Марианна Викентьевна Синецкая ("Новь")
Смотри также Литературные типы произведений Тургенева
Племянница Сипягина. "В сравнении с теткой Марианна могла казаться почти "дурнушкой". Лицо она имела круглое, нос большой, орлиный, - серые, тоже большие и очень светлые, "честные" глаза, - тонкие брови, тонкие губы. Она стригла свои русые и густые волосы и смотрела букой. Но от всего ее существа веяло чем-то сильным и смелым, чем-то стремительным и страстным. Ноги и руки у ней были крошечные; ее крепко и гибко сложенное маленькое тело напоминало флорентийские статуэтки XVI века; двигалась она стройно и легко". - Во время сильного подъема духа "она вдруг страшно" "хорошела". Машурина называет ее "красавицей". "Волнение у М. принимало всегда такой вид, как будто она злится". - Нежданов нашел в М. сочувствие "к той нравственной болезни, которой он страдал и которая была ей не чужда. М. не хуже его восставала на эстетику; она собственно потому и не полюбила Маркелова и не пошла за него, что в нем не существовало и следа этой самой эстетики! - М., конечно, в этом даже самой себе не смела сознаться; но ведь только то и сильно в нас, что остается для нас самих полуподозренной тайной". - "Господи! какой ты... некрасивый!" - воскликнула она, увидев Нежданова в костюме прасола. "И тут же быстро обняла его и еще быстрее поцеловала!" - "У тебя есть призвание лучше и выше литературы, - говорила она ему. - Этим хорошо было заниматься прежде, - когда другое было невозможно". - Когда же Н. сблизился с ней, то, к удивлению своему, нашел, что у ней характер довольно ровный и что с ней можно говорить обо всем, не натыкаясь на слишком резкие противоречия". - Самолюбия в ней было много. "Справедливость удовлетворяла, но не радовала ее, а несправедливость, на которую она была страшно чутка, возмущала ее до дна души". Положение М. в доме Сипягиных было "довольно тяжелое". М. в доме дяди казалась "угрюмой". Лицо ее "обычно выражало сосредоточенность и суровость"; "жить в зависимости было ей тошно; она рвалась на волю всеми силами неподатливой души - и между ее теткою и ею кипела постоянная, хотя скрытая борьба". - "Теперь мне надо идти к моей... госпоже", - говорила она о тетке. "Дядя мой благодетель и Валентина Михайловна моя благодетельница, а я им плачу черной неблагодарностью - потому, что у меня, должно быть, сердце черствое и чужой хлеб горек - и я не умею переносить снисходительных оскорблений и покровительства не терплю... и не умею скрывать - и когда меня беспрестанно колют булавками - я только оттого не кричу, что я очень горда". - "Я не хочу напрасно жаловаться и клеветать, - говорила она немного после, - мне вовсе не тошно и не тяжело здесь; т. е. меня здесь не притесняют; маленькие шпильки моей тетки в сущности для меня ничто... Я совершенно свободна". - "Вы вольны смеяться надо мною, - подхватила она, отвечая на изумление Нежданова, - но если я несчастна - то не своим несчастьем. Мне кажется иногда, что я страдаю за всех притесненных, бедных, жалких на Руси... нет, не страдаю - а негодую за них, возмущаюсь... что я за них готова... голову сложить. Я несчастна тем, что я барышня, приживалка, что я ничего, ничего не могу и не умею!"Последнюю фразу она повторила два раза. Когда Н. рассказал ей о "деле" и раскрыл ей свои "планы", "благодарность, гордость, преданность, решимость переполнили ее душу. Ее лицо, ее глаза засияли; она положила другую свою руку на руку Н., ее губы раскрылись восторженно. - Я в вашем распоряжении, - сказала она, - я хочу быть тоже полезной вашему делу, я готова сделать все, что будет нужно, пойти, куда прикажут". - "Еще одно слово, и у ней брызнули бы слезы умиления. Все ее крепкое существо стало внезапно мягко, как воск, жажда деятельности, жертвы, жертвы немедленной, - вот чем она томилась". "Разве вы не знаете, чем вы для меня стали и что я чувствую в эту минуту, - сказала она Н." В сближении М. с Неждановым "личное чувство играло роль... второстепенную". "Они не говорили о любви, даже не поцеловались ("это было бы пошло"), но соединились безвозвратно". "Во имя дела? Да, во имя дела". "Так думалось Н-ву, и он сам не подозревал, сколько было правды - и неправды - в его умах". "Так возьми же мою руку, - сказала М., коротко и блаженно вздохнув, - только не целуй ее, а пожми ее крепко, как товарищу, как другу... вот так!" - "Мы успеем, ты увидишь, мы будем полезны, наша жизнь не пропадет даром, мы пойдем в народ". - "Ты знаешь какое-нибудь ремесло? - говорила М. - нет? Ну, все равно - мы будем работать, мы принесем им, нашим братьям, все что мы знаем - я, если нужно, в кухарки пойду, в швеи, в прачки... Ты увидишь, ты увидишь... И никакой тут заслуги не будет, а счастье, счастье". Пробежав письмо Василия Николаевича, "М. чуть не с благоговением подняла на Нежданова взор. - На тебя возлагают такие важные поручения?" Она готова пойти с ним - "куда угодно", "на край света". Она спрашивает Нежданова: "Что же мне делать? Как помочь вам?" Ответа она не получила от Нежданова; она нуждалась в путеводителе, который бы ей указал: что делать? в поддержке, - Нежданов же сам ее считал своей "путеводной звездою", "поддержкой, своим мужеством". Когда приехал Соломин, М. "под конец вдруг сама себя поймала на том, что невольно сравнивает их обоих - не в пользу Нежданова". "Решительно надо попросить совета у этого человека, - думалось М.: - он непременно скажет что-нибудь полезное", и она "подослала" к нему H-ва. - "Скажите нам только, что нам делать? - промолвила М. - Положим, революция еще далеко... Но подготовительные работы... на которые мы так охотно пойдем - вдвоем... вы нам укажите их; вы только скажите нам, куда нам идти... пошлите нас. Ведь вы пошлете нас?" - "Чем нам отблагодарить вас, Василий Фед." "Вам хотелось бы собою пожертвовать?" - У М. глаза заблистали. - "Да... да... да!" - "А Нежданов?" М. пожала плечами: "что Н! мы пойдем вместе... или я пойду одна". - С-ъ ее учит, "как собою жертвовать", и она слушается его. - "Н. досадует, что я слушаюсь вас больше, чем его. И ведь это правда. Я люблю его, а слушаюсь вас. Он мне дороже... а вы мне ближе", - сказала она С-у. - "Вы вашего-то любите? Аль нет?" - спросила ее Татьяна. "Люблю". - "Очень любите?" - "Очень чтой-то..." - Т. посмотрела на Н., на М., и ничего не прибавила". - "Когда ты мне скажешь, что ты меня любишь тою любовью... ну, тою любовью, которая дает право на жизнь другого, - когда ты мне это скажешь - я твоя". - "Ну и давай толковать о вещах более серьезных". - Но ведь я люблю тебя, М. - "Я в этом не сомневаюсь... и буду ждать", - и М. стала приводить в порядок ящик". "Когда Нежданов охватил ее колени обеими руками - и начал говорить страстные, бессвязные, отчаянные слова, она не шевелилась, не сопротивлялась, спокойно покорялась его порывистому объятью, спокойно, даже ласково глядела на его сверху вниз…"После разговора с Машуриной М. задала себе вопрос: "Что это такое - ведь, эта женщина больше его любит, чем я его люблю!" - Сам Нежданов ответил на поставленный ею вопрос: "любви между нами нет, - сказал Нежданов М., - ты жалеешь меня..." - Когда Н. заявил ей, что не верит более "в то дело, которое их соединило", М. ответила, что "верит всеми силами души и посвятит этому делу всю свою жизнь! До последнего дыхания". - Н. ответил ей: "ты сама одним ударом перерубила нашу связь. Ты видишь, что нам вместе делать нечего". - В предсмертном письме Н. выражает уверенность, что "Марианна окончательно полюбит Соломина". - После его смерти М. вышла за С. "Сперва только числилась", - а потом "настоящей женою стала".
Критика: 1) Овсянико-Куликовский сближает М. с Лизой (см.).
2) "М., это - блистающий яркими красками благоуханный цветок, раскрывшийся под влиянием весеннего тепла и света. Это та же по-тургеневски полюбившая девушка, со всеми обычными смутно возвышенными, неопределенно светлыми атрибутами. Правда, она пытается сделать, сделать совершенно определенный шаг по определенному пути опрощения, но, благодушно-комически осветив этот шаг, Тург. бережно сводит М. с определенного пути и удаляет ее куда-то в туман, вместе с бледным Соломиным". [Михайловский. Соч. т. 6].
3) В М. стремление к широкой альтруистической деятельности, жажда деятельного добра, перед которой смолкает все личное эгоистическое. "М. смешна в своем наряде "опростелой" женщины - она наивна в своем незнании народа и во взгляде на те средства, которыми она намерена пользоваться, идя на служение народу, - но она несомненно возвышается над всеми нашими российскими гамлетами, начиная с Нежданова, той верой, с которой она отдается своему делу, той ценностью стремлений, которая не знает колебаний, той стойкостью убеждений и намерений, которая отражается в каждом ее отдельном поступке". [К. Чернышев. Лишн. люди].
4) М. - тип русской женщины, рвущейся в широкий и дальний круг деятельности, "новая Елена, как будто бы отыскавшая себе русского Инсарова..." [О. Миллер. Р. п. т. 1].
5) Наоборот, по мнению бывшего критика "Моск. ведом.", "М. - девица недалекая, умственно-ограниченная, но себе на уме, натура бездарная, вся проеденная насквозь тупым самолюбием, тщеславная до болезненности, завистливая и мелочно-злобная: это некоторая разновидность Елены из Накануне - но совершенно уже противная. Пококетничав с революцией, она "пристраивается", выйдя замуж за Соломина - так что в картине "хождений в народ" не играет почти никакой роли". [Ю. Николаев. Тург.].