|
ЕВГЕНИЙ - герой поэмы А.С.Пушкина «Медный всадник» (1833), мелкий петербургский чиновник. В поэме не указаны ни его фамилия, ни возраст, ни чин, ни место службы, ничего не говорится о его прошлом, внешности, чертах характера. На этом фоне особенно многозначителен намек на аристократическое происхождение Е., как и само его имя, напоминающее о петербургском аристократе Евгении Онегине. Несомненен глубокий художественный смысл подобных умолчаний. Лишив Е. индивидуальных примет, автор превращает его в человека толпы - заурядного и массо-видного, «каких встречаем всюду тьму» (поэма «Езерский»), Но та же обезличенность открывает возможности символического укрупнения образа мелкого чиновника, вырастающего в некий сверхтип - аналог символической фигуры «медного всадника». На этом противоречии и строится сюжет поэмы. Социальное и нравственное ничтожество Е. отчетливо выявлено уже в самом начале первой части поэмы. Это дворянин, вконец, кажется, забывший о прошлом, превратившийся в мещанина не только по своему достатку, но и по образу жизни, по своим идеалам. Намечающаяся в его мечтах перспектива «мещанского счастья» должна как будто закрепить связь героя с разночинной средой. Но в экстремальной, критической ситуации - перед лицом разыгравшейся стихии и принесенных ею несчастий - Е. словно пробуждается ото сна и сбрасывает с себя личину «ничтожества». И если в начале поэмы подчеркнута несоизмеримость личности Петра, поглощенного мыслью о судьбах России, и Е. с его убогими планами личного благополучия, то уже в конце первой части дистанция между ними резко сокращается. Забывший о собственной безопасности, охваченный тревогой за судьбу близких, Е. нравственно вырастает в глазах читателя, вызывает его живое сочувствие. Он становится олицетворением массы, воплощением несчастных и обездоленных людей - жертв наводнения. И это его возвышение закреплено в символическом рисунке поэмы. Сидя среди бушующих волн «на звере мраморном верхом», в классической наполеоновской позе («руки сжав крестом») позади бронзового монумента, он становится в этот миг как бы подобием великана Петра, отчасти уравнивается с ним в масштабах. Затем, уже во второй части, Е. совершает поистине героический поступок, отправившись в лодке «чрез волны страшные» к ветхому домику «у самого залива» - жилищу своей невесты. Потрясение его при виде катастрофы таково, что он сходит с ума. Наконец, в кульминационной точке поэмы, в момент, когда «прояснились в нем страшно мысли», герой, «злобно задрожав», обращается с прямой угрозой к «державцу полумира». И эта мятежная вспышка вновь сталкивает и уравнивает - пусть на мгновение - Е. и Петра. И хотя это всего лишь выходка безумца, сама решимость бросить вызов «грозному царю» овеяна в поэме ореолом величия. Конечно, сам по себе минутный бунт Е. не страшен «горделивому истукану». Но он в глазах Пушкина грозный симптом - предвестие новых мятежей, грядущих социальных катаклизмов, тем более что на царя восстает «ничтожный» потомок некогда славного дворянского рода, в чьей душе пробуждается мятежное своеволие и гордая независимость аристократических предков. Ибо социально и политически униженное старинное русское дворянство представлялось Пушкину «страшной стихией мятежей» (ближайшим историческим примером для него было восстание декабристов). Скрытая, внутренняя готовность к протесту связывает Е. с Дубровским и Гриневым, с персонажами ряда неоконченных произведений Пушкина конца 1820-1830-х гг., воплощающих напряженные раздумья поэта о судьбе древней русской аристократии и ее взаимоотношениях с верховной властью. Лит.: Белинский В.Г. Сочинения Александра Пушкина. Статья одиннадцатая //Белинский В.Г. Поли, собр. соч. М., 1955. Т. VII. С. 542-547; Брюсов В.Я. «Медный всадник» //Брюсов В. Собр. соч. М., 1975. Т. VII; Харлап М.Г. О «Медном всаднике» Пушкина //Вопросы литературы, 1961, № 7; Макогоненко Г.П. Творчество А.С.Пушкина в 1830-е годы. Глава пятая. Л., 1974; Измайлов Н.В. «Медный всадник» А.С.Пушкина. История замысла и создания, публикации и изучения //Пушкин А.С. Медный всадник (серия «Лит. памятники»). Л., 1978. С. 258-265; Panfilowitsch Igor. Aleksandr Puskins «Mednyi vsad-nik». Deutungsgeschichte und Gehalt. Miinchen, 1995. А.М.Гуревич |
|
ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН - герой романа в стихах А.С.Пушкина «Евгений Онегин» (1823-1831). Блестящий столичный аристократ, последний отпрыск знатного дворянского рода и потому «наследник всех своих родных» (один из них - престарелый дядюшка, в чью деревню отправляется Е.О. в самом начале романа), он ведет жизнь праздную, беспечную, независимую, полную изысканных наслаждений и разнообразных «очарований». «Забав и роскоши дитя», он довольствуется домашним образованием и не обременяет себя службой (в реальной жизни это было практически невозможно). Но Е.О. не просто «молодой повеса», он - петербургский денди, что создает вокруг него ореол исключительности и загадочности. Как культурно-психологический феномен, дендизм «отличается прежде всего эстетизмом жизненного стиля, культом утонченности, красоты, изысканного вкуса во всем - от одежды, от «красы ногтей» до блеска ума». Он предполагает также культ собственной индивидуальности - «соединение неповторимой оригинальности, бесстрастного равнодушия, тщеславия, возведенного в принцип,- и не менее принципиальной независимости во всем» (А.Тархов). Несомненная внутренняя оппозиционность такого типа поведения («не добиваться ничего, беречь свою независимость, не искать места - все это называется при деспотическом режиме быть в оппозиции»,- разъяснял как раз в связи с Е.О. А.И.Герцен) нередко принимала политическую окраску, приводила к вольномыслию, увлечению освободительными идеями. Примером может служить общество золотой молодежи «Зеленая лампа» (ее членом был Пушкин), находившееся в сфере внимания декабристского «Союза Благоденствия». Не случайно описание времяпрепровождения петербургского щеголя в стихотворном сборнике «ламписта» Я.Толстого «Мое праздное время» (1821) стало одним из импульсов изображения дня Е.О. в первой главе. Равнодушие к чинам и служебной карьере, культ праздности, изящного наслаждения и личной независимости, наконец, политическое вольнодумство образуют внутренне единый комплекс, характерный для поколения 1820-х гг. и запечатленный в образе Е.О. Разумеется, о вольномыслии героя, о его причастности к околодекабристскому кругу говорить можно было лишь намеками. Но эти намеки многозначительны и красноречивы. Критическое отношение Е.О. к высшему свету и соседям-помещикам, добровольное деревенское отшельничество (своего рода внутренняя эмиграция), облегчение участи крепостных (вполне «декабристский» по духу жест), чтение Адама Смита, бывшего в ходу у декабристов, изображения Байрона и Наполеона - «властителей дум» поколения - в деревенском кабинете Е.О., долгие беседы и споры с Ленским на самые острые и животрепещущие темы современности, наконец, прямое сопоставление Е.О. с вольнодумцем, философом-денди Чаадаевым, упоминание о знакомстве героя с лихим гусаром, декабристом Кавериным, рассказ о его дружбе с героем-автором, опальным поэтом, и готовность Е.О. сопутствовать ему в побеге за границу - все это свидетельствует об истинном масштабе личности Е.О., о его принадлежности к героям времени, остро ощущавшим свою историческую предназначенность и общественную невостребованностъ, мучительно решавшим проблему выбора жизненного пути. Беглость такого рода намеков - одна из главных особенностей повествования в «Евгении Онегине». Ее художественный эффект - в том, что повседневно-бытовой облик и поведение героя раскрываются здесь пространно и подробно, а о его внутреннем мире, его чувствах, переживаниях, взглядах говорится как бы мимоходом и вскользь. Эффект этот возможен потому, что живая, непринужденная беседа автора с читателем, имитирующая дружескую болтовню, предполагает, что и автор, и герой, и читатель - это «свои» люди, понимающие друг друга с полуслова. Той же цели служат явные и скрытые сопоставления Е.О. с героями европейской и русской литературы: Фаустом, Чайяьд-Гарольдам, Адольфом Б.Констана, Мельмотом Скитальцем Ч.-Р.Метьюрина, грибоедовским Чацким, наконец, с пушкинскими Алеко и Пленником. Эти многочисленные аналогии помогают уяснить духовно-нравственный облик героя, понять мотивы его поступков, смысл переживаний и взглядов, они как бы договаривают то, что недоговорено автором. Такой способ изображения позволяет Пушкину отказаться от занимательности действия, внешней интриги и сделать главной пружиной развития сюжета драматические противоречия в характере Е.О. Уже в первой главе, относительно самостоятельной и служащей предысторией героя, Е.О., вчера еще беспечный повеса и франт, гений в искусстве любви, переживает мучительный и острый духовный кризис, причины и последствия которого сложны и многообразны. Это и пресыщенность «вседневными наслаждениями», «блистательными победами»; это охлаждение чувств, мучительные воспоминания и угрызения совести; это и усиление оппозиционности, предчувствие конфликта с властью и отчуждения от общества (ожидание грядущей «злобы слепой Фортуны и людей», готовность к эмиграции). Наконец, мрачность и озлобленность Е.О., овладевшая им хандра, его равнодушие к жизни и презрение к людям, сходство с байроновским Чайльд-Гароль дом - все указывает на то, что душа Е.О. во власти демонизма - беспощадно-трезвого отношения к жизни, приправленного ядом сомнения в безусловности высших духовно-нравственных ценностей и общественных идеалов. Тем самым гражданские потенции героя поставлены под вопрос. В «деревенских» главах (II-VI) демонизм Е.О. проявляется все более отчетливо и в конце концов приводит его к катастрофе. Герой проходит здесь ряд испытаний (отношения с обществом, дружба, любовь), ни одного из которых он не выдерживает. Глубоко презирая соседей-помещиков, невежд и крепостников, Е.О. тем не менее страшится их суда и принимает вызов Ленского на поединок. «Всем сердцем юношу любя», он - хотя и невольно - убивает на дуэли своего единственного друга. Сразу оценив душевную чистоту, абсолютную естественность, искренность Татьяны, столь несхожей со светскими красавицами, разгадав незаурядность ее натуры и ощутив свое внутреннее сродство с нею, Е.О., считая себя «инвалидом» в любви и «врагом Гимена», своей холодной проповедью причиняет ей невыносимые страдания, едва не погубившие героиню. («Увы, Татьяна увядает, бледнеет, гаснет и молчит!») Недаром в символически-вещем сне Татьяны Е.О. представляется ей не просто прямым убийцей, но и предводителем шайки «адских привидений», т.е. демоническим героем. С другой стороны, новые для Е.О. деревенские впечатления, прикосновение к миру русской народности и старины, встреча с «русской душою» Татьяной - натурой цельной, решительной и страстной, дружба со своим антиподом - поэтом-романтиком, мечтателем-энтузиастом Ленским, готовым без раздумья пожертвовать жизнью во имя собственных убеждений и возвышенных идеалов,- подго-таачивают духовное обновление героя. Потрясение, вызванное невольным убийством Ленского, открывает Е.О. опасность и гибельность демонического индивидуализма, приводит его к новому кризису, необходимости вновь изменить жизнь. Покинув места, «где окровавленная тень ему являлась каждый день», Е.О. отправляется в странствие по России. И не только для того, чтобы забыться в дороге: жизнь «без цели, без трудов» становится для него невыносимой. Маршрут Е.О. не случаен. Его влекут места, связанные с героическими страницами русской истории: Нижний Новгород - «отчизна Минина», волжские просторы, овеянные легендами о Разине и Пугачеве, «жилище вольности» Кавказ, наконец, «брега Тавриды» - место ссылки Мицкевича и Пушкина. Ему необходимо своими глазами увидеть, каково современное состояние России, есть ли в ней источники и возможности осмысленной, исторически значимой деятельности. Итоги долгих странствий Е.О. безрадостны («тоска, тоска!..»). Героический период русской истории, кажется ему, остался в прошлом. В современности повсюду торжествует «меркантильный дух», мелкие, ничтожные интересы. Теперь лишь сфера частной жизни может оказаться для него спасительной. В таком душевном состоянии возвращается Е.О. в Петербург, где и происходит его новая встреча с Татьяной, уже чудесно преобразившейся, ставшей княгиней и придворной дамой - «законодательницей зал». Противоречив и финал романа. С одной стороны, вспыхнувшая в душе героя страсть знаменует собой возможность и даже начало его духовно-нравственного обновления. С другой - безнадежная любовь к Татьяне приводит его на край гибели. И без того «на мертвеца похожий», Е.О. выслушивает суровую и убийственную для него отповедь Татьяны-княгини, а затем следует внезапное явление мужа-генерала, столь напоминающее явление статуи Командора в «Каменном госте». Однако Пушкину важна именно принципиальная возможность нравственного возрождения Е.О., ибо подлинным героем романа является не он, а некий «сверхгерой» - современный человек вообще. С этой точки зрения Ленский, Е,О. и герой-автор, уже изживший демонический комплекс и как бы синтезирующий черты Е.О. и Ленского, представляют собой разные грани этого единого сверхгероя, закономерные этапы его эволюции. Художественное исследование противоречивого сознания современного человека, его напряженно-конфликтных отношений с обществом и процесса его духовных исканий, впервые предпринятое Пушкиным в «Евгении Онегине», во многом определило магистральную линию развития русской литературы XIX в. и породило целую галерею персонажей, генетически восходящих к Е.О., - от лермонтовского Печорина до героев Ф.М.Достоевского и Л.Н.Толстого. Лит.: Белинский ВТ. Сочинения Александра Пушкина. Статья восьмая //Белинский В.Г. Поли, собр. соч. М., 1955. T.VTI; Писарев Д.И. Пушкин и Белинский //Писарев Д.И. Соч. М„ 1956, Т.З. С.306-338; Ключевский В.О. Евгений Онегин и его предки //Ключевский В.О. Исторические портреты. М., 1990; Семенко И.М. Эволюция Онегина (К спорам о пушкинском романе) //Русская литература. 1960, №2; Непомнящий В. Начало большого стихотворения //Непомнящий В. Поэзия и судьба. Над страницами духовной биографии Пушкина. М., 1987; Лот-ман Ю.М. Роман А.С.Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л., 1983; Бочаров С.Г. Французский эпиграф к «Евгению Онегину» (Онегин и Ставро-гин) //Московский пушкинист. М., 1995. А.М.Гуревич Первое появление Е.О. на театральной сцене произошло 24 апреля 1846 г., когда в Александрийском театре было показано «драматическое представление», сочиненное Г.В.Ку-гушевым для В.А.Каратыгина, игравшего главную роль. В инсценировке пушкинские строки были «дополнены» претенциозными стихами и сюжетными изобретениями. Получив письмо Татьяны, Е.О. читал и недвусмысленно комментировал его Ленскому. Ольга была переименована в Надежду; Зарец-кий оказывался давним другом семьи Лариных. Возник новый персонаж - князь Дольский, будущий муж Татьяны,- их брак был обусловлен «разочарованием в своих юных мечтах» (из рапорта цензора). Драма начиналась сценой письма Татьяны, за которым следовали свидание с Е.О., затем - дуэль, петербургский бал, встреча Е.О. с Татьяной и ее отповедь. В дальнейшем театральная жизнь пушкинского героя была связана главным образом с оперой П.И.Чайковского «Евгений Онегин» (1879), ставшей самым популярным произведением русской музыкальной драматургии. Концепция оперы побудила П.И.Чайковского смягчить, а местами - снять в характере Е.О. пушкинские иронические краски и, по выражению критиков, «подновить» героя на тургеневский лад, упразднив в речах и манере признаки породившей его эпохи. Музыка обнаруживает внутренний мир Е.О.: резонерствуя, он искренне доброжелателен, сетуя на равнодушие, правдив. Онегинские «мелодии-позы» исполнены сдержанного, приветливого достоинства. Когда же в душе его «разрешается зима», именно музыка возвещает о переломе в развитии образа - рождении любви: Чайковский вводит в музыкальную характеристику Е.О. ранее принадлежавшую Татьяне тему любовных надежд. Выдающиеся исполнители партии Е.О.: П.А.Хохлов (1881), П.М.Норнов (1928), Ю.А.Мазурок(1963). Лит.: Белинский В.Г. Сочинения Александра Пушкина. Статья восьмая //Белинский В.Г. Поли. собр. соч. T.VU. М., 1955; Писарев Д.И. Пушкин и Белинский //Писарев Д.И. Соч. Т.З. М., 1956. С.306-338; Ключевский В.О. Евгений Онегин и его предки //Ключевский В.О. Соч. в 9 т. Т.9. М., 1990; Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1968. С.281-288; Бродский Н.Л. «Евгений Онегин». Роман А.С.Пушкина, Пособие для учителя. Изд. 5. М., 1964; Бонда С.М. Предисловие и пояснительные статьи //Пушкин А.С. «Евгений Онегин». М., 1964; Поспелов Г.Н. «Евгений Онегин» как реалистический роман //Поспелов Г.Н. Вопросы методологии и поэтики. Сб.статей. М., 1983; Гуковский ГА. Пушкин и проблемы реалистического стиля. Гл. 3. М., 1957; Семенко И.М. Эволюция Онегина. К спорам о пушкинском романе //Русская литература. 1960. №2; Маногонен-ко Г.П. «Евгений Онегин» А.С. Пушкина //Медведева И.Н. «Горе от ума» А.С.Грибоедова; Макогоненко Г.П. «Евгений Онегин» А.С.Пушкина. М., 1971; Nabokov Vladimir. Eugene Onegin. A Novel in Verse by Aleksander Pushkin, V.l-4. N.Y., 1964; Лотман Ю.М. Своеобразие художественного построения «Евгения Онегина» //Лотман Ю.М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. Книга для учителя. М., 1988; Долинина Н.Г. Прочитаем «Онегина» вместе. Л., 1971; Лотман Ю.М. Роман А.С.Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Пособие для учителя. Л., 1980; Непомнящий B.C. «Начало большого стихотворения» //Непомнящий В. Поэзия и судьба. Над страницами духовной биографии Пушкина. Изд. 2, доп. М., 1987; Гуревич A.M. «Свободный роман» //Гуревич A.M. Романтизм Пушкина. М., 1993; Бочаров С.Г. Французский эпиграф к «Евгению Онегину» (Онегин и Ставрогин) //Московский пушкинист. I. М., 1995. И.И.Силантьева |
|
ЕВГЕНИЯ ГРАНДЕ (фр. Eugenie Grandet) - героиня романа «Евгения Гранде» (1833), входящего в эпопею «Человеческая комедия» Оноре де Бальзака. Е.Г. - один из самых привлекательных женских образов Бальзака, который так писал о своем творении в предисловии к первому изданию романа: «Среди женщин Евгения Гранде станет, быть может, образцом самоотверженных душ, ввергнутых в бурное житейское море и поглощенных им, подобно благородной греческой статуе, упавшей во время перевозки в морскую пучину, где она навеки пребудет неведомой». На редкость чистая, самоотверженная девушка, способная творить добро даже ценой самоотречения, едва ли не с ранней юности становится объектом спекуляций сначала своего скопидома-отца, потом пренебрегшего ею возлюбленного, потом пожелавших ее богатств женихов. Е.Г. с достоинством несет свой крест, не переча отцу и не нарушая дочерний долг, но и не «утрачивая иллюзий», не принимая жестокую философию дельца, в жертву которой он приносит жену и единственную дочь. Как для него естественно отобрать у дочери долю материнского наследства, так для нее естественно отдать наследство, чтобы сохранить хотя бы иллюзию святого семейного очага. Гораздо труднее пришлось Е.Г, когда ее возлюбленный, по дороге к богатству растеряв все свои юношеские идеалы, забыл и о ней, разве что записал в своей долговой книге ее имя как кредитора «суммы в шесть тысяч франков». Но и тут Е.Г. не изменила своим жизненным принципам, не унизила себя, не уронила своего человеческого достоинства, что, к несчастью, и оценить-то было некому, кроме автора, да, может быть, еще и читателей. Е.Г. отрешается от жизни, теперь уже сознательно пряча ото всех не востребованное, ненужное в окружающем ее мире истинное сокровище - свою чистую любящую душу. Л.И.Володарская |
|
ЕВРИПИД - действующее лицо комедий Аристофана «Ахарняне» (425 до н.э.), «Женщины на празднестве» (411) и «Лягушки» (405); великий древнегреческий драматург, ставший персонажем. В «Ахарнянах», похожий на своих рассеянных героев, он изображен торговцем старьем, в чем есть намек на его бессовестно жалующихся, часто одетых в лохмотья героев, вечных жертв всяческих несчастий. В «Женщинах на празднестве» роль Е. более значительна. Его женоненавистничество, ставшее традиционным комическим мотивом, насмешка над супружескими несчастьями поэта объясняется, вероятно, бурлескным преувеличением какого-то реального факта его жизни. Собравшиеся на свой праздник женщины обсуждают оскорбления, которым подвергает их в своих пьесах Е. Последний умоляет драматурга Агафона, чтобы тот защитил его. Е. оказывается в конце концов победителем, хотя и прибегает к мерам, недостойным его гения. В брызжущей юмором комедии автор, поддерживая нападки Е. на противоположный пол, пародирует его патетический стиль, риторику, обращения к богам. В «Лягушках», написанных непосредственно после смерти Е., его портрет более близок оригиналу. Он противостоит Эсхилу на происходящем в преисподней ожесточенном литературном состязании, где оба оспаривают звание величайшего трагического поэта. Эсхил, признанный все же лучшим, возвращен богами на землю. Свой престол он передает не участвовавшему в состязании Софоклу. Автор пародирует сложность прологов Е., его ямбы. Комедия считается первым проявлением литературной критики в Греции. Лит.: Пиотровский А. Комедия пародий. Комедия критики //Аристофан. Комедии. М.; Л., 1934. Т. 2. Ю.Л.Г. |
|
ЕЛЕНА СТАХОВА - героиня романа И.С.Тургенева «Накануне» (1860). Автор изображает тип новой женщины, которая проходит путь от безотчетных порывов и неудовлетворенности привычным укладом жизни до самостоятельного выбора своей судьбы, до самопожертвования во имя родины ее мужа, Дмитрия Инсарова, борца за независимость Болгарии. Е.С. близка к традиционным женским образам Тургенева, таким, как Лиза Калитина из «Дворянского гнезда» или Наталья Ласунская («Ру-дин»). Ей так же свойственны мечтательность, нравственная чистота, но у нее, в отличие от предшественниц, готовность к подвигу соединяется со способностью его совершить. На руку и сердце героини претендуют разные люди: ученый Берсенев, человек искусства Шубин, чиновник Курнатовский и, наконец, Инсаров. Н.А.Добролюбов в статье «Когда же придет настоящий день?» (1860) открывает символический подтекст этой ситуации: Е.С. - это Россия накануне перемен, ее выбор становится ответом на вопрос, какие люди нужны России. Образ Е.С. стал идеалом для нескольких поколений русских женщин. Так, близкий друг Тургенева Ю.П.Вревская как бы повторила подвиг героини: отказавшись во время русско-турецкой войны от своего высокого положения и став сестрой милосердия, она погибла, спасая других. Образ Е.С. повлиял на творчество Дж.Голсуорси при создании одного из самых проникновенных женских характеров - героини романа «Собственник» Ирэн Форсайт. Лит.: Мальцев И.В. Замысел героического образа Елены в романе Тургенева «Накануне» //Ученые записки (Донецкий гос. пед. ин-т). 1951. Вып. 1; см. также Лит. к статье «ИНСАРОВ». Е.Г.Куликова |
|
ЕЛИЗАВЕТА (нем. Elizabeth) - центральный персонаж трагедии Фридриха Шиллера «Мария Стюарт» (1800). Исторический прототип - Елизавета I Тюдор (1533-1603), английская королева с 1558 г., дочь Генриха VIII и Анны Болейн. Образ Е. наделен глубоким психологизмом и изощренностью, что отличает ее от других шиллеровских персонажей, особенно периода веймарского классицизма. Е. - властная, незаурядная женщина, готовая любой ценой защищать корону, которая ей досталась нелегко. Е. заключила в тюрьму Марию Стюарт, следуя государственным интересам, отчасти по своей воле, отчасти прислушиваясь к советам приближенных. Больше всего Е. не любит, когда ей напоминают, что она женщина: «Не пристало <...> при мне о женских слабостях твердить». Но подавить в себе женское начало она не в силах: Е. любит графа Лейстера, боится его потерять, завидует красоте Марии. В противостоянии женской сущности и государственных интересов побеждает последнее. Е. становится коварной и лицемерной, недвусмысленно намекает Мортимеру, ведущему двойную игру, на необходимость убийства Стюарт, фактически приказывает ему совершить это тайно, чтобы на королеву Английскую не пало обвинение в пролитой крови. Е. рождена в незаконном браке, поэтому она опасается за престол, страшится притязаний Марии, тем более что у заключенной шотландской королевы много сторонников. При встрече с Марией Е. всячески пытается унизить ее, и Мария не выдерживает, оскорбляет королеву, прямо напомнив ей о ее происхождении и о безнравственном поведении матери Е., Анны Болейн. Королева в бешенстве, однако по-прежнему не хочет брать на себя ответственность за казнь Марии, уже предрешенную судом. Казнь Стюарт совершается, а Е. все еще надеется, что кровь шотландской королевы не будут поминать ей в веках. Она готова обвинить кого угодно, только не себя. В финале Е. остается одна, покинутая преданными сторонниками, «спокойная и величественная», согласно ремарке. Историческая наука впоследствии подтвердила правоту Шиллера в изображении Е. В трагедии опровергнуто суждение о «непогрешимой королеве-девственнице», что свойственно некоторым направлениям английской историографии. На русской сцене роль Е. играли Г.Н.Федотова (1886), А.А.Яблочкина (1910), А.О.Степанова (1957). Лит. см. к статье «Мария Стюарт». Г.В.Макарова |