Наши партнеры

https://volga.news/article/645327.html
Sototvet.ru - Информация android у нас на сайте.

Словарь литературных терминов (в двух томах, 1925)
Статьи на букву "Н" (часть 1, "НАЗ"-"НЕГ")

В начало словаря

По первой букве
A-Z А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Э Ю Я
Предыдущая страница Следующая страница

Статьи на букву "Н" (часть 1, "НАЗ"-"НЕГ")

НАЗАЛИЗАЦИЯ

НАЗАЛИЗАЦИЯ. Изменение звука, состоящее в приобретении звуком носового тембра и вызванное поднятием нёбной занавески и выходом голоса одновременно через рот и нос. Н. в языке могут, напр., подвергаться звуки (гласные и согласные) в положении перед носовыми; при дальнейшем развитии Н. такие звуки могут переходить в носовые, ср. русск. диалектич. мнук вм. внук; носовые согласные после носовых гласных такого происхождения нередко подвергаются утрате, ср. франц. sont, ange с носовыми гласными звуками из лат. sunt, angelus (где буква п означ. согласные звуки); то же было некогда в общеславянском яз., предке русского и других славянских языков.

НАКЛОНЕНИЕ

НАКЛОНЕНИЕ. Форма сказуемости (см.), обозначающая отношение говорящего к действительности проявления признака, выраженного словом или словами с этой формой; т. е. форма Н. указывает, представляет ли говорящий себе сочетание признака, обозначенного словом, имеющим форму сказуемости, с его субъектом, как действительно происходящее, происходившее или имеющее произойти (изъявительное Н.: иду, шол, пойду), или, как предполагаемое (сослагательное и условное: пошол бы), или как желаемое (греч. желательное Н.), или как настоятельно требуемое, просимое (повелительное Н.: иди). В традиционных грамматиках ошибочно относят сюда же и т. н. «неопределенное Н.» (см.) или инфинитив (см.).

НАПРЯЖЕННЫЕ ЗВУКИ

НАПРЯЖЕННЫЕ ЗВУКИ. Гласные звуки, произносимые при напряженных положениях языка, когда мускулы языка напряжены, и сам язык принимает выпуклую форму, посередине выше, чем по бокам. Н. З. являются более закрытыми, чем ненапряженные того же подъема, т.-е. произносимые при ненапряженных положениях языка, т. к. язык в последнем случае не принимает выпуклой формы, и пространство между языком и небом шире, чем при напряженных положениях. При этом тембр Н. гласных звуков является более металлическим вследствие большей упругости языка. Н. З. различаются по подъему и рядам так же, как и ненапряженные, и при этом Н. З. ближе к ненапряженным более высокого подъема, а ненапряженные - к Н. более низкого подъема, т.-е. Н. З. на слух являются звуками закрытыми или узкими, а ненапр. - открытыми или широкими.

НАРЕЧИЕ

НАРЕЧИЕ.

I.

Как грамматическая категория, - слово, вступающее в сочетание с глаголами в широком смысле (т.-е. как со спрягаемыми, так и неспрягаемыми формами глагола), реже с прилагательными, и обозначающее неглагольный признак другого признака, преимущественно глагольного: он пишет хорошо, мало известный и пр. По присутствию или отсутствию формы Н. делят на грамматические и неграмматические Н. (См. Грамматические Н.).

II.

Крупное подразделение языка, объединяющее группу говоров, связанных между собою рядом общих явлений, неизвестных другим Н. того же языка. Образование Н. бывает вызвано или существованием крупного областного центра, способствующего объединению части говоров языка, или слиянием в один язык близко родственных самостоятельных языков вследствие политического или культурного объединения народностей, говорящих на этих языках. В последнем случае языки, ранее самостоятельные, слившиеся в один язык, несмотря на это слияние и возникновение новых объединяющих их особенностей языка, продолжают сохранять и прежние различия между ними, выделяющие каждое из них в особое Н. Такого происхождения, напр., нынешние сев.-великорусское и южно-великорусское Н. великорусского яз., а также сев.-белорусское и южнобелорусское Н. белорусского яз., т. к. и великорусский и белорусский языки образовались каждый из слияния говоров различных русских языков или Н. некогда бывшего общерусского яз., и нынешние их Н. являются остатками прежней группировки русских языков или Н.

НАРИЦАТЕЛЬНЫЕ ИМЕНА

НАРИЦАТЕЛЬНЫЕ ИМЕНА. Такие существительные, которые, обозначая предметы, как вместилища признаков, вместе с тем обозначают и самые эти признаки, напр., береза - дерево, обладающее известными признаками, отличающими березу от других деревьев. Н. И. противополагаются собственным, обозначающим индивидуальные предметы без отношения к их признакам, в самой их индивидуальности. Собственные имена принято писать всегда с прописной буквы: Иван, Барбос, Россия, Москва, Волга, Черное море и пр. Деление существительных на Н. и собственные не грамматическое и никакого отношения к грамматике не имеет.

НАРОДНАЯ ДРАМА

НАРОДНАЯ ДРАМА. Элементы драматического действа обильно рассыпаны в самых разнообразных видах устной поэзии - где меньше, где значительно: заговор, свадьба, обрядовые и игровые песни вмещают в себе многое из того, что составляет душу собственно драмы. Носители светского искусства в старой Руси - скоморохи - разыгрывали фарсы сатирического содержания с довольно едкими намеками на социальные явления московского периода. Заезжие акторы внесли много нового в туземные сюжеты и приемы игры. С XVII века водворился на площади Петрушка, близкая родня итальянскому Pulcinello. В этом кукольном театре, до последней поры привлекавшем наши народные низы, устойчиво сохранились многие типы международного происхождения, кое-в-чем руссифицированные. Бытовые детали входили и в медвежью игру, сравнительно недавно исчезнувшую в России. Крестьяне и рабочие, особенно солдаты, создали несколько своеобразных драматических произведений: «Царь Максимилиан» (яркая сатира на Петра I), «Лодка», «Голый барин» до сих пор удовлетворяют эстетические вкусы любителей драматич. представлений. Чрезвычайно любопытно наблюдать, как в эти произведения просачиваются литературные струи образованных верхов: Пушкин, Лермонтов, театральные водевили Александринки оригинально сочетаются с выдумкой местного происхождения или стародавним преданием.

НАРОДНАЯ ЛИТЕРАТУРА

НАРОДНАЯ ЛИТЕРАТУРА - термин, употребляющийся в двух смыслах: 1) как литература народа и 2) как литература для народа. Понимаемая в первом смысле, народная литература заключает в себе и то, что создано самим народом, и то, что, не будучи народным созданием, вошло в народное употребление. Понимаемая во втором смысле, народная литература охватывает и то, что вошло в народный обиход, и то, что было для народа предназначено, но, по тем или другим причинам, в народе не привилось. Наконец, в народной литературе следует различать: а) произведения литературы культурных классов, лишь при помощи внешних способов попадающие в народную массу, и б) произведения, специально создаваемые для народной среды.

Термин «народный», однако, отличается большой неопределенностью, расплывчатостью. Под народной литературой условно понимают литературу низших в культурном отношении классов - крестьянства и примыкающих к нему слоев пролетариата, мещанства, мелкого купечества, барской дворни, домашней прислуги и т. д. Понятно, что соответственно классовой и культурной дифференциации, произведения народной литературы имели различную степень распространения: иные пользовались широкой популярностью, другие, напротив, распространялись только в городских слоях, не находя сбыта в деревне.

В до-петровскую эпоху, при слабой культурной дифференциации, при малом числе грамотных людей, литература была общенародной. Она удовлетворяла потребностям всей читательской массы. С постепенным расширением круга читателей, по мере усложнения духовной жизни, особенно с сильнейшим вторжением западно-европейских влияний, и резким расслоением населения в культурном отношении, произошло разделение литературы на литературу так называемых «высших» и «низших» классов. В то время, как высшие круги, подчинившись западно европейской культуре, стали вырабатывать новые вкусы и формы в области литературного искусства, низшие и промежуточные - «средние» слои продолжали хранить и часто развивать традиции до петровской литературы. При этом долгое время соблюдались даже старинные способы распространения и бытования литературных произведений. По разным причинам (главным образом - вследствие дороговизны печатной книги) в течение многих десятилетий литература распространялась среди народа в письменном, а не в печатном виде. Язык таких произведений сохранил многие особенности древне-русской литературной речи, в причудливом соединении с народными, не редко диалектическими чертами.

Традиционная народная письменность не могла остаться без всякого воздействия со стороны литературы образованных классов, как в свою очередь, не могла не влиять на последнюю. Наконец, народная литература в значительной мере питалась неисчерпаемыми источниками устной народной поэзии (см. статью «Народная словесность»). Постоянное взаимодействие всех трех начал (народной литературы, народной словесности, и литературы образованных классов) обусловливает собою многие фазисы литературного развития, например, в России, в XVIII веке. (См. по этому поводу труды Н. С. Тихонравова, Л. Н. Майкова, - по повести, В. В. Сиповского - по роману, А. А. Веселовского - по лирике, В. Н. Перетца - по драме и лирике. Ср. также отчетливо проведенный взгляд на сосуществование и взаимное влияние указанных литературных родов в курсе русской литературы XVIII века професс. П. Н. Сакулина).

Народная литература, сохранявшая традиции до-петровской Руси, заключалась преимущественно в церковной письменности (жития святых, легенды, поучения). Этот разряд произведений нашел, по вполне понятным причинам, особенный спрос в среде старообрядческой. К тому же разряду примыкают имевшие широкое распространение в народной среде рукописные сборники песнопений, сначала только церковного характера, затем - вообще религиозного, наконец и сборники, впитавшие в себя чисто-светские стихотворения - романсы. Сборники эти носили название псальм и кант.

Из светских произведений старой традиции первое место занимают повести, преимущественно иноземного, частью только русского происхождения, затем идут самого разнообразного типа рассказы, драматические произведения, в роде виршевых интермедий, затем гадательные книги, толкователи сновидений, календари и т. д.

Близко к традиционной письменности, вращавшейся в народе, примыкает так называемыя лубочная литература, т.-е., литература дешевых, предназначенных для народа печатных изданий. Происхождение термина «лубочный» объясняют различно: или ведут его от названия лубочных (липовых) досок, на которых гравировался текст и иллюстрации к нему, или от лубочных коробок, в которых офени разносили дешевые книжки, или от прилагательного «лубочный», в смысле «дешевый», как сделанный из лубка - дешевого и грубого материала. По содержанию своему лубочные издания были крайне разнообразны: они повторяли многие памятники до петровской литературы, а также давали вульгаризированную переработку произведений новой литературы, русской и переводной. Многие из лубочных изданий воспроизводят тексты народной словесности: сказки, былины, песни. Громадный спрос имеют так называемые «песенники», т.-е., лубочные сборники народных песен, а также ставших популярными романсов и стихотворений. Последние очень часто печатаются в песенниках не в подлинных правильных текстах, а в переработке, применительно к народной традиционной поэтике.

Причин популярности лубочной литературы можно указать несколько. Издатели, сами социально близко стоявшие к народной среде, очень хорошо приспособлялись благодаря этому, к условиям и особенностям народной жизни. Прежде всего, они добивались крайней дешевизны изданий. Во-вторых, хорошо зная, что крестьянин не может одолеть большую книгу, в силу своей малограмотности и занятости, издатели ограничивали книгу очень малыми размерами, принося нередко в жертву целостность произведения, зачастую кромсая его. В-третьих, учитывая, что деревенский читатель книгу сам искать не будет, издатели очень умело съорганизовали разноску книг при посредстве целой армии офеней книгонош, скупавших сразу большие партии лубочных книг и распространявших их по всей России, даже за ее пределами: в Галиции, на Балканах. В-четвертых, издатели сообразовались с психологией малограмотного читателя, заинтересовывали его при помощи выразительного или замысловатого заглавия и заманчивой картинки на обложке. В-пятых, лубочные книжки писались, хотя часто и малограмотным, но всегда доступным для народного понимания языком. Наконец - и это самое главное - они были доступны по содержанию и соответствовали народным вкусам. Лубочные сочинения били часто на внешний эффект (авантюрностью, чудесностью в фабуле, подчеркнутыми ужасами), но психологически крайне элементарны, нередко грубы. Нарочитым цинизмом и даже порнографичностью отличались те лубочные издания, которые расчитаны были на испорченные вкусы полумещанской городской среды: лавочников, лакеев, мелких чиновников (так называемая литература Никольской улицы). Другие книги, предназначенные для той же полуобразованной среды, отвечали на запросы этой публики, искавшей способов быстро, безо всяких усилий, усвоить внешность культуры и видимость знания. Отсюда рекламные заглавия, вроде следующих: «Записки для молодых людей, желающих в свете сделаться ловкими и образованными», «Учитель молодых людей изысканным манерам, грациозным движениям, элегантному обращению, светской вежливости и изящному вкусу, придворному этикету и наружному блеску, составляющим главную принадлежность каждого образованного человека в среде аристократического общества», или: «30000 новейших открытий и рецептов, общеполезных практических сведений и современных изысканий, по части всех знаний, выработанных современными науками и искусствами» (и далее в заглавии перечисляются целые десятки различных наук и искусств).

Лубочные книги заключали в себе иногда и произведения новой изящной литературы, но отношение к тексту было самое варварское. С одной стороны, бесцеремонное обращение с текстом вызывалось стремлением издателя приноровить произведение к народным вкусам, путем устранения непонятного, сложного, с другой - чисто внешним, коммерческим расчетом: издание в выдержках, а не полностью избавляло от продъявления авторских претензий. Наконец, конкурренция между лубочными издателями заставляла их всячески разнообразить содержание книг, или, по крайней мере, заглавия. Отсюда, например, такие названия гоголевскому «Тарасу Бульбе»: «Разбойник Тарас Черномор», «Тарас Черноморский», «Приключения казацкого атамана Урвана»...

Как бы то ни было, лубочниками в 19 в. были распространены сочинения: Крылова, Хемницера, Дмитриева, Измайлова - басни, Жуковского - сказки, Карамзина - повесть «Бедная Лиза», «Марфа-Посадница», «Наталья Боярская дочь», Загоскина - «Юрий Милославский», Лажечникова - «Ледяной Дом», Ершова - «Конек-Горбунок», Пушкина - полное собрание сочинений и отдельные произведения, Гоголя - «Тарас Бульба», «Вий», «Ночь перед Рождеством», «Страшная месть» и др., Лермонтова - «Песня про Купца Калашникова», Тургенева рассказы из «Записок Охотника», Л. Толстого - «Севастопольские рассказы», А. Толстого - «Князь Серебряный», Островского - «Бедность не порок», «Не так живи как хочется», Гл. Успенского - «Нужда пляшет», Щедрина - «Пропала совесть», Печерского - отрывки из романа «В лесах», Вс. Соловьева - «Княжна Острожская», Салова - «Чортово Гнездо», Кота-Мурлыки - некоторые сказки. Из иностранных авторов: Шекспира - «Отелло», «Гамлет», «Король Лир», Мильтона - «Потерянный Рай», Данте - «Ад», Шатобриана - «Мученики», Е. Сю - «Вечный Жид», Беранже - песни, Андерсена - сказки, Дюма - «Монте-Кристо», «Три мушкетера», Поль де Кока - рассказы и пр. Наибольшая популярность из перечисленных произведений выпала на долю исторических романов: «Князя Серебряного», «Юрия Милославского». «Тараса Бульбы».

Взяв, что возможно, из древнерусской письменности, из литературы образованных классов, из народной устной словесности, издатели лубочных книг пускали в народное обращение и произведения специально-лубочных писателей, набивших руку в составлении народных книг и умевших прекрасно приспособиться ко вкусам народной среды. Вот несколько таких писателей: М. Евстигнеев, В. Волгин, И. Кассиров, Н. и А. Пазухины, В. Потапов, П. Кувшинов, Н. Миронов, И. Зряхов, Ф. Кузьмичев, Суворов и др. Особенным успехом пользовались произведения Евстигнеева, Пазухиных, Кассирова, а во второй половине XVIII в. - писателя Матвея Комарова (убитого в 1812 году в Москве), составившего жизнеописание «Ваньки Каина», «Французского мошенника Картуша» и знаменитую «Повесть о приключениях английского милорда Борга».

Наиболее известными издателями лубочниками были в начале 19 века Логинов, Шарапов, Ерофеев, позднее - Абрамов, Жуликов, Морозов, Лузина, Губанов и особенно - И. Д. Сытин.

Выпускались книги обычно в десятках, а иногда и сотнях тысяч; экземпляров, с повторением нередко числа изданий по несколько раз в один год. По подсчетам исследователей, например, в 80-х годах 19 в., ежегодно расходилось до 25 миллионов народных изданий.

Лубочная литература в значительной своей части может рассматриваться как литература самого народа, потому что в печатном виде дает произведения, исстари бытовавшие в народной среде. Но другая часть лубочных книг может рассматриваться как переходная ступень к литературе для народа, поскольку она популяризует в подлинном виде или в переработках произведения, взятые из литературы образованных классов. Характерные черты, отличающие ее от литературы для народа, это стремление удовлетворить прежде всего существующий спрос народной среды. Лубочные писатели и издатели, близко стоявшие к ней, легко угадывали народные вкусы и, не разбираясь в качестве их, им потакали. Наоборот, литература для народа ставила себе задачи воспитания или пропаганды. Но опыты этой, так сказать, интеллигентской литературы для народа нередко терпели неудачу.

Так, например, в России большинство журналов для народа не встречали отклика у народных читателей, так как нередко говорили с народом или в приторно сентиментальном, или в излишне наставительном духе (такова, например, «Народная газета» 60-х годов или журнал «Грамотей» тех же годов). Еще чаще неуспех подобных «народных» изданий обусловливался неумением писать доступным для народа языком. Однако, история интеллигентской литературы для народа насчитывает и ряд удачных опытов. Хронологически на одном из первых мест следует назвать журнал кн. В. Ф. Одоевского и А. П. Заблоцкого «Сельское Чтение» (с 1843 г. до 60-х годов), в котором принимали участие М. Н. Загоскин, А. Ф. Вельтман, В. И. Даль. С конца 50-х и в 60-х годах относительный успех имели журналы и издания А. Ф. Погосского. В 70-х годах возникли просветительные организации, ставившие своей задачей и распространение книг для народа. Это были - 1) комиссии народных чтений, Потербургская, в Соляном городке, при аудитории Педагогического Музея военных учебных заведений, с 1871 г. другая, возникшая в следующем году, под названием «Постоянная Комиссия» и пользовавшаяся правительственной поддержкой; Московская, с 1874 г. при «Обществе распространения полезных книг». 2) Фирма «Народные Издания» Ив. Фед. Фан-дер-Флита, выпускавшая сочинения русских классиков, 3) Комитеты Грамотности - Московский, с 1874 г., предпринявший также издания произведений художественной литературы, и Петербургский, состоявший при Вольном Экономическом Обществе, с 1871 г. по 1879 г. и выпустивший много изданий русских авторов. В 1882 году П. Н. Маракуев учредил фирму «Народная Библиотека» и, исходя из убеждения, что все искренно-прекрасное доступно будет для понимания народного, предпринял издание иностранных писателей в русских переводах. Книги эти расходились, однако, большею частью среди интеллигенции и в народную, особенно деревенскую, массу не проникли. Опыт не оправдал убеждений издателя. Литература культурных классов, в большинстве случаев, в народной среде не прививалась, так как была непонятна и по содержанию своему, и по языку.

Крупным явлением в области литературы для народа было возникновение в 1884 году ставшей вскоре знаменитой народно-издательской фирмы «Посредник» Горбунова Посадова. Новое издательство ставило себе целью пустить в народ хорошую книгу по дешевой цене, в доступной для народного понимания форме, удовлетворяющую народной потребности. Вместе с тем, организатору пришла удачная мысль воспользоваться главным и уж испытанным аппаратом лубочных издательств. «Посредник» всю техническую и хозяйственную сторону дела передал крупнейшей лубочной фирме И. Д. Сытина. Книги «Посредника» сразу получили огромную популярность. Этой популярности много содействовало то обстоятельство, что фирме передал свои «Народные рассказы» Л. Н. Толстой и в течение нескольких лет продолжал эту серию для «Посредника». «Народные рассказы» Толстого в 2-3 года разошлись в миллионном количестве экземпляров, число, для того времени, громадное. Драма «Власть тьмы» в течение первых двух месяцев выдержала пять изданий и разошлась в количестве 93-х тысяч экземпляров. Примеру Л. Толстого последовал ряд известных беллетристов (Эртель, Лесков, Оболенский, Засодимский, Немирович Данченко и др.), написавших рассказы специально для народа и предложивших их также «Посреднику». Вслед за «Посредником», опят привлекши И. Д. Сытина для распространения, стала издавать народные книжки и редакция «Русского Богатства». Однако, «Посредник», через несколько лет после небывалого успеха, принужден был сократить свою деятельность, так как спрос народа на его книги уменьшился. Причин этому было несколько: прежде всего, Толстой в 1887 году прекратил писание народных рассказов, во-вторых, отказавшись от авторского права на подобного рода произведения, он дал возможность всем лубочникам перепечатывать их и тем уменьшил значение «Посредника». Вследствие цензурных и административных препятствий, которые правительство стало чинить «Посреднику», офени (главные распространители народной книги) стали остерегаться покупать издания фирмы. Может быть, спрос на книги «Посредника» сократился и потому, что стала приедаться несколько односторонняя религиозно-морализующая тенденция. Как бы то ни было, работа «Посредника» сильно посодействовала оздоровлению так называемой народной книги и резче подчеркнула необходимость создания специальной народной литературы, основанной на хорошем знании народных вкусов, запросов и быта.

В связи с успехом изданий «Посредника» и «Русского Богатства», а также с развитием деятельности комиссий по народному чтению и комитетов грамотности, в журналистике 80-х годов стал очень оживленно обсуждаться вопрос о том, «что читать народу». Под таким названием вышла в 1884 г. книга, составленная кружком учительниц Харьковской воскресной школы, руководимой Х. Д. Алчевской. Книга давала обзор тысячи народных изданий с характеристикой отношений ко многим из них народного читателя. К тому времени остро осозналась необходимость изучать природу народного читателя, особенности его вкусов и запросов, для того, чтобы можно было предлагать ему подходящую литературу. Поэтому друг за другом издаются Программы для собирания сведений о народной литературе: в 1885 г. - Шаховского, в 1887 г. - Пругавина, в 1889 г. в «Русском Богатстве» - Рубакина.

А. Н. Рубакин вообще очень много потрудился для изучения народного читателя, для разработки проблем, связанных с народной литературой. Эти проблемы не перестали интересовать интеллигенцию до последнего времени. С увеличением числа читателей, народная литература сильно разросталась количественно. Что касается качества, как со стороны содержания, так и формы, то она оставляла желать много лучшего. До последнего времени появилось очень мало произведений, которые могли бы блеснуть какими нибудь особенными достоинствами. «Народные», особенно деревенские газеты, журналы и книги грешат трудностью содержания, а главным образом, малой доступностью языка. Народная литература городского слоя находилась в более благоприятных условиях, из-за близости к культурно-просветительным организациям. Революция 1905 года значительно обогатила народную литературу брошюрами и периодическими изданиями политического характера. Но в промежутке между двумя революциями она запружена была бульварными произведениями. Большую популярность получили авантюрные рассказы типа «Шерлок Холмс», «Нат Пинкертон», «Ник Картер», частью переводные, а большею частью создаваемые вновь по выработавшемуся литературному трафарету. Революция 1917 года опять наводнила народную литературу политической брошюрой; из «беллетристики» популярность, приобрели обличительные рассказы из придворной жизни недавнего времени, в особенности романические истории Григория Распутина. С укреплением советской власти, в громадных размерах была брошена в народ агитационная литература. С волною чисто-политических произведений проникли в народную среду и книги публицистической беллетристики. В колоссальном количестве экземпляров разошлись сатирико-юмористические сочинения (басни, сказки, поэмы) коммунистического поэта Демьяна Бедного. Большую роль сыграл также политический плакат, нередко соединявший картину и литературный текст. В настоящее время Госиздат озабочен организацией широкой деятельности по созданию новых образцов народной литературы. При быстром, стихийном распространении элементарной грамотности, но и вместе с тем - ростом числа полуграмотных читателей, нужда в народной литературе будет все более обостряться. Многие писатели принуждены будут требованиями самой жизни обратить свои силы на создание литературы, отвечающей новым запросам проснувшихся деревенских и городских народных масс.

БИБЛИОГРАФИЯ. С. А. Ан-ский. Очерки народной литературы, Петерб., 1894. В. Маракуев. Что читал и читает русский народ. Москва, 1886. А. Пругавин. Запросы народа. М. 1890 г. А. Пругавин. Народно-лубочная литература. «Русские Ведомости», 1887 г. № 141. Н. А. Рубакин. К характеристике читателя и писателя из народа. «Северный Вестник», 1891 г., № 4. Некрасова. Народные книги для чтения в 25-и летней борьбе с лубочными изданиями. «Северный Вестник», 1880 г., № 5. Некрасова. Журналы для народа. «Русская Мысль», 1891 г., № 3. О народной литературе у других народов см.:

Nisaid. Histoire des livres populaires ou de la littérature de colportage, depuis le XV siècle. P. 1854.

Streissler. Der Kolportagehandel. Leipzig. 1887. Сборники нем. народной литературы: Simrok. Deutsche Volksbücher. Frankf. 1845., новое изд. 1887. Сб. франц. нар. книг - Nodier. Nouvelle bibliothèque bleue. P. 1842.

НАРОДНАЯ СЛОВЕСНОСТЬ

НАРОДНАЯ СЛОВЕСНОСТЬ. - совокупность произведений словесного творчества широких народных масс, в России преимущественно крестьянства и примыкающих к нему социальных слоев: части пролетариата, мещанства, мелкого купечества, следовательно, по прежней терминологии - народа, как «простонародья». Понятие «народная словесность» противопологается понятию «литература» (для древних времен «письменность»), как понятию творчества культурных социальных слоев общества. Родовым термином «словесность» она называется потому, что состоит, главным образом, из произведений устного слова и лишь из сравнительно небольшой части памятников письменных, литературных в буквальном значении последнего выражения. Народной в смысле «простонародной» словесность однако может быть называема только относительно, так как это определение в России верно лишь для настоящего времени (последних двух столетий). Что же касается древней эпохи, до-петровской Руси, то словесность была в то время народной в более широком смысле, так как она была общей почти для всех слоев русского народа. Бытовые условия жизни в древнее время меньше различались в «высших» и «низших» классах, чем в наше время: песни, сказки, предания, заговоры, пословицы, поговорки были одинаково распространены как в «народе», так, скажем, и в боярстве. Лишь постепенно, с усиливавшейся бытовой и классовой дифференциацией, поэзия, служившая общенациональным достоянием, становилась уделом так называемых «низших классов». В настоящее время народная словесность носит в науке также название произведений фольклора (английское слово folklore), т.-е. «той части этнографии (народоведения), которая специально занимается изучением духовной деятельности народа, выразившейся в его древнейших религиозных представлениях и обрядах, в юридических понятиях (т. н. обычном праве), в его языке, поэзии и пр.» (Вс. Миллер). По самой природе своей народная словесность шире понятия «народная поэзия», так как в силу своего синкретизма тесно переплетена с другими выявлениями духовного быта: обрядом (преимущественно религиозным), обычаем, разговорной речью. Эти специфические свойства народной словесности заставляют исследователей применять к ее изучению общелитературные методы (сравнительный, исторический, формальный и др.) со значительными их осложнениями.

Сказки и песни, созданные первоначально в древнее время, в течение м. б. ряда веков сохранялись в народной памяти. Однако, в отличие от памятников литературы, не будучи закреплены на каком-либо вещественном материале, кроме устного слова, произведения эти естественно не могли сохраниться в полной неизменности. Как показали научные исследования, каждый век, каждая эпоха подвергали старое произведение словесного искусства своей переработке. Тот же процесс наблюдается и в наше время. За последние пятьдесят лет исследователями фольклора произведены очень важные наблюдения над этим процессом переработки. Выяснилась с полной очевидностью и та огромная роль, которая выпадает в этом процессе на долю отдельной творческой личности. Пришлось отказаться от преувеличенных представлений, господствовавших в науке с середины прошлого века под влиянием романтической идеологии, о якобы особом народном коллективом творчестве, противоположном индивидуальному творчеству в литературе высших классов. Данные современного нам фольклора показывают, что создает и распространяет произведения народной словесности не вся народная масса, а лишь отдельные лица и группы лиц, занимающиеся этим творчеством или из любви к искусству, или как своей специальной профессией.

Вопросу о роли творческой личности в развитии отдельных видов народной словесности посвящены статьи: Н. В. Васильева «Из наблюдений над отражением личности сказителя в былинах» (Известия Отд. Р. Яз. и Сл. Ак. Наук, XII, 2), Н. Л. Бродского «Следы профессиональных сказочников в русских сказках» (Этн. Обозр. 1904 г., № 2), Е. Э. Линевой «Великорусские песни в народной гармонизации» (Изд. Ак. Наук, 1910 г., - речь идет о певцах импровизаторах лирической песни). Собиратели былин, сказок, песен считают одною из своих первых обязанностей группировать собранный материал по народным исполнителям (сказителям, сказочникам, певцам), сохраняя в полной неприкосновенности текст (даже с соблюдением всех фонетических особенностей), перечисляя весь репертуар данного лица, приводя его биографию и характеристику, как человека и мастера слова. При соблюдении таких приемов, с полной отчетливостью обнаруживается степень индивидуальной переработки исполнителем сказки или песни. Собрание былин, начиная со сборников Рыбникова и Гильфердинга и кончая новейшими Ончукова, Маркова, Григорьева, собрания сказок Ончукова, бр. Б. и Ю. Соколовых, Зеленина, дают богатейший материал для суждений о творческой личности народных сказителей и сказочников. Каждый сказитель или сказочник является одновременно и исполнителем и творцом. Две стихии борются друг с другом в своеобразном процессе воспроизведения устных художественных памятников: поэтическая традиция и творческая активность. Те же моменты можно усматривать в любом литературном произведении, но обычно там преобладает второй момент индивидуальное творчество, в народной же словесности со значительно большей ясностью выступает момент традиции, так что даже в течение довольно долгого времени ученые не замечали наличия индивидуального творческого начала. Одною из причин этого (кроме указанных выше предвзятых теорий о коллективном характере народной словесности) является особенность самого хранения произведений в народной памяти. Только выработанные веками общие, ставшие привычными, стилистические приемы, своеобразные для каждого поэтического жанра (сказки, былины, лирические песни, похоронного или свадебного причета, духовного стиха, заговора и т. д.), сковывая индивидуальный произвол творца исполнителя, могли пронести народное произведение сквозь строй веков, если далеко не в полной сохранности, то во всяком случае, в органически закономерной, а не случайной видоизмененности. Анализ указанных стилистических приемов в народной словесности привел исследователей к весьма знаменательному выводу, что эти усовершенствованные, иногда довольно сложные приемы являются продуктом творческой длительной работы специальных, профессиональных мастеров словесного искусства. Наблюдение над архитектоникой былины, трафаретными картинками, т. н. «общими местами» в описаниях и повествованиях, над характером сравнений, эпитетов, над зачинами, запевами, исходами скоморошьего типа дали академику В. Ф. Миллеру возможность, утверждать, что создателями и одно время распространителями былин были бродячие артисты древней Руси - скоморохи (повидимому с греческого слова skommarchos, - archòs skommàton - мастер смехотворства, начальник шуток; иные исследователи производят от mascara=маска, или от scora=шкура). Аналогичные наблюдения над строением сказки с ее зачинами, присказками и прибаутками, строго проведенными приемами троекратных повторений в повествовании навели исследователей на мысль, что и в создании сказок играли значительную роль рассказчики профессионалы, выработавшие традиционную сказочную стилистику. Фактические указания исторических свидетельств только подтвердили высказанные предположения о скоморохах и бахарях (сказочниках). Например, историк Татищев (умер в 1750 г.) слышал былины от скоморохов; по авторитетным словам И. Е. Забелина (Домашний Быт Русских Царей) «бахарь был почти необходимым лицом в каждом зажиточном доме» древней московской Руси. Есть длинный ряд документальных свидетельств о профессионалах-сказочниках, живших при царском дворе в XVI и XVII веках. Даже более тесно связанные с чисто крестьянским бытом народные произведения, как причитания, похоронные и свадебные, по настоящую пору создаются и исполняются большею частью специальными «плакальщицами», «причитальщицами», вроде знаменитой Ирины Федосовой, от которой Е. В. Барсовым было записано два тома высоко поэтических причетов. Профессионализм создания и распространения «заговоров» почти очевиден: колдуны, ворожеи, знахари довольно тщательно оберегают свои специальные «знания» (в том числе и заговорные формулы) от лиц, не посвященных в тайны их ремесла. Специфическая среди исполнителей духовного стиха, т. н. калик-перехожих, еще до сих пор отличается замкнутой корпоративностью. Наконец, скажем, искусство свадебного дружки в большинстве местностей России является уделом специально подготовленных и напрактиковавшихся в этом деле лиц. Профессионализм творцов народной словесности и обслуживание ими не только низших, но и высших слоев народа предполагают возможность культурных, в частности книжных влияний на народную словесность. И действительно, как показывают исследования Ф. И. Буслаева, А. Н. Веселовского, Н. И. Жданова и мн. др., народную словесность мыслить себе изолированной от культуры и книжности нельзя. Влияние книги обнаруживается как в сюжетной стороне народных произведений, так и в стилистической. Напр., такие виды народных произведений, как духовный стих или заговор, теснейшим образом связаны с древне русской письменностью (см. напр., «Разыскания в области дух. стихов» А. Н. Веселовского и немецкое исследование о русских заговорах проф. В. П. Мансикки). Даже в былинах, которые в середине XIX века ученые склонны были рассматривать в качестве исконных народных произведений, уходящих в глубь мифологического сознание народа, оказалось огромное число претворенных книжных воздействий (ср. А. Н. Веселовского - «Южно-русские Былины» 1884 г. и Б. М. Соколова «О житийных и апокрифических мотивах в былинах». Рус. Фил. Вестник, 1916 г.). В свою очередь и древняя русская письменность под кропотливым анализом ученых обнаружила значительные следы народно-поэтических влияний. Взаимодействие книжной литературы и народной словесности в настоящее время не подлежит никакому сомнению и представляет почву для любопытнейших изысканий современных исследователей. С распространением грамотности книжная стихия все больше и больше проникает в область народно-поэтического слова и производит огромнейшие перевороты как со стороны сюжета, так и со стороны стиля. Некоторые из современных народных сказочников вырабатывают крайне своеобразную смешанную книжно народную поэтику (Ср. напр., сказки крестьянина Ершова в сборнике бр. Соколовых). Проникновение в узко поэтический оборот стихотворений и романсов различных авторов XVIII-XX веков и ассимилирование их традиционной народной поэтике (ср. народные переделки стихотворений Кольцова, Пушкина, Некрасова и мн. др.) вызывают пристальное внимание современных ученых (см. интересныя наблюдения в статье А. Якуб «Современные народные песенники». Известия Отд. Р. Яз. Ак. Наук, т. XIX, кн. I, 1914 г.). Обратное влияние народной словесности на художественную литературу нового времени общеизвестно. Сентиментализм, романтизм, художественный реализм, символизм и даже наиновейшие течения, вроде футуризма и имажинизма, подвергались сильнейшему воздействию народного слова. Вообще обостренный интерес к вопросам народно-поэтического стиля характерен для нашего времени. В истории изучения народной словесности исследование формальных проблем усилилось соответственно развитию формального метода в истории литературы. В прежнее же время (за исключением отдельных работ Миклошича, Потебни, А. Веселовского, Ф. Корша) господствовал интерес не столько к форме, стилю, сколько к сюжету и, гл. о., к вопросу о происхождении сюжетов. С самого возникновения науки о народной поэзии, приблизительно сто лет тому назад на Западе, а через два десятилетия у нас в России, ученые остановились на факте сходства сюжетов повествовательной словесности у разных европейских народов. Исходя из предвзятых, навеянных господствовавшим тогда романтизмом, точек зрения, исследователи (в Германии Макс Мюллер, бр. Гриммы, Кун, Шварц, Маннгардт, в России последовательно Афанасьев, Буслаев, в начале своей деятельности, Орест Миллер и др.) усматривали в произведениях народной коллективной поэзии прежде всего следы древнейшего мифологического миросозерцания, общего предкам всех европейских народов. Отсюда и сходство многих сюжетов в поэзии разных племен объяснялось, как унаследованное от единого предка поэтическое и религиозное достояние. Эта теория, продержавшаяся в науке довольно значительное время, до сих пор продолжает еще звучать если не в научной, то по крайней мере, в учебной литературе (ср. учебники для средней школы Незеленова, Смирновского и др.). Теория эта, получившая название «мифологической», не выдержала, однако, испытания в свете новых достижений науки. Во-первых, ясно стало, что далеко не все сюжеты и мотивы могут быть подведены под мифологическое толкование. Во-вторых, преувеличением оказалось представление мифологов о коллективном характере народного творчества (о чем была речь выше). Наконец, если мифологическая теория давала объяснение сходства сюжетов у европейских народов, то она была совершенно непригодна для объяснения сходства сюжетов европейских с азиатскими, египетскими и т. д. В 1859 году немецкий ученый Бенфей выпустил свое издание сборника индийских сказок «Панчатантра», снабдив издание исследованием, составившим эпоху в истории науки. Бенфей, сравнивая рассеянные по Европе сказочные сюжеты с индийскими, с убедительностью доказал факты заимствования сказок одним народом у другого, в эпохи не только древнейшие, но и в исторические. Установленная Бенфеем теория получила название теории заимствования, а примененный им метод - сравнительного. В России яркими представителями этой теории были Буслаев (во второй период своей деятельности), Пыпин, Александр Веселовский, Всеволод Миллер, Стасов, Потанин и др. Однако, с течением времени и в этой теории обнаружились односторонности и преувеличения. Так, недостаточно осторожное пользование сравнениями сходных произведений приводило к предположениям о заимствовании и в тех случаях, когда сходство могло быть истолковано другими причинами, а затем полным преувеличением оказалось представление о восточном, главным образом, индийском влиянии на европейский фольклор. Теория восточного влияния на русскую народную словесность доводилась временами до крайности, напр., в трудах Стасова и Потанина. Широкое развитие общего народоведения, этнографии и фольклора привлекло к сравнительному изучению ранее мало известных фактов, преимущественно из жизни и творчества мало культурных народов Азии, Австралии, Африки и Америки. Обнаружившееся сходство сюжетов, религиозных и поэтических представлений у народов, повидимому, никогда не приходивших с собою в культурное соприкосновение и, следовательно, лишенных культурного взаимодействия, но могло быть разъяснено ни теорией мифологической, ни теорией заимствования. Приходилось искать иных толкований. Английские исследователи культуры первобытных народов, как напр., Тэйлор и Лэнг, исходя из общих для всего человечества законов психики и из убеждения, что все народы проходят последовательно один и тот же путь развития, явились основоположниками теории самозарождения сюжетов. Эта теория получила и другое условное наименование - теории антропологической. Сходство сюжетов у самых разнообразных народов истолковывалось этой теорией, как следствие указанной выше общности для всего человечества законов психической и физической жизни. В России частично этой теории следовали Сумцов, Жданов, Вс. Миллер, Кирпичников. Нельзя однако полагать, чтобы и эта теория давала исчерпывающее и исключительное решение вопроса о сходстве и происхождении поэтических сюжетов. Каждая из изложенных выше теорий может претендовать лишь на частичное применение. В отдельных случаях происхождение сходных сюжетов может быть уяснено, как остаток древнего поэтического и мифологического наследства, полученного родственной семьей народов от единого предка. В других случаях не может подлежать сомнению заимствование сюжета одним народом у другого в ту или другую историческую эпоху культурного их общения; в третьем случае сюжетные элементы, отдельные повествовательные мотивы могут совпасть в разные эпохи и у совершенно друг другу чуждых племен без всякого влияния одного народа на другой. Всеми этими методами современный ученый оперирует, и лишь от его ученого такта и чутья зависит, какой метод применить в отдельном конкретном случае в целях уяснения истины. Кроме перечисленных выше методов и обосновывающих их теорий в европейской науке, а также особенно сильно в русской, нашел себе широкое применение и метод, который следовало бы назвать историческим. В былинах, исторических песнях, малорусских думах, частью в сказках, тесно связанных с реальной исторической жизнью народа нельзя искать только литературных и поэтических элементов. Вопросы хронологического и географического приурочения отдельных былин и сказочных сюжетов требуют углубления в область культурной, политической и социальной истории. Например, в отношении русских былин этот исторический метод с большим успехом был применен (в комбинации с другими методами, главным образом, сравнительным) Дашкевичем, особенно Всеволодом Миллером и его последователями А. В. Марковым, С. К. Шамбинаго, Б. М. Соколовым и др. В настоящее время назрела потребность детального и углубленного обследования русского народного поэтического творчества при помощи т. н. метода формального. Особенно нуждается в этом вообще мало исследованная широкая область русской лирики и обрядовой поэзии, материал по которой собран колоссальный.

Собирание произведений народной словесности имеет свою длинную историю. В древней Руси для записи народного поэтического творчества не было благоприятных условий. Древне-русская письменность, в большей своей части церковная, отрицательно относилась к устной народной словесности, видя в ней отпечатки язычества, с которым и церковь вела энергичную борьбу на протяжении столетий. Если и проникала народно-поэтическая стихия в книжную литературу, то, как уже указывалось выше, это производилось бессознательно. Лишь в XVII веке, с общим выходом литературы из-под церковной опеки, мы встречаемся с записями народной словесности. Почин, пожалуй, был сделан по инициативе заезжего иностранца. Именно в 1619 году для Ричарда Джемса, священника при приехавшем в Москву английском посольстве, была совершена запись шести исторических и лиро-эпических песен. Запись эта в точности воспроизведена в издании П. К. Симони (Сборник Отд. Р. Яз. и Слов. Ак. Наук, т. 82, 1907 г.). К первой же половине XVII в. относится и другая запись, правда, сохранившаяся только в переводе, именно запись сказок об Иване Грозном, произведенная для голштинца Коллинса. Но и помимо любопытствующих иностранцев народная поэзия начинает привлекать внимание и русских книжников. Так, до нашего времени дошла запись XVII века былины под заглавием «Сказание о Киевских Богатырях како ходили во Царь-Град» (Издано Е. В. Барсовым в 1881 г. в 28 томе Сборника Р. Яз. и Сл. Ак. Наук), есть и другие записи XVII и XVIII веков (Изданы в сборнике Н. С. Тихонравова и Вс. Ф. Миллера «Русские былины старой и новой записи» М. 1894). В те же века стали составляться и сборники русских народных пословиц (Изданы П. К. Симони в 99 томе Сборника Р. Яз. и Сл. Ак. Наук в 1899 г.). К концу XVIII века, по мере постепенно усиливавшегося проникновения в ложно классическую поэзию национально русской стихии и номере развивавшегося интереса к фантастическому повествованию и чувствительной лирике издаются печатные сборники песен и сказок (каковы напр., «Собрание разных песен» в четырех частях 1770-74 гг. Н. Д. Чулкова и его же «Русские Сказки» в десяти частях, 1780-83 гг.). Это не были записи, произведенные с научной целью; издания преследовали задачи литературной занимательности, и народные произведения подверглись в названных и подобных им трудах литературной обработке, искажениям, применительно к господствовавшим в книжности вкусам. Совсем иной характер имело издание в 1804 году ставшего с этого времени знаменитым сборника «Древних русских стихотворений» Кирши Данилова, т.-е. сборника былин и лирических песен, составленного неким казаком Киршей Даниловым для Уральского богача П. А. Демидова. Сборник был переиздан в 1818 г. и вновь по рукописи, с соблюдением всех требований филологической науки в 1901 году. Повидимому, сборник был составлен для Демидова в 60-х годах XVIII столетия. Под влиянием сентиментального, а в особенности романтического направлений в литературе начала XIX века, интерес к народно-поэтическому творчеству все усиливался. Как хорошо известно, А. С. Пушкин принимал непосредственное участие в собирании материалов по народной словесности (между прочим, собранные им песни переданы были им П. В. Киреевскому и изданы недавно в сборнике последнего). Свою деятельность в качестве собирателя П. В. Киреевский начал с 30-х годов XIX столетия. Но при жизни своей он смог издать только небольшой сборник духовных стихов. Что же касается собранных им былиц, то они были изданы в десяти выпусках в 1860-74 годах под редакцией Бессонова; обрядовые песни в двух выпусках проф. М. Н. Сперанским в 1911 и 1916 годах. Значительная часть материалов остается еще в рукописи. В пятидесятых годах делу собирания сказок отдается А. Н. Афанасьев. Его знаменитый сборник сказок, заключающий свыше трехсот номеров, издан был в 1855-1863 г.г. (третье издание в 1897 г. в двух и четвертое в пяти частях под редакцией А. Е. Грузинского). В пятидесятых же годах над собиранием сказок (вошли в состав сборника Афанасьева) и пословиц работает известный впоследствии составитель «Словаря Живого Русского Языка» В. И. Даль («Пословицы Русского Народа». М. 1862 и П. 1879). В 1861-64 гг. П. А. Бессонов выпускает двухтомное собрание русских духовных стихов под заглавием «Калики перехожие». В 1861-67 гг. сосланный в Петрозаводск московский студент П. Н. Рыбников делает важное открытие, собрав в Олонецкой губернии огромное количество былин (второе издание «Песен собранных П. Н. Рыбниковым» в трех томах под редакцией А. Е. Грузинского в 1909 г.). Через десять лет проф. А. Ф. Гильфердинг, идя по стопам Рыбникова, записывает в той же Олонецкой губернии, частью от тех же, больше же от других сказителей, еще несколько сот былин и издает их в 1873 г. под заглавием: «Онежские Былины» (2-е издание в 3-х томах в 1894-1900 гг. в 59-61 томах «Сборника Отд. Р. Яз. и Сл. Ак. Наук»). В 1872-82 гг. Е. В. Барсов издает записанные им от Ирины Федосовой «Причитания Северного Края». Собирание народно-поэтического материала все разрастается, и в этом деле принимают участие как столичные ученые, так и провинциальные деятели. Народный учитель П. В. Шейн, начавший собирание народных песен с 60-х гг., к концу своей жизни издает огромный сборник великорусских народных песен: «Великорусс» Пгр. 1900-1902 гг. В начале XX века друг за другом выходят сборники новых записей былин и сказок: «Беломорские Былины» А. В. Маркова (М. 1901 г.), «Печорские Былины» Н. Е. Ончукова (П. 1901 г.), «Архангельские Былины» А. Д. Григорьева (Т. I, М. 1904 г., т. III, П. 1910 г.), «Северные Сказки» Н. Е. Ончукова (1909 г.), «Пермские Сказки» (П. 1914 г.) и «Вятские Сказки» (1915 г.) Д. К. Зеленина, «Сказки и песни Белозерского Края» (М. 1915 г. ) Б. и Ю. Соколовых, «Русские Сказки» (по материалам Географического Общества), изданные под редакцией А. М. Смирнова в 1919 г. Широко поставлено также собирание народной словесности на Украине и в Белоруссии. Укажем лишь самое главное: в 1872-78 гг. в семи томах были изданы Русским Географическим Обществом в Петрограде материалы, собранные П. П. Чубинским под заглавием: «Труды Этнографическо статистической Экспедиции в Западно-русский Край» (Песни, сказки, пословицы, заклинания), в 1874-75 гг. в Киеве вышли два тома «Исторических Песен Малорусского Народа», изданных В. Б. Антоновичем и М. П. Драгомановым. В 1869-70 гг. И. Я. Рудченко выпустил «Народные Южно-русские Сказки» (два тома, Киев, 1869-70 гг.) и в 1874 г. «Чумацкие Народные Песни». Б. Д. Гринченко в 1895 и 1897 гг. напечатал «Рассказы, сказки, предания, загадки и пр.» Вып. I и II. А. Н. Малинка в 1902 г. в Чернигове издал «Сборник материалов по малорусскому фольклору». В новейшее время изданы Ю. А. Яворским «Памятники галицко русской народной словесности» (Записки Геогр. Общ. по Отд. Этногр. 37, вып. I, Киев, 1915 г.) и П. А. Гнедичем «Материалы по Народной Словесности в Полтавской Губернии», Полтава, 1916 г. Фольклор Белоруссии также богат собранными материалами. Много сделал для собирания произведений белорусской народной поэзии упомянутый выше П. В. Шейн. См. четыре тема «Материалов для изучения быта и языка населения Северо-западного Края» (в Сборнике Отд. Р. Яз. и Сл. Ак. Наук, 1887-1902 гг.). Огромный «Белорусский Сборник» в семи томах выпустил Е. Р. Романов в 1886-1912 гг. Краковской Академией Наук в 1897 г. начал издаваться обширный труд М. Н. Федеровского „Lud białoruski". Развитию дела по собиранию народно-поэтических богатств всех концов России много содействовали, кроме Отделения Русского Языка и Словесности Академии Наук (с печатными органами: «Известиями» и «Сборником»), два центральных ученых Общества: основанное в 1846 году «Русское Географическое» в Петрограде (с «Записками по Отделению Этнографии» и с журналом «Живая Старина») и возникшее в 1864 году Общество Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии в Москве (с журналом «Этнографическое Обозрение»). В 1901 г. при Этнографическом Отделе последнего Общества образовалась «Музыкально-Этнографическая Комиссия», а в 1911 г. специальная «Комиссия по народной словесности». Не перечисляем здесь многочисленных провинциальных обществ, сделавших не мало по собиранию материалов в том или другом крае. Особенно много местных краеведческих обществ, кружков, музеев возникло за последние уже послереволюционные годы. На ряду с двумя указанными выше центральными Обществами Москвы и Петрограда нельзя не назвать развившего чрезвычайно продуктивную деятельность по изучению, главным образом, малорусского фольклора Общества, находящегося за пределами русского государства: Наукового Товарищества имени Шевченка (учреждено в 1873 г.).

На основании даже сделанного крайне сжатого, весьма неполного обзора можно судить, какое огромное количество самого разнообразного фольклорного материала собрано за все время существования науки о народной словесности. И все же было бы совершенно ошибочно думать, что этим можно ограничиться и что наука не нуждается в дальнейшем накоплении материалов. Наоборот, исследователь любого вопроса о происхождении, распространении, последовательном изменении отдельных видов народной поэзии и даже отдельных ее памятников испытывает чувство досады от недостатка источников. Причин этому много: прежде всего громадность территории России; многие ее области абсолютно не обследованы; во-вторых, нельзя упускать из виду процесса постепенной эволюции народного творчества, заставляющей следить за ее этапами и дорожить малейшими вариациями какой-нибудь песни или сказки; наконец, приходится считаться с тем фактом, что по мере роста науки требования, предъявляемые к записям, все усложняются, и многое из собранного раньше материала должно быть признано далеко не совершенным. Прояснившийся постепенно взгляд на роль личного начала в народном поэтическом творчестве, привлекший пристальное внимание к индивидуальным отклонениям в каждой передаче того или другого произведения, обострение интереса к вопросам поэтики и стиля (следовательно, напр., к сложным проблемам ритмики, евфонии) заставили стремиться к соблюдению полной точности при записях, к закреплению не только содержания, но и всех нюансов исполнения. Отсюда должны были усложниться самые методы собирания и записывания устных произведений. Так, напр., в широких размерах стали пользоваться фонографом, дающим возможность многократно проверять точность в записях музыкального мотива или индивидуального произношения. Значительные результаты дали за последнее время опыты коллективной работы по записыванию материалов. Кружки подготовленных слушателей высшей школы (Университетов, Педагогических Институтов), под руководством специалиста-этнографа, при соблюдении заранее выработанного плана, с точным распределением труда между участниками экспедиции могут в короткое время снять весьма разнообразный материал в том или другом районе. Таким образом достигается отчетливая картина состояния народной словесности определенного края. Подобная работа по собиранию фольклорного материала нуждается в руководстве центральных научных учреждений. Указанные выше общества пошли к широким массам собирателей (народным учителям, кооперативным работникам и т. д.) навстречу. Так, напр., Комиссия по народной словесности при Общ. Люб. Естествозн. Антроп. и Этногр. выпустила уже с 1911 года тремя изданиями «Программу для собирания произведений народной словесности». Для соблюдения требований чисто лингвистического характера надлежит руководствоваться изданными Московской Диалектологической Комиссией при Академии Наук «Программами для собирания русских говоров» и «Диалектологической Картой» с очерком русской диалектологии, составленным Н. Н. Дурново, Н. Н. Соколовым и Д. Н. Ушаковым в 1916 году. Работу по собиранию фольклора надлежит усилить и расширить, как можно скорее, вследствие весьма ускорившегося под влиянием бурных событий последнего времени процесса изменения. События европейской и гражданской войны, приведшие массы в движение, внесли в миросозерцание и настроение крестьянства совершенно новые мотивы. Все это не могло не отразиться на состоянии народной словесности. Она подвергалась значительной переработке как в содержании, так и в форме. Огромный интерес представляет запись вновь, народившихся произведений (легенд, сказок, песен и т. д.), а также возникает необходимость поспешить с записью тех традиционных произведений, которые грозят в скором времени совершенно исчезнуть из народной памяти. Борьба с безграмотностью, развитие школьного и внешкольного дела вносит огромное, вполне естественное изменение в народном творчестве.

Возникает вопрос о судьбе народной словесности в ближайшем будущем. Думать, что с переходом России на широкий путь экономического, промышленного и культурного роста, народная поэзия очень быстро исчезнет, - не приходится: слишком велика сила традиции и слишком велики пространства России, чтобы старина повсюду бы заглохла. Но что народная поэзия быстрее и быстрее будет изменяться, это вне всякого сомнения. Некоторые из народно-поэтических видов (вроде, напр., былины), может быть, довольно скоро и совсем вымрут. В сказках уже наблюдается заметная эволюция от фантастики к реализму, от спокойного эпоса к страстной сатире. Долгая, протяжная песня все более и более вытесняется коротушкой-частушкой, но эта частушка все сильное, ярче и горячее откликается на современную жизнь. Все большие размеры принимает увлечение крестьянской молодежи стихотворчеством, причудливо соединяющим традиционные песенные навыки с мотивами книжной поэзии. Наблюдения над живым процессом отмирания одних поэтических форм, изменением других, нарождением третьих должны привлечь внимание не только специалистов этнографов, но и широкого круга литераторов, поэтов, артистов. Нельзя не отметить ярких фактов тяги артистического мира (см. деятельность О. Э. Озаровской, Третьяковой и др.) к непосредственному изучению народно-поэтического творчества. Ставшее популярным искусство рассказывания делает попытки искать для себя опоры в изучении традиционного мастерства народных сказочников и сказителей. Мало еще развилась в России организация хоровых кружков и обществ, столь распространенных, например, в окраинных странах: Эстонии, Латвии. Но уже зачатки и этого дела в России есть. Народной поэзии, по мере ее изменения в самой крестьянской среде, предстоит возрождение уже силами и воздействием образованных любителей поэтического творчества. В России этому движению предстоит бо̀льшая удача, чем в других странах, так как самые источники народной поэзии еще далеки от иссякновения.

НАРОДНАЯ ЭТИМОЛОГИЯ (ИЛИ ЛОЖНАЯ)

НАРОДНАЯ ЭТИМОЛОГИЯ (ИЛИ ЛОЖНАЯ) новое осмысление старого или взятого из чужого языка слова, связанное с ошибочным пониманием его этимологического состава, ср. нынешнее понимание слова «свидетель», как «очевидец», связывающее это слово с глаголом «видеть», вм. старого значения «осведомленный человек» (старое «съвСЈдСЈтель», связ. с глаголом вСЈдСЈти «знать») и др. Н. Э. может вызывать дальнейшее изменение слова применительно к тем, с которыми оно ассоциируется в силу Н. Э.; так, слово «зонтик», понятое, как уменьшительное, вследствие сближения с именами с уменьшительным суффиксом «ик», как домик, столик (первоначальное значение этого слова, восходящего к голландскому sonndeck, не уменьшительное), вызвало появление слова «зонт» (большой зонтик) с отпадением звуков ик, принятых за суффикс. Много изменений иностранных слов, основанных на Н. Э., имеется в языке Лескова.

НАРОДНОЕ СТИХОСЛОЖЕНИЕ

НАРОДНОЕ СТИХОСЛОЖЕНИЕ в русском языке, по Ф. Коршу, имело в своем основании следующую схему (квантитативную):

⌣ ⌣ ⌣ ⌣ | ⌣ ⌣ ⌣ ⌣́

или в ударных обозначениях:

- ⌣ ⌣̲ - | - ⌣ ⌣̲ ⌣

Это две диподии хореического типа; существенно отметить здесь разницу этого русского песенного стиха, употребляющего нисходящую диподию, тогда как письменный стих пользуется диподией ямбической. Напр., в песне видим:

скАчет галка... по Ельничку,

мАшет хвостом... по берЕзничку,

тогда как классическом «хорее»:

равнодУшна и ревнИва,

а не

рАвнодушна И ревнива.

Возможно, что именно это обстоятельство и создавало стих Кантемира и Державина с полуударениями на второй стопе, как, например, у Кантемира:

любИмица моя блИзко,

у Державина:

диАна с голубОго трОна

и пр. Частушка в пении и теперь еще часто сохраняет хореическую диподию:

кАк я стану нАдоску,

д,вИжу тулу Имоскву.

Но частушка же употребляет и ямбическую диподию:

алексАндровский вокзАл

откуд' мой мИлый уезжАл.

Приходится слышать иной раз, что диподия в частушке меняется с переходом от одного двустишия к другому:

тЫне вой полкАнушка,

пАжалуста невОй,

моводрОлю угнАли

ПодаршАву всамый бОй.

Бесконечные вариации основной темы этой (тетраподии хореической) отмечаются у Корша по малорусски, белорусски, сербски, болгарски, словенски, чешски, словацки, польски, лужицки, - почти на всех славянских языках. Период о двух колонах аналогичен германическому стиху о двух полустишиях. Анакруса факультативна. Две диподии объединяются в колон главным ударением, например:

тыподИ моякорОвушка домОй

и со стяжениями:

ужкаквсЕмужья дожЕн дОбрЫ,

где в слове «дОбрЫ» второе ударение сильнее и изменяется по Коршу четырьмя морами (см.), тогда как на «дО-» падает всего лишь две. Еще пример стяжения:

онкупИл мнекОрОвушкУ,

схема этой строки будет:

⌣ ⌣ | -́ ⌣ ⌣ -́ -́

Растяжение первоначальной схемы имеет масу вариантов. Наиболее любопытны в этом отношении протяжные («проголосные») песни (напр., «Вниз по матушке по Волге», которая в пении из ямбической диподии обращается в тетраколонный период). У лужичан и поляков в пении меняется даже и ритм, двоичный переходит в троичный. Корш в общем считает этот стих силлабическим, хотя в пении он, разумеется, квантитативен. Корш указывает еще на качественность (ударность) этого стиха. Думается, что частично он квантитативен и в рецитации, которая таким образом сводится к речитативу или чему то сходному с греческой паракаталогой (ритмической декламацией под флейту или кифару). Надобно иметь в виду, что все это касается стиха или песенного, или такого, что читается нараспев, где, как это случалось и у Еврипида, бывает более двух нот на один слог. Все это конечно не существует в нашем читательстве, которое обычно происходит даже не вслух, и вопросами интонации вообще мало задается. Форма стиха переходила от народа к народу с мотивом, отсюда ряд приспособлений слов к размеру уже заданному. Это явление существует и сейчас в переводах популярных опереточных арий, например, первая строка:

Ах, курочка-бедняжечка

и дальше:

Скорей надо доктора позвать,

что в пении принимает вид:

Ск'рей н'д' доктора позвать,

а сложившийся стих уже входит в репертуар и таким и остается. Возможно ныне уже и обратное, как неведомо откуда залетевшие в народную пьесу «Шлюпка» строки Пушкина «Не стая воронов слеталась», далее совершенно расстроенные разностопным паузным стихом. Если стих читается нараспев, то в нем возможна квантитативность, для обычного теперешнего чтения, в котором распев очень слаб, а у актеров и вовсе не существует (исключая декламаторов самой последней формации, вроде актеров московского камерного театра), остается соответственная языку ударность, все ухищрения квантитативной песни тогда сводятся к сравнительно более простым элементам: полуударениям и паузам. Если, напр., стих:

Полно, дремушка, дремати

вполне соответствует приведенной выше схеме:

⌣ ⌣́ ⌣ ⌣́ | ⌣ ⌣́ ⌣ ⌣́

то период (двустишие, два колона) будет таким:

Из-под дуба, из-под вяза,

Из-под вязова коренья,

но он может появиться и в урезанной, стянутой форме:

Друженька хорошенький,

Друженька пригоженький

со схемой:

⌣́ ⌣ ⌣ ⌣ | ⌣́ ⌣ -́

⌣́ ⌣ ⌣́ ⌣ | ⌣́ ⌣ -́

и дальше:

Добры кони тонут,

Молодцы томятся,

или

Ой, за гаем, гаем,

Гаем зелененьким со схемой двойного стяжения:

⌣̋ ⌣ ⌣́ ⌣ | - -́ -́ ⌣́⌣́ | - -

Кроме того, период настолько плотен, что часто два колона не разделяются словом, как, например:

Хвастал он на хвастывал

бо гачеством своим

и т. д. Сравнивая все это в стиховой, только-ударной схеме, мы видим, что в стихе «Добры кони тонут, молодцы томятся» для нас ударны всего лишь стихи не четырехстопные, а трехстопные. Правильнее было бы поэтому сказать, что, обследуя песню, мы исследуем собственно не стихосложение, а песнесложение народное. Стиха в нашем смысле народное стихосложение не знает, а то, что мы называем нашим стихом, чрезвычайно далеко от песни. Достаточно указать хотя бы на то, что песня, воспринимая письменный наш стих («Коробейники»), простой хорей поет, как:

ой полнЫм полнАаа корОбушка,

т.-е. прибавляет целую стопу к Некрасовскому четырехстопнику. Разница между русским стихом и русской песней разительна, это показывают хотя бы попытки (дельные, конечно) обогатить стих песней, которые всегда кажутся чрезвычайно своеобразными, настолько далека от стиха живая песня.

НАРОДНЫЙ ЯЗЫК

НАРОДНЫЙ ЯЗЫК. В противоположность литературному языку (см.) и другим общим языкам, как напр., общегосударственному, церковному и пр., Н. Я. наз. живой язык народных масс, известный только в устном употреблении, как разговорный или, как язык произведений устной словесности. Являясь по б. ч. средством общения лишь между близко живущими друг от друга частями народа, Н. Я. распадается на областные или местные говоры, ограниченные по б. ч. сравнительно небольшой территорией и отличающиеся друг от друга не только благодаря территориальной разрозненности населения, но и благодаря различиям в быте населения и окружающей его обстановке, и отличается меньшей устойчивостью, чем литературный яз.; кроме того, служа потребностям обыденной жизни, но отличающейся большой сложностью, Н. Я. вообще беднее литературного яз.

НАТУРАЛИЗМ

НАТУРАЛИЗМ см. Реализм.

НАУЧНАЯ ПОЭЗИЯ

НАУЧНАЯ ПОЭЗИЯ - зародилась во Франции в последней четверти 19-го века. Теоретиком и основоположником его явился поэт Рене Гиль (Réné Ghil), родившийся в 1862 году.

По мнению Гиля, поэзия должна, в согласии с духом и научно-техническими завоеваниями нашей эпохи, войти в более тесное и глубокое соприкосновение с наукой, должна усвоить себе мировоззрение, построенное на последних данных науки, отбросив то устаревшее, мифологическое миропонимание, которое столько веков определяло конкретную идеологию поэтов, их темы, образы, выбор слов и т. п.

Но это не значит, что поэзии остается только перелагать в стихи научные данные: поэт, сознание которого охватывает весь кругозор современной ему науки, сумеет силой своего творческого прозрения оплодотворить ее новыми идеями.

Основная теоретическая работа Гиля «Трактат о слове» (Traité du verbe) вышел в 1885 г., и лег в основание его дальнейших трудов.

НАУЧНЫЙ РОМАН

НАУЧНЫЙ РОМАН. Понятие «научного» или точнее «экспериментального» романа (см.) было введено Золя, пытавшимся установить особые методы художественного творчества, не уступавшие методам естественных наук. В этом значении самый термин остается только формальным, другой, более реальный смысл связывается с ним по отношению к роману в собственном смысле этого слова, роману особого типа, темой которого является какое-нибудь научное открытие, те или иные факты из области науки и их приложение на практике. Такой роман, в сущности, появился очень давно: почти все так называемые «утопии» опирались на научные истины своего времени или на возможное развитие науки в будущем, но поскольку они не преследовали целей «романа», постольку самый термин должен применяться к ним очень условно. Не менее условно к области научного романа можно причислить роман художественной популяризации. Настоящий «научный роман» (Эдгар По является его родоначальником в некоторых своих вещах), связан почти исключительно с именем Уэльса и в будущем несомненно разовьется по его методам и приемам. Конечно, в данном случае, поскольку мы говорим о «научном романе» в смысле художественном, сразу приходится указать на основное значение фантазии или воображения, направленных почти исключительно на необычайную, почти невероятную сторону современной науки, в известном смысле выступившей из границ только мыслимого. Такая особенность современного знания и является связующим звеном между словами «наука» и «роман», иногда целиком покрывающими друг друга. Отсюда неизбежно фантастический характер «научного романа», отличающийся особым реализмом фактического, точного и убедительного опыта. В частности можно, например, указать на вполне реальный характер фантастики такого романа, как «Война в воздухе» Уэльса, блестящие предвидения которого почти единогласно подтверждаются соответствующими трезвыми специалистами.

Так лишний раз подчеркивается, значение художественной интуиции.

Самый метод построения «научного романа» выработался в очень твердые и определенные формы, предуказанные его задачами и целью - показать приложение какого-либо научного открытия на практике, среди людей. Такой роман целиком сосредоточен на развертывании фактического материала, стремительно развивающемся сюжете и потрясающих неожиданностях. А широкий захват всех областей социальной жизни насыщает его такими перспективами, в которых почти исчезает личная психология. Ее место занимают отдельные очень сильные коллективные переживания, символизирующиеся каким-нибудь исключительным событием. В связи со всем этим неизбежен «авантюрный» характер «научного романа»: способность человека стать невидимкой или изобретение нового взрывчатого вещества (какие-нибудь «радиобомбы») само собой являются осью интереснейших и небывалых приключений современных Рокамболей знания. Так «научный роман» ввел новую технику, которая начинает развиваться самостоятельно уже вне связи с фактами науки. Эти факты рассматриваются только как отправная точка для авантюрного романа нового типа, которому, повидимому, суждено вытеснить прежний роман приключений на палубе пиратского корабля или в почтовой карете. Вообще, привлекши новый тематический материал, научный роман открыл некоторые совершенно новые и чисто формальные возможности для художественной прозы.

НЕБНОЗУБНЫЕ СОГЛАСНЫЕ

НЁБНОЗУБНЫЕ СОГЛАСНЫЕ. Согласные звуки, образуемые поднятием кончика языка к переднему (твердому) нёбу, верхним деснам (альвеолям) или верхним зубам, причем кончик языка или приближается к нёбу, альвеолям или зубам настолько, что при проходе выдыхаемого воздуха между сближенными органами произношения получается заметный шум от трения воздуха (фрикативные Н.-З. С.), или плотно примыкает к ним и затем отрывается, производя приэтом соответствующий шум (взрывные Н.-З. С.). В русском яз. к Н.-З. С. принадлежат фрикативные свистящие з, с твердые и мягкие и шипящие ж, ш краткие твердые и долгие твердые (из шерсти, изжарить) и мягкие (щука, дрожжи), взрывные д, т твердые и мягкие, аффрикаты (см.) дз, ц твердые и дж, ч мягкие, а также сонорные (см.) согласные плавные (см.) л, р твердые и мягкие и носовой (см. Носовые звуки) н, твердое и мягкое.

НЕБНЫЕ ЗВУКИ

НЕБНЫЕ ЗВУКИ, или палатальные. Звуки, получающиеся при поднятии спинки языка к переднему (твердому) нёбу. Сюда относятся 1. согласные звуки, наз. точнее средненёбными (см.); 2. гласные звуки, наз. иначе гласными переднего ряда (см. Гласные); 3. согласные звуки, осложненные нёбной артикуляцией, наз. точнее мягкими (см.), смягченными или палатализованными.

НЕГРАММАТИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ СЛОВ

НЕГРАММАТИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ СЛОВ. Такие категории слов, которые не обозначаются, как особые категории, с помощью грамматических средств; такими грамматическими средствами могут быть как формы самих слов, так и способность вступать в определенные сочетания с другими словами. Поэтому грамматическими категориями являются не только склоняемые существительные и прилагательные, грамматические наречия и пр., но и несклоняемые существительные, неграмматические наречия, предлоги, союзы и пр. по их роли в словосочетаниях, но, напр., Н. К. являются такие категории, как категория местоимений, числительных, существительных нарицательных и собственных, конкретных и абстрактных и др.

Предыдущая страница Следующая страница