Мария ("Полтава")
Смотри также Литературные типы произведений Пушкина
- Дочь и "гордость" Кочубея. "Краса черкасских дочерей", "в Полтаве нет красавицы, Марии равной". "Она свежа, как вешний цвет, взлелеянный в тени дубравной, как тополь киевских высот, она стройна. Ее движенья то лебедя пустынных вод напоминают плавный ход, то лани быстрые стремленья. Как пена, грудь ее бела; вокруг высокого чела, как тучи, локоны чернеют; звездой блестят ее глаза; ее уста как роза рдеют". - "Везде прославилась она девицей скромной и разумной. За то завидных женихов ей шлет Украйна и Россия; но от венца, как от оков, бежит пугливая Мария. Всем женихам отказ!" - "...Тихо за столом она лишь гетману внимала, когда беседа ликовала и чаша пенилась вином"; "она всегда певала те песни, кои он слагал, когда он беден был и мал, когда молва его не знала". "...С не женскою душой она любила конный строй, и бранный звон литавр, и клики пред бунчуком и булавой малороссийского владыки..." По словам Марии, "он прекрасен: в его глазах блестит любовь, в его речах такая нега! Его усы белее снега". "Своими чудными очами" ее "старик заворожил, своими тихими речами" в ней он "совесть усыпил". "Его кудрявые седины, его глубокие морщины, его блестящий впалый взор, его лукавый разговор" для М. "всего, всего дороже". - После отказа гетману, просившему руки Марии, "целые два дня, то молча плача, то стоня, Мария не пила, не ела, шатаясь, бледная, как тень, не зная сна. На третий день ее светлица опустела": "соблазном постланное ложе" М. "отчей сени предпочла". "Властью непонятной" М. к душе Мазепы "привлечена", ей "в жертву отдана". "Что стыд Марии? что молва? что для нее мирские пени, когда склоняется в колени к ней старца гордая глава! Когда с ней гетман забывает судьбы своей и труд и шум иль тайны смелых, грозных дум ей, деве робкой, открывает!" На гетмана "с благоговеньем М. возводит ослепленный взор, его лелеет с умиленьем" и "дней невинных ей не жаль". "Семью стараюсь я забыть мою. Я стала ей чужой". "Всем, всем готова тебе я жертвовать, поверь!" - признается она Мазепе. Но "душу пылкую" ее "волнуют, ослепляют страсти". Когда "любовь смиренная" Марии встречает "хладную суровость" со стороны Мазепы, Мария "удивлена, оскорблена" и "чуть дыша" "говорит с негодованием": "Послушай, гетман: для тебя я позабыла все на свете. Навек однажды полюбя, одно имела я в предмете - твою любовь. Я для нее сгубила счастие мое. Но ни о чем я не жалею! ты помнишь: в страшной тишине, в ту ночь, как стала я твоею, меня любить ты клялся мне. Зачем же ты меня не любишь?" На уверения Мазепы ("Мария, верь: тебя люблю я больше славы, больше власти") отвечает: "Неправда; ты со мной хитришь. Давно ль мы были неразлучны? Теперь ты ласк моих бежишь, теперь тебе они докучны". Она ревнует его к Дульской, требуя прямого ответа: "Нет, объяснись без отговорок, и просто, прямо отвечай". Когда же Мазепа делает ей "важные признанья", открывает "тайны гордых дум", ее "мечтания рассеяны". "Я близ тебя не знаю страха - ты так могущ!" Узнав о замыслах Мазепы, восклицает: "О, милый мой, ты будешь царь земли родной! Твоим сединам как пристанет корона царская!" - "A если плаха? - С тобой на плаху, если так. Ах, пережить тебя могу ли? Но нет, ты носишь власти знак". -"Меня ты любишь? - Я! люблю ли?" На вопрос Мазепы ("Скажи: отец или супруг тебе дороже?") Мария медлит с ответом: "К чему вопрос такой? Тревожит меня напрасно он", и на повторение вопроса Мазепой ("Так я дороже тебе отца?") отвечает: "Реши ты сам..." "Ах, полно! сердце не смущай! Ты искуситель!" Но увидя бледность Мазепы, прибавляет: "О, не сердись! всем, всем готова тебе я жертвовать; но страшны мне слова такие..." Узнав о казни отца, М. "падает на ложе, как хладный падает мертвец". "Вихрю мыслей предана", она лишь помнит "поле... праздник... шумный... чернь... и мертвые тела..." Она уже не узнает любимые черты в Мазепе: "Я принимала за другого тебя, старик! Оставь меня. Твой взор насмешлив и ужасен. Ты безобразен. Он прекрасен: в его глазах блестит любовь, в его речах такая нега! Его усы белее снега...", "а на твоих засохла кровь". После встречи Мазепы "на бреге синего Днепра" с Марией ("Вихрю мыслей предана", Мария стояла пред Мазепой "с развитыми власами, сверкая впалыми очами, вся в рубище, худа, бледна"), "след ее существованья пропал, как будто звук пустой". "Преданья об ней молчат. Ее страданья, ее судьба, ее конец непроницаемою тьмою от нас закрыты".
Критика: "Творческая кисть Пушкина нарисовала нам не один женский портрет, но ничего лучше не создала она лица Марии. Что перед ней эта препрославленная и столько восхищавшая всех и теперь еще многих восхищающая Татьяна - это смирение деревенской мечтательницы с городским благоразумием". "В историческом факте любви Мазепы и Марии Пушкин воспользовался только идеей любви старика к молодой девушке и молодой девушки к старику". "Подобное явление редко, но тем не менее действительно. Важность его заключается в законах человеческого духа, и потому по редкости его можно находить удивительным, но нельзя находить неестественным. Самая обыкновенная женщина видит в мужчине своего защитника и покровителя; отдаваясь ему - сознательно или бессознательно, но во всяком случае она делает обмен красоты и прелести на силу и мужество. После этого очень естественно, если бывают женские натуры, которые, будучи исполнены страстей и энтузиазма, до безумия увлекаются нравственным могуществом мужчины, украшенным властью и славой, - увлекаются им без соображения неравенства лет. Для такой женщины сами седины прекрасны, и чем круче нрав старика, тем за большее счастье и честь для себя считает она влиянием своей красоты и своей любви укрощать его порывы, делать его ровнее и мягче. Само безобразие этого старика - красота в глазах ее. Вот почему кроткая, робкая Дездемона так беззаветно отдалась старому воину, суровому мавру - великому Отелло. В Марии Пушкина это еще понятнее: ибо Мария, при всей непосредственности и неразвитости ее сознания, одарена характером гордым, твердым, решительным. Она была достойна слить свою судьбу не с таким злодеем, как Мазепа, но с героем в истинном значении этого слова. И как бы ни велика была разница их лет - их союз был бы самый естественный, самый разумный. Ошибка Марии состояла в том, что она в душе, готовой на все злое для достижения своих целей, думала увидеть душу великую, дерзость безнравственности приняла за могущество героизма. Эта ошибка была ее несчастьем, но не виной: Мария, как женщина, велика в этой ошибке". "Нельзя довольно надивиться богатству и роскоши красок, которыми изобразил поэт эту страстную и грандиозную любовь этой женщины. Здесь Пушкин как поэт вознесся на высоту, доступную только художникам первой величины. Глубоко вонзил он свой художественный взор в тайну великого женского сердца и ввел нас в его святилище, чтоб внешнее сделать для нас выражением внутреннего, в факте действительности открыть общий закон, в явлении - мысль..." "Но нигде личность Марии не возвышается в поэме Пушкина до такой апофеозы, как в сцене ее объяснения с Мазепой - сцене, написанной истинно шекспировской кистью. Когда Мазепа, чтоб рассеять ревнивые подозрения Марии, принужден был открыть ей свои дерзкие замыслы, она все забывает: нет больше сомнений, нет беспокойства; мало того, что она верит ему, верит, что он не обманывает ее: она верит, что он не обманывается и в своих надеждах... Ее ли женскому уму, воспитанному в затворничестве, обреченному на отчуждение от действительной жизни, ей ли знать, как опасны такие стремления и чем оканчиваются они! Она знает одно, верит одному - что он, ее возлюбленный, так могущ, что не может не достичь всего, чего бы только захотел. Блеск короны на седых кудрях любовника уже ослепил ее очи - и она восклицает с уверенностью дитяти, сильного и разумного одной любовью, но не знанием жизни: "О, милый мой, ты будешь царь земли родной! Твоим сединам как пристанет корона царская!" Вникните во всю эту сцену, разберите в ней всякую подробность, взвесьте каждое слово: какая глубина, какая истина и вместе с тем какая простота! Этот ответ Марии: "Я! люблю ли?", это желание уклониться от ответа на вопрос, уже решенный сердцем, но все еще страшный для нее - кто дороже: любовник или отец, и кого из них принесла бы она в жертву для спасения другого - и потом решительный ответ при виде гнева любовника... как все это драматически, и сколько тут знания женского сердца". "Явление сумасшедшей Марии, неуместное в ходе поэмы и даже мелодраматическое, как средство испугать совесть Мазепы, превосходно как дополнение портрета этой женщины. Последние слова ее безумной речи исполнены столько же трагического ужаса, сколько и глубокого психологического смысла". [Белинский. Соч. т. VIII].