛ. М.; Л., 1958. Т. 14. С. 176-182; Лурье Я. С. Из наблюдений над летописанием первой половины XV в. // ТОДРЛ. Л., 1985. Т. 39. С. 295-298. Я. С. Лурье