Засекина, Зинаида Александровна ("Первая любовь")
Смотри также Литературные типы произведений Тургенева
Княжна, впоследствии по мужу Дольская. "21 года, высокая, стройная девушка с огромными серыми глазами на подвижном оживленном лице, пушистыми золотистыми белокурыми волосами, красивыми руками". "В движениях ее было что-то очаровательное, повелительное, ласкающее, насмешливое и милое". "Ни в отца, ни в мать". З. "держала себя строго, почти надменно, настоящей княжной" - так и звали ее постоянно. "Неправильное воспитание, странные знакомства и привычки, постоянное присутствие матери, бедность и беспорядок в доме, все, начиная с свободы, которой пользовалась девушка, с сознанием превосходства ее над окружавшими ее людьми развило в ней полупрезрительную небрежность и невзыскательность". "Бывало, что ни случится - придет ли Вонифатий и доложит, что сахару нет, выйдет ли наружу какая-нибудь дрянная сплетня, поссорятся ли гости - она только кудрями встряхнет, скажет: пустяки! - и горя ей мало". "Кругом нее толпились поклонники": З. "играла всеми ими". "Ее забавляло возбуждать в них то надежды, то опасения, вертеть ими по своей прихоти... это она называла "стукать людей друг о друга". "Все мужчины, посещавшие ее дом, были от нее без ума, и она всех их держала на привязи - у своих ног... Во всем ее существе, живучем и красивом, была какая-то особенно обаятельная смесь хитрости и беспечности, искусственности и простоты, тишины и резвости; над всем, что она делала, говорила, над каждым ее движением носилась тонкая, легкая прелесть, во всем сказывалась своеобразная играющая сила. И лицо ее беспрестанно менялось, играло даже: оно выражало почти в одно и то же время - насмешливость, задумчивость и страстность. Разнообразнейшие чувства, легкие, быстрые, как тени облаков в солнечный ветреный день, перебегали то и дело по ее глазам и губам". "Каждый поклонник был для нее нужный человек". "Я люблю все красивое... вот чем поэзия хороша, она говорит нам то, чего нет, и что не только лучше того, что есть, но даже больше похоже на правду". Она мечтала о герое и презрительно отзывалась о своих поклонниках: "Я таких любить не могу, на которых мне приходится глядеть сверху вниз. Мне надобно такого, который сам бы меня сломил. Да я на такого не наткнусь, Бог милостив! Не попадусь никому в лапы, ни-ни!" На замечание Лушина, что "вся натура ее в двух словах: каприз и независимость", Зинаида отвечает ему: "опоздали почтой, любезный доктор. Наблюдаете плохо: отстаете. Наденьте очки. - Не до капризов мне теперь. Вас дурачить, себя дурачить... куда как весело". Полная перемена произошла с З., когда она встретилась с человеком, который сломил ее гордый характер. "Она полюбила"Петра Васильевича В., "образец мужчины", как называли его, да так полюбила, что выносила покорно от него оскорбления. "Отец (передает герой повести) настаивал на чем-то, Зинаида не соглашалась;...отец внезапно поднял хлыст... и послышался резкий удар по обнаженной до локтя руке" Зинаиды. "Зинаида вздрогнула, молча посмотрела на моего отца и, медленно, поднеся свою руку к губам, поцеловала заалевшийся на ней рубец". "Вот это любовь... это страсть... Как, кажется, не возмутиться, как снести удар от какой бы то ни было... от самой милой руки... А видно, можно, если любишь". Впоследствии Зинаида вышла замуж за Дольского и "внезапно умерла от родов".
Критика: По мнению С. А. Венгерова, в ряду других женских портретов Тургенева княжна Засекина занимает не последнее место по своей симпатичности, но "культурных элементов в ней очень мало, даже меньше, чем у Аси. Если не гнаться за типами, а удовольствоваться характерами, то княжна не лишена интереса, хотя характер ее далеко не исчерпан Тургеневым".
2) "Зинаида, - говорит Д. Н. Овсянико-Куликовский, - полна противоречий... Зинаида пред нами как живая. Она действует на нас как живой человек, мы невольно подчиняемся обаянию ее чарующей, умной, даровитой женской натуры, глубоко сочувствуем ей в горе, в страданиях, мы ее даже понимаем, - насколько вообще можно понимать "непонятное", иррациональное, загадочное. Прочитав сцену, где Зинаида впервые появляется (гл. II), мы в самом деле убеждаемся или выносим ясное впечатление, что в этой девушке есть "что-то такое очаровательное, ласкающее, насмешливое и милое". Читая дальше (гл. IX), мы уже готовы вслед за доктором Лушиным определить ее как бездушную кокетку, "актерскую натуру" и, притом, с большими задатками женской хищности и жестокости. Для нее первое удовольствие "стукать людей друг о друга", как она сама выражается. Этот приговор, по-видимому, подтверждается и дальнейшими сценами, где показано, как она умеет мучить своих поклонников... Эти истязания доставляют ей настоящее наслаждение... "Во всем ее существе, - читаем в гл. IX, - живучем и красивом, была какая-то особенно обаятельная смесь хитрости и беспечности, искусственности и простоты, тишины и резвости"... Эта смесь, свидетельствующая именно об иррациональности натуры, в самом деле проявляется с большой наглядностью во всей истории Зинаиды, в ее отношениях к окружающим, в ее поступках. Держится она, по-видимому, очень "просто", безыскусственно, не прикидывается, не играет роли, и однако же в ее отношениях к людям не трудно уловить некоторое "себе на уме", заднюю мысль, женское лукавство... Она несомненно беспечна, и во всем ее существе дает себя чувствовать та ясность души, которую Тургенев назвал "тишиною"... Эта натура такова, что для нее величайшим благом представляется сохранение внутренней свободы. И пока Зинаида сохраняет свою внутреннюю свободу, она счастлива, спокойна, ясна. Во всех проявлениях ее кокетства, ее "хищности" отчетливо сказывается такой душевный мотив: "вот я вас всех покорила и мучу, а сама - свободна, не мучусь, не раболепствую". - Когда она полюбила, ее тишина сразу нарушилась. Чувствовать себя покоренной, потерять внутреннюю свободу, власть над собою - это для нее жестокий удар, хотя бы эта любовь была счастливая, взаимная. Ясному и сильному уму, каков Зинаидин, тяжело сознавать, что он теряет свою ясность и независимость. Гордой женской натуре Зинаиды мучительно поступиться своей самостоятельностью... В душе Зинаиды происходила жестокая борьба; эта душа как бы раздвоилась на два враждебных лагеря: в одной сгруппировались все силы ее светлого ума, ее гордой натуры, любовь к независимости, к внутренней свободе, в другом же было одно новое чувство, страсть"... "Героиня "Первой любви" представляет собой превосходный образчик женской натуры, в которой страсть не может гармонировать с другими элементами души и развивается непременно в процессе мучительной борьбы с ними. Она вполне сознает, что ее любовь к герою повести счастья ей не дает, а принесет одни страдания, может быть, гибель. Во всяком случае, это будет любовь-мука. Она не хочет идти на эти мучения, она хотела бы вырвать из сердца роковую страсть и не может... Пертурбация, производимая страстью, в натурах более рациональных, не искажает, однако же, основного уклада души... Буря проходит по верхам, не захватывая глубин... Совсем другое дело - Зинаида: она под игом любви радикально изменяется - она уже не та, она другая. Душа Зинаиды соткана из противоречий. В ней заслоняют, подавляют друг друга, чередуются, борются или совмещаются не однородные, а разнородные, взаимно-противоречивые элементы... В Зинаиде прежде всего дан образец тех сторон или свойств женской души, на которых основано обаяние женственности. Но, наряду с этим, ум и общая даровитость натуры являются столь же существенными в ней чертами, как и ее женское обаяние. В соединении этих двух начал и в их интимном соотношении и заключен главный интерес психологического типа Зинаиды... Едва ли можно сомневаться в том, что образ Зинаиды с веками будет расти, т. е. лет через сто он будет говорить мыслящим больше, чем говорит нам". [Овсянико-Куликовский. Тург.].