Литературная энциклопедия (в 11 томах, 1929-1939)
Статьи на букву "М" (часть 7, "МАШ"-"МЕЛ")

Статьи на букву "М" (часть 7, "МАШ"-"МЕЛ")

МАШАШВИЛИ

МАШАШВИЛИ Алио (1904-) - грузинский пролетарский поэт. Р. в семье крестьянина. Обучался в Москве в ВЛХИ им. В. Брюсова. М. был членом президиума Закавказской и Грузинской ассоциации пролетписателей, секретарем Федерации советских писателей Грузии, одним из руководителей журн. «Пролетарули Мцерлоба». До советизации Грузии работал в нелегальной комсомольской организации. Принимал участие в первом съезде комсомола Грузии, который собрался в период господства меньшевиков. Литературная деятельность М. началась в 1921. В 1924 издана первая книга его стихов «Мерехи», носящая революционно-романтический характер. Постепенно М. освобождается от отвлеченной романтики. Дальнейшие произведения его проникнуты пафосом борьбы и радостью жизни. М. был одним из главных сотрудников журн. «Момавали», органа Центрального комитета комсомола Грузии. В своих стихотворениях М. обнаруживает большое мастерство поэта-новатора. Наиболее ярко дарование М. проявилось в его лучших произведениях: «Поэт-капитан», «Вот человек» и «Я и Бараташвили». В последнем стихотворении М. противопоставляет себя романтической литературе прошлого. Грузинская марксистская критика с большим вниманием отнеслась к М. как к одному из наиболее одаренных представителей грузинской пролетарской поэзии. В творчестве М. имели место как правые, так и «левые» ошибки, к-рые М. сумел однако преодолеть по-большевистски. За последнее время Машашвили написал пьесу «Тревога» (поставлена в театре Руставели). Стихотворения М. переведены на русский, армянский, тюркский и украинский языки. Библиография: I. Мерехи, Тифлис, 1925; Избранные стихи, т. II, Тифлис, 1927; Поэмы, 1930; Я и Бараташвили, Тифлис, 1930. II. Кикодзе П., Литературная Грузия, Тифлис, 1927; Сутырин В., Очерки литературы Закавказья, Тифлис, Заккнига, 1928; Буачидзе Б., Пути современной грузинской литературы, Тифлис, 1930; Радиани Ш., Литературные портреты, 1931 (последнее на грузинском языке).

МАШИРОВ

МАШИРОВ - см. Самобытник.

МАЯКОВСКИЙ

Статья большая, находится на отдельной странице.

МГАЛОБЛИШВИЛИ

МГАЛОБЛИШВИЛИ Софром (1851-1925) - грузинский писатель-народник. Был учителем Горинской учительской семинарии и одним из руководителей горинской революционной организации народников (1873-1876). После разгрома последней (1876) М. отошел от революционного движения и вел культурно-просветительную работу среди крестьян, рабочих и ремесленников. М. изображал гл. обр. крестьянский быт, к-рый он идеализировал в народническом духе. Темы городской жизни М. затрагивал лишь мимоходом, при этом он рисовал город в самых отрицательных тонах. В крестьянстве М. видел единственно здоровое сословие, способное обновить и переустроить общество, но для того, чтобы крестьяне осознали свою силу, свою «народную правду», они должны освободиться от тяготеющих над ними суеверия и невежества. Этой столь характерной для народнического культуртрегерства теме посвящен М. один из его ранних рассказов («Мать» - «Мая», 1880). Много внимания уделяет он крестьянству, хищнически эксплоатируемому помещиками и блюстителями полицейского правопорядка. Звериной жестокости помещиков и произволу полицейской власти М. противопоставлял подвижников-крестьян, ведущих народ на борьбу против угнетателей (Цецо, Джор-Захар и др.). Однако представления интеллигентов-народников о подвижническом крестьянстве рушились при соприкосновении с действительностью - крестьяне не только холодно встречали народников-агитаторов, но кое-где, по словам М., даже убивали их. Разочарование народников в некоторой степени отразилось в рассказе М. «Мевеле» (Сторож). Следует заметить, что этот мотив отнюдь не доминирует в творчестве писателя. В рассказе «Гмиресеевская женщина» дан несколько романтический образ крестьянской девушки, борющейся за свое право на самостоятельную жизнь. В рассказе «Семья Деметре», изображающем быт ремесленников, сказалось отрицательное отношение писателя к городу. Повесть М. «Красная подкладка» посвящена проблеме национального освобождения. Она разоблачает как русификаторскую политику царской власти, так и постыдную роль дворянской интеллигенции, часть к-рой предает интересы своего народа за ордена и генеральский мундир (Иуда Гечов), другая часть ищет у предателей помощи и поддержки для своей мягкотелой либеральной «оппозиции» (Аполос Гивич). Единственным борцом за национальное освобождение М. признавал только крестьянство. Лучшее из произведений М. - большая повесть «Джор-Захар» (1907), к-рая охватывает пореформенную эпоху вплоть до реакции после 1905. В этой повести показана борьба между помещиками и крестьянами. Характерно для этого писателя-народника изображение революции 1905 в Грузии как результата агитации народников-революционеров; настоящих движущих сил революции М. не видит и не понимает. Мгалоблишвили стилизует свою речь под крестьянскую, но делает это подчас чрезвычайно небрежно. Библиография: На груз. яз.: Рассказы, тт. I-II, Тифлис, 1926; Социал-революционное (народническое) движение в Грузии 1870-1880, журн. «Летопись революции», Тифлис, 1924, № 4-5.

МЕГРЕЛИ

МЕГРЕЛИ Дуту (1867-) - псевдоним грузинского писателя Дмитрия Хоштария. Р. и воспитывался в Гурии (западный район Грузии). В начале своей лит-ой деятельности М., находясь под влиянием народнических идей, ограничивался разработкой вопросов узкого культурного обслуживания крестьянских масс. Но в дальнейшем, с оживлением рабочего движения и развитием классовой борьбы, М. становится в ряды революционных писателей. Наиболее характерна в этом отношении его повесть «Отдаленные», в к-рой автор дает тип студента-революционера, участника восстания против царского самодержавия, преследуемого полицией. Порой М. подпадает под влияние националистических идей и буржуазных писателей своего времени, но близкое участие в работе ранних соц.-дем. кружков в Грузии и в революции 1905 сделало его стойким революционным писателем. После советизации Грузии (1921) М. стоит в рядах советских попутнических писателей. Библиография: Сочинения Мегрели переизданы Госиздатом Грузии в Тифлисе в 1929-1930.

МЕГРЕЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

МЕГРЕЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. - Единственным литературным (письменным) яз. мегрелов (мингрельцев) до последнего времени был грузинский яз.; им пользовались как в церковном обиходе, так и в официально-деловых сношениях (см. Мегрельский язык). Более или менее ясной представляется роль мегрельского яз. в истории формирования и развития общегосударственной грузинской лит-ой речи. Но мы не располагаем литературными памятниками на самом мегрельском языке, которые носили бы характер лит-ой продукции массового значения. До 1930, когда впервые появилась мегрельская «Крестьянская газета», рассчитанная на рядового, грамотного в грузинском письме читателя из мегрелов, а затем «Азбука для взрослых» и ряд воззваний и распоряжений советской власти, мы имели весьма скудное количество изданий на мегрельском языке, предназначенных скорее для любителей литературных редкостей и менее всего отвечающих культурным потребностям мегрелов. Сюда следует отнести не только квазинародные стихи, вроде лубка-песни о «Шантеклере», но и такие неудачные упражнения, как «Мингрельская азбука», составленная по заказу царских чиновников известным Ашордуа, мастером по подделке документов на дворянское звание для лиц недворянского происхождения (1889). Историю мегрельской письменности, разумеется, нельзя начинать и с одиноко стоящего сборника стихотворений Акобия, изданного в Тифлисе в 1906, не говоря уже о таких печатных документах, как «Дополнительные правила о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости в Мингрелии», или «Правила о правах, приобретаемых крестьянами, вышедшими из крепостной зависимости в Мингрелии» (1886-1887). М. л. дошла до нас почти исключительно в памятниках устного творчества. Богатый фольклор мегрелов уже давно обратил на себя внимание исследователей-краеведов, не всегда удачно интерпретировавших мегрельскую «экзотику» не только по причине отсутствия надежных фактических материалов, но и в виду незнакомства их с окружающей обстановкой (с бытом, обычаями и т. д.). Начало систематического собирания памятников мегрельского устного творчества (сказок, песен, эпических отрывков и т. п.) относится ко второй половине прошлого столетия. В ряде изданий (грузинских, русских, частью заграничных) начинают появляться мегрельские тексты с переводом или без перевода, либо одни переводы без текста, где наряду с лингвистическим или этнографическим материалом уделяется внимание и современным мегрельским поэтам-анонимам. Помимо любовных песен, нередко построенных на так наз. «параллелизме», юмористических стихов на различные темы и пр., особый интерес по своей оригинальности представляют исторические песни из сравнительно недавнего прошлого мегрелов. Так, в одной из них, посвященной крестьянскому восстанию в Мегрелии при правительнице Екатерине Дадиани (1857), в ярких реалистических красках и с живым юмором изображено беспомощное положение помещиков, к-рые, оставшись без подъяремных крестьян, умирают с голода: они не способны ни на какую работу, не умеют приготовить себе даже кашу. Власть помещиков автор песни считает воплощением произвола и несправедливости: безжалостно обирая и грабя крестьян, «господа» поедают народное состояние. Социально-политические мотивы грузинской поэзии периода революции 1905 находили отклик и в произведениях народных поэтов Мегрелии. Прежние жалобы на тиранию сменяет здесь решительный призыв к борьбе против самодержавной власти. В период мрачной реакции, свирепствовавшей по всей Грузии после 1905, исключительной популярностью в Мегрелии и за ее пределами пользуется мегрельская революционная песня «Чела» (она вошла в сб. стихотворений Акобия, см. выше). Полуэзоповский язык песни, обязанный тогдашней цензуре, заключает в себе ряд аллегорических образов: «собаки», «волки», «шакалы», «медведи» и пр. олицетворяют врагов трудового населения порабощенной Грузии; для успешной борьбы с этими врагами автор призывает трудящихся к сплоченности и единению. К числу весьма немногих попыток выявить художественные возможности на мегрельском языке следует отнести оригинальные произведения, вроде стихотворения (собственно введения к поэме) Коция Габуниа - бледное, но не лишенное интереса подражание вступительным строфам из поэмы Руставели (см.). Значительно богаче по форме, но малосамостоятельны по замыслу мелькающие изредка в мегрельской печати стихи молодых и малоизвестных пока поэтов. Мегрельское стихосложение (силлабо-тоническое), совпадая в основном с грузинским, имеет и некоторые особенности, отчасти присущие и народному стиху пшавов и хевсуров; сюда относится напр. редуцирование или полное усечение исходного гласного, либо восполнение им недостающего слога - в видах равномерного распределения слогов в стихах и пр. Полный и детальный учет этих особенностей представляет специальный интерес и для изучающих развитие грузинской мерной речи. Библиография: Тексты и перев., в «Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа», Тифлис (вып. 10, 18, 20-23, 29, 31-34); Цагарели Ал., Мингрельские этюды, I вып. «Мингрельские тексты с переводом и объяснениями», СПБ, 1880; Кипшидзе И., Грамматика мингрельского (иверского) яз. с хрестоматией и словарем, СПБ, 1914 (здесь же обстоятельная библиография до 1913); Bleichsteiner R., Kaukasische Forschungen. Georgische und Mingrelische Texte. Osten und Orient, Wien, 1919; Беридзе Ш., Мингрельский (иверский) язык, Тифлис, 1920 (на груз. яз.).

МЕГРЕЛЬСКИЙ ЯЗЫК

МЕГРЕЛЬСКИЙ ЯЗЫК (мингрельский) - принадлежит к так наз. «картвельской» группе яфетических яз. (см.) Кавказа. Как по фонетическим, так и по морфологическим и синтаксическим своим особенностям он ближе всего примыкает к лазскому (см.) или чанскому яз., составляя вместе с последним шипящую группу сибилянтной ветви яфетических яз. Многовековое экономическое и культурно-политическое сотрудничество мегрелов с прочими «картвельскими» племенами, особенно длительное и тесное с картвелами-грузинами, способствовало тому, что М. яз. не только испытал на себе влияние сопредельных с ним яз., более всего грузинского, но в процессе закономерного с ними скрещения содействовал в свою очередь обогащению сложной речевой культуры отдельных племенных образований и общегосударственного для них разнослойного грузинского яз. Мегрельские слои («мегрелизмы») дают о себе знать и в древнелитературном и современном грузинском яз., особенно в западных говорах: имеретинском (имерском) и гурийском (гурском). Но обилие грузинских слов в лексике М. яз. с одной стороны, и частичное влияние грузинского яз. на его морфологию - с другой, породили легенду, будто бы М. яз. - всего лишь «испорченный» или «исковерканный» грузинский, в лучшем случае - говор грузинского, и что только по недоразумению можно говорить о нем как о вполне самостоятельном языке. Эта легенда, по соображениям отнюдь не объективно-научным, поддерживалась национально-шовинистически настроенными грузинскими учеными. Далеко не объективно-научными соображениями руководились и русские чиновники Грузии, ревностные проводники русификаторской политики, когда, беря будто бы под свою защиту права М. яз. на самостоятельность, рекомендовали мегрельцам перелицованный русский алфавит якобы для закладки фундамента самостоятельной мегрельской письменности и литературы. Попытки введения письменности на М. яз. были сделаны лишь в последнее время, когда появилась первая мегрельская газ. «Казак'иши газет'и» (Крестьянская газета, 1930). Языком международно-обиходным (в пределах Грузии) для мегрельцев является грузинский - родной (или обычный) яз. феодальных господ Мегрелии; грузинским как единственно письменным языком пользовалась и мегрельская церковь; грузинский же яз. как орудие для культурно-делового общения господствовал, естественно, и при княжеском дворе в разные периоды существования самостоятельного мегрельского княжества. На М. яз. в настоящее время говорят мегрельцы Сенакского и Зугдидского уездов (Зап. Грузия) и Самурзакани (в пределах Абхазии). Однако лингвистические данные указывают на то, что площадь распространения М. яз. была некогда более внушительных размеров. ГРАФИКА М. ЯЗ. - Звуковой состав М. яз. не представляет существенных расхождений с грузинским, почему для выражения в письме наличных в нем звуков пользовались и в настоящее время пользуются грузинским алфавитом. Однако М. яз. располагает рядом фонем, не представленных в грузинском, для к-рых созданы особые начертания. Сюда относятся: гортанный взрывный «элиф» (), редуцированный («неясно артикулированный») гласный ə (ныне печатный ) и палатальный, так наз. «мягкий» l () типа франц. «l mouillé». Мегрельский алфавит Библиография: Цагарели Ал., Мингрельские этюды, вып. I-II, СПБ, 1880; Кипшидзе И., Грамматика мингрельского (иверского) языка с хрестоматией и словарем, «Материалы по яфетическому языковедению», СПБ, 1914, VII (здесь же дана подробная библиография до 1913); Dirr A., Einfuhrung in das Studium der kaukasischen Sprachen, Lpz., 1928.

МЕДВЕДЕВ

МЕДВЕДЕВ Павел Николаевич (1891-) - современный критик и литературовед, по методу эклектик с устремлениями к «социологизму» и материализму. Как историк литературы и текстолог М. известен изданием дневников Блока, записной книжки и поэтических текстов поэта. Однако эти работы научно не выдержаны как с точки зрения общей методологии, так и чисто текстологически. Наиболее значительной работой М. является кн. «Формальный метод в литературоведении», содержащая интересно развернутую систематизированную критику формализма. Однако из-за невыдержанности позиций автора, близких к неокантианству, эта критика не всегда достигает цели. Библиография: I. Памяти Ал. Блока, М., 1922; Драмы и поэмы А. Блока, Л., 1928; Демьян Бедный, Л., 1925; Формальный метод в литературоведении, Критическое введение в социологическую поэтику, Ленинград, 1928. II-III. Добрынин М., Вопросы теории литературы (В связи с кн. П. Н. Медведева «Формальный метод в литературоведении»), «Литература и марксизм», 1929, кн. I; Писатели современной эпохи, т. I, Под редакцией Б. П. Козьмина, ГАХН, М., 1928.

МЕДЕЯ

МЕДЕЯ (собственно «Мудрая») - волшебница, героиня древнегреческого мифа. Дочь царя Колхиды (в Закавказье) Ээта, М. помогает фессалийскому герою Язону (см. Аргонавты) добыть «золотое руно», бежит с ним в Грецию, где своим волшебством возвращает молодость отцу Язона Эзопу. Когда же Язон, имея от нее двух детей, изменяет ей, намереваясь жениться на Креузе, дочери коринфского царя, М. жестоко мстит мужу: она посылает невесте Язона пропитанный ядами дорогой наряд, от к-рого та погибает. Затем М. умерщвляет двух своих детей. С их трупами на запряженной драконами колеснице она переносится по воздуху в Афины и становится женой царя Эгея, а позднее бежит обратно в Колхиду. Образ М. часто встречается в античной литературе. В Греции он привлекает внимание к концу V в. до христ. эры, когда на новом этапе развития античного государства начинают колебаться устои патриархальной семьи с властью мужа. Противоречия ломки старого быта ярко отразил в своей трактовке образа М. Еврипид (см.) в трагедии «Медея»; его М. проявляет железную силу воли и страсть, но, скованная пределами семьи, она употребляет свою энергию на борьбу за свое равноправие в семье. Иначе трактуется образ М. в эротической александрийской поэзии. Аполлоний Родосский (III в. до нашей эры) в поэме «Аргонавтика» представил М. чистой любящей девушкой, к-рой не свойственно жестокое чародейство. В Риме образ М., изображенный многими поэтами (Энний, Овидий, Лукан и др.), в трагедии сохранился у Сенеки (I в. нашей эры), где в аффектированно декламационном стиле М. показана как воплощение дикой необузданной страсти. Из французских классиков XVII в. под влиянием Сенеки находится Корнель (см.). Позже, в XVIII в., образ М. как бурной, необузданной натуры усваивается революционно настроенной поэзией «бури и натиска» (см. Клингер). У романтика Грильпарцера (см.) (XIX в.) образ М. получает другое толкование, отражая контраст варварства и цивилизованного мира («Золотое руно»). В конце XIX - начале XX вв. образ М., в своей страсти преступающей все законы естества, возрождается в поэзии символистов (В. Брюсов). Библиография: Schiller L., Medea im Drama der alter und neuer Zeit, 1865; Heinemann, Die tragischen Gestalten der Griechen in der Weltliteratur, Lpz., 1920.

МЕДЖНУН И ЛЕЙЛА

МЕДЖНУН и ЛЕЙЛА - см. Лейла и Меджнун.

МЕДИТАЦИЯ

МЕДИТАЦИЯ - см. Размышления.

МЕДИЧИ

МЕДИЧИ Лоренцо, прозванный Великолепным (Lorenzo de Medici il Magnifico, 1448-1492) - итальянский государственный деятель и поэт эпохи Возрождения, глава банкирского дома Медичи. Крупный меценат, поддерживавший тесную дружбу с известными гуманистами (Пико де ла Мирандола, Полициано, Фичино и др.), М. сам испробовал свои силы во всех популярных в его время поэтических жанрах. М. первый использовал народные мотивы и метры. Продолжая, с одной стороны, вместе с гуманистами борьбу против остатков феодальной идеологии, он, с другой - пытался идеализировать современность, закрепляя в поэтических образах своих канцон, баллад, карнавальных песен настроения, полные жизнерадостности и довольства. В его изящных стихах, приукрашенных реминисценциями из буколик Вергилия, природа становится фоном идиллического быта самодовольного буржуа XV в., проводящего время в пирах и на охоте. Однако внутреннее состояние флорентинской республики было далеко от идиллии, и нередко в веселых песнях М. пробиваются нотки скептицизма и меланхолии (ср. его знаменитый «Trionfo di Bacco ed Arianna» с припевом «Di doman noi certea»); роскошный мир образов исчезает в период углубляющейся экономической разрухи, глухого брожения масс, бесконечных междоусобиц, под угрозой иностранного вторжения. М. написаны: «Simposio», или «I beoni» (Пир, или Пьяницы), где изображена в строго реалистических тонах целая галерея лиц - от народных типов до священников; «Canti carnascialeschi» (Карнавальные песни), для к-рых использованы народные метры; лирическая поэма «Nencia da Berberino» (Ненча из Барбарино), где тема идиллической любви крестьян использована для реалистической картины деревенской жизни. Библиография: I. Opere, a cura di A. Simoni, 2 vv., Bari, 1913-1914; Canti carnascialeschi, 1925. II. На русском яз.: для характеристики социальных отношений в описываемую эпоху во Флоренции: Фойгт Г., Возрождение классической древности, М., 1884; Буркгардт Яков, Культура Италии в эпоху Возрождения, 2 тт., СПБ, 1905-1906; Виллари П., Джироламо Савонарола и его время, т. I, СПБ, 1913; Его же, Никколо Маккиавели и его время, СПБ, 1914; Оветт А., Итальянская литература, Гиз, М. - Л., 1923; Дживилегов А., Начало итальянского Возрождения, изд. 2-е, Гиз, М. - Л., 1925; Луначарский А., История западно-европейской литературы в ее важнейших моментах, ч. 1, Гиз, М. - Л., 1930; Фриче В., Очерк развития западных литератур, Москва, 1931 (см. приложение); De Sanctis F., Storia della letteratura italiana, v. I, Bari, 1925; Lebey A., Essai sur Lorenzo de Medici dit le Magnifique, 1900; Loth D. G., Lorenzo the Magnificent, 1929. III. Roscoe W., Life of Lorenzo de Medici, London, 1872.

МЕДЫНСКИЙ

МЕДЫНСКИЙ Г. (1899) (псевдоним Григория Александровича Покровского) - современный писатель. Р. в Козельске, Калужской губ. С 1918 - учитель, инструктор уездного ОНО. Написал ряд антирелигиозных брошюр. Первый рассказ М. «Мед» был напечатан в журн. «Молодая гвардия» в 1925. Наиболее значительное произведение М. - «Самстрой». Идея произведения, описывающего строительство Рентеевской фабрики, - показ переделки крестьянина-сезонника в процессе социалистического строительства. В «Самстрое» даны правдивые образы сезонников - передовых и лодырей, бедняков и подкулачников, инженера-вредителя и т. д. Схематично изображены коммунисты. Роман содержит много бытовых деталей, но автор не смог этот материал художественно обобщить. Направление романа носит несколько «просветительский» и дидактический характер. Автор недостаточно изображает классовую диференциацию внутри самих крестьян-сезонников, связь их с деревней. Проблемы коллективизации не затронуты в романе. Рисуя переделку крестьянина-сезонника, автор дает ее оторванно от процесса социалистического переустройства деревни, что ослабляет убедительность положительных образов романа. Уделяя много места вопросам быта и морали, автор не всегда умеет их связать с производством. «Самстрой» явился одним из первых произведений, характеризующих поворот писателей к тематике реконструктивного периода. Библиография: Ермаков Ив., «Самстрой» Г. Медынского, «На литературном посту», 1931, № 2; Г. А., О «Самстрое» Медынского, «Молодая гвардия», 1931, № 10; см. рец.: Книга - строителям социализма. 1931, № 12-13; П. К., «Вечерняя Москва», 1931, 20 июля.

МЕЖДУНАРОДНОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ПИСАТЕЛЕЙ

Статья большая, находится на отдельной странице.

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЯЗЫК

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЯЗЫК. - В настоящее время под М. яз. обыкновенно понимается искусственный яз. с чрезвычайно упрощенной грамматикой и интернационализированным словарем, составляемый с целью облегчения устного и письменного общения разноязычных народов. Мысль о создании искусственного М. яз. впервые зарождается в эпоху первоначального накопления под влиянием роста колониальных захватов европейского капитала, установления постоянных международных торговых связей, утраты латинским яз. его роли орудия европейской международной связи и вытеснения его литературными «национальными» яз. - яз. господствующих классов. Решению этого вопроса уделяют много внимания языковеды и философы XVII-XVIII вв., в том числе Декарт (1629) и Лейбниц (1666). До этого времени и позже, вплоть до наших дней, роль М. яз. играли также отдельные живые и мертвые яз., но всегда и везде лишь частично. Такими яз. в разные эпохи и для разных стран были шумерский, санскрит, вавилонский, греческий, латинский. В средние века латынь, перестав быть яз. широких масс, сохранилась в качестве М. языка определенной прослойки господствующего феодального класса, являясь официальным яз. католической церкви. В период разложения феодализма латынь продолжает использоваться в качестве письменного М. яз. узким кругом европейских ученых, но лишь до окончательного укрепления власти буржуазии и расцвета буржуазной культуры. Со времени европейского абсолютизма и вплоть до наших дней роль так наз. «дипломатического» М. языка, которым пользуюгся правительства разных стран при взаимных переговорах и договорах, исполняет преимущественно французский яз., тогда как английский яз. претендует на роль М. яз. коммерческих и деловых сношений. За последние три столетия было выдвинуто свыше 350 проектов М. яз. Но лишь в последнее время (вторая половина XIX и XX вв.) удалось создать такие системы М. яз., к-рые смогли получить хоть некоторое практическое применение. Основным недостатком всех систем являлся их сугубо утопический характер: стремление к вытеснению существующих живых национальных языков, к решению задачи искусственно созданного единого всемирного языка человечества. Наиболее известным проектом этого рода явился волапюк, который временно (с 1880 по 1889) достиг даже известного распространения, главным образом в письме. К началу 900-х гг., после неудавшихся попыток более широкого устного его использования, движение в пользу этого М. яз. сошло на-нет. Авторами новых систем М. яз., последовавших за волапюком, были осознаны (на опыте провала предыдущих систем) нецелесообразность чрезмерной искусственности его структуры и утопичность стремления к вытеснению «живых» яз. искусственно созданным единым всемирным яз. Поэтому М. яз. в современном его понимании не задается целью решать сложную задачу всемирного яз. будущего общества, он лишь служит своеобразным дополнением к национальным яз. в области международного общения. Из всех созданных за последние 40 лет проектов М. яз., общим числом свыше 150, наибольшего распространения и практического применения достиг эсперанто, созданный с преимущественной ориентацией на великодержавные яз. Европы. Как эсперанто, так и другие современные системы М. яз. используют в первую очередь европейскую техническую терминологию. Наряду с этой терминологией эсперанто в отличие от других систем М. яз. обладает неевропейской агглютинативной структурой (сведенной к 16 грамматическим правилам) и строго соблюдает принцип неизменности своих корней и частиц. Это делает эсперанто доступным и для неевропейских народов, чем объясняется его значительное распространение в Японии и Китае. Прочие системы международного языка - идо, интерлингва, окциденталь и пр. - отличаются от эсперанто не более чем 10-15% своего словарного и грамматического материала. Кроме того они отказываются от агглютинативной структуры и возвращаются к флективному строю европейских яз. и т. п. Поэтому эти системы не распространяются за пределами Европы и Америки, а в этих странах их адепты вербуются только из рядов определенной социальной прослойки ученых языковедов, математиков и других представителей европейской интеллигенции, сторонников Пан-Европы. Первые эсперантисты тоже вербовались по преимуществу среди мелкой буржуазии и буржуазной, гл. обр. технической интеллигенции. Но уже после 1904 движение эсперанто начало проникать и в рабочие круги наиболее передовых европейских стран. К настоящему времени не менее 50% всего организованного эсперантистского движения (эсперанто в настоящее время насчитывает свыше 120 000 организованных сторонников) относится к рабочему эсперантистскому движению, организационно обособленному от буржуазных так наз. «нейтральных» эсперантистских организаций. Особо широко используется эсперанто для международной рабочей переписки и связи. Эсперантистское движение, равно как и все прочие движения за искусственное создание единого М. яз., является продуктом современного буржуазного общества. Создание единого всемирного языка в условиях буржуазного общественного строя мыслимо либо путем вытеснения одним яз. всех других либо путем создания искусственного М. яз., к-рый благодаря своей простоте, интернациональному характеру словаря и пр. достоинствам завоевал бы «добровольное» всеобщее признание. И тот и другой путь на практике неосуществим: язык - это явление надстроечного порядка, и создание единого международного языка мыслимо лишь в результате создания единого его базиса. Второй путь - создание искусственного М. яз. в условиях буржуазного общества - является на деле дополнением и прикрытием первого - империалистического: определенный, небольшой круг европейских яз. вытесняет другие яз. и получает значение мировых яз. Потом из этих же яз. создается единый искусственный «М. яз.», к-рый преподносится классам и народам, не владеющим всеми этими яз., для «добровольного» принятия в качестве яз. интернационального. Поэтому такое движение всегда связано с прочими мелкобуржуазными реакционно-утопическими движениями вроде пацифизма и т. п. идеями, объективно способствующими как-раз тому, против чего они якобы намерены бороться. Сам автор эсперанто Заменгоф раскрыл в ряде своих эсперантистских поэм мотивы своего дела - стремление к миру и братству народов, к всемирной гармонии, философию богоискательства, названную им «гомаранизм». Недаром профессиональная защитница интересов буржуазии - международная социал-демократия - пытается использовать и использует эсперантистское движение, движение за М. яз., чтобы противопоставить его пролетарскому интернационализму точно так же, как она использует пацифистское, кооперативное и т. п. движения. В действительности основою единого мирового яз. может явиться лишь победа пролетарской революции во всем мире и создание единого всемирного социалистического общества. Созданию этого единого всемирного яз., к-рый конечно «не будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то иным» (Сталин), должен предшествовать «расцвет национальных по форме и социалистических по содержанию культур в условиях диктатуры пролетариата в одной стране для слияния их в одну общую, социалистическую (и по форме и по содержанию) культуру, с одним общим яз., когда пролетариат победит во всем мире и социализм войдет в быт» (Сталин, на XVI партсъезде). Поэтому поддержка развития и расцвета национальных яз., являясь живым условием культурного подъема широких трудящихся масс, является тем самым вернейшим путем к созданию таких условий, в к-рых человечество сумеет «вполне контролировать, - как говорил Маркс, - и этот продукт рода» (т. е. язык) и следовательно сознательно строить и построить единый свой всемирный яз. Ленин сам указывал, что национальные (а значит и языковые) отличия «будут еще очень, очень долго существовать и после утверждения диктатуры пролетариата во всем мире». Количественный рост движения за М. яз. - в частности эсперантистский - привел к появлению значительной литературы на М. яз. эсперанто. В то время как прочие М. яз. не имели почти никаких изданий помимо учебников и словарей (даже волапюкская литература насчитывала не больше 40 названий), на эсперанто было уже к 1914 издано свыше 1 500 книг, в том числе около половины изданий научного и литературно-художественного порядка. На эсперанто выходит около 100 журналов. На эсперанто имеется большая не только переводная (Гомер, Гораций, Шекспир, Мольер, Байрон, Гёте, Пушкин, Лермонтов, Сенкевич и мн. др.), но и оригинальная литература (сам Заменгоф, Шульгоф (чех), Козловский (поляк), Френкель, Дешкин (русские), Приво (француз); затем после Октябрьской революции - Б. Мирский, Н. Некрасов, Е. Михальский - все поэты. Авторы романов - Вальен (француз), Люйкен (англичанин), Форне-Фетке (немец), Бультиус (голландец), Боти (венгерец) и др.). Библиография: «На путях к международному языку», Сб. статей, Гиз, М., 1926; Дрезен Э., За всеобщим языком, изд. Главнауки и Гиз, М., 1928; переработанный и дополненный перев. эсперанто «Historio de Mondlingvo», Lpz., 1931; Couturat L. et Leau, Histoire de la langue universelle, P., 1903; Clark W. I., International Language, L., 1907; Brugmann C. und Leskien A., Zur Kritik der kunstlichen Sprachen, Strassburg, 1907; Boudouin de Courtenay J., Zur Kritik der kunstlichen Weltsprachen, Lpz., 1908; Stojan P., Bibliografie de Internacia Lingvo, Geneve, 1929; Drezen E., Analiza historio de Esperanto, Leipzig, 1931.

МЕЖОВ

МЕЖОВ Владимир Измаилович (1831-1894) - библиограф-каталогист. Сотрудничал в «Библиографических записках», «Книжном вестнике», «Русской беседе», «Журнале министерства народного просвещения», «Голосе», «Библиографе» и др. Литературную деятельность М. начал публикацией «Библиографических листков» (приложение к «Отечественным запискам», 1856-1857), давших самый полный указатель всех печатных изданий, вышедших в России за эти годы. В дальнейшем до конца жизни занимался составлением многочисленных указателей как общих, так и специальных, из к-рых должны быть отмечены: «Русская историческая библиография за 1800-1854» (3 тт., СПБ, 1892-1893, труд не окончен); то же за 1865-1876 (8 тт., СПБ, 1882-1890); «Крестьянский вопрос в России за 1764-1864» (СПБ, 1865); «Библиография Азии» (3 тт., СПБ, 1891-1894); «Сибирская библиография» (3 тт., СПБ, 1891-1892, с указателем); «Литература русской географии, этнографии и статистики за 1859-1880» (9 тт., СПБ, 1864-1883); «История русской и всеобщей словесности с 1855 до 1870» (СПБ, 1872); «Указатель статей о М. Ю. Лермонтове» (СПБ, 1870); «Юбилей Ломоносова, Карамзина и Крылова» (СПБ, 1871); «Puschkiniana» (СПБ, 1886); Каталоги книжных магазинов А. Ф. Базунова, Я. А. Исакова, И. И. Глазунова за 1825-1887 со многими прибавлениями к ним (10 тт., СПБ, 1869-1889). Последние являются общим, достаточно полным сводом русских книг и особенно ценны в том отношении, что кроме заглавий дают и указания рецензий и критических статей о книгах в журналах и газетах. М. выпустил еще ряд библиографических изданий: по педагогике, археологии, повременным изданиям и др., не утративших своего значения и по настоящее время. По огромному количеству трудов и их разнообразию М. не имел себе соперников и приобрел известность не только в России, но и за границей. В собирании и разработке материалов М. применял чисто механические способы, чем и объясняется громадное количество его работ. Библиография: I-II. Лисовский Н. М., В. И. Межов, Некролог со списком библиографических трудов, «Библиограф», 1894, II (и отд. изд., СПБ, 1894); Языков Д. Д., Библиографические труды В. И. Межова, «Исторический вестник», 1894, VII (список трудов); Венгеров С. А., Источники словаря русских писателей, т. IV, П., 1917; Мезьер А. В., Словарный указатель по книговедению, Л., 1924; То же, дополнения, ч. 1, М. - Л., 1931.

МЕЗЬЕР

МЕЗЬЕР Августа Владимировна (1869-) - писательница, переводчица, выдающийся библиограф. Воспитывалась в Смольном институте. Работала в качестве библиотекаря в библиотеке Л. Т. Рубакиной (участвуя в составлении серии библиографических указателей для библиотеки), вела занятия на Смоленских вечерних воскресных классах для рабочих в СПБ, участвовала в редакционной работе издательств Ф. Ф. Павленкова, О. Н. Поповой, «Общественная польза», кооперативных издательств, во внешкольном отделе Наркомпроса Северной области, Губполитпросвете и др. Литературную деятельность М. начала переводом сочинения Э. Реклю «Земля» (вып. I-III, СПБ, 1894-1895). Не оставляя и в дальнейшем работ по переводам, М. написала несколько полубеллетристических популярных книг по истории труда, истории революционного движения в разных странах, по географии и др. Большее значение имеют однако ее работы в области рекомендательно-критической библиографии. Такие капитальные труды, как «Русская словесность с XI по XIX ст. включительно» (2 чч., СПБ, 1899, 1902) или «Словарный указатель по книговедению» (Л., 1924 и дополнит. том, Л., 1931, вышла пока ч. 1), надолго еще останутся единственными библиографическими пособиями по полноте, широте и тщательности подобранного материала. Из других библиографич. работ М. следует упомянуть «Указатель литературы о В. Г. Белинском» (при «Сочинениях В. Г. Белинского», т. IV, изд. 2-е, СПБ, 1900; составляющие этот том письма Белинского собраны и снабжены примеч. М.); «Указатель исторических романов, оригинальных и переводных, расположенных по странам и эпохам» (СПБ, 1902), библиографические обзоры и хроника библиотечного дела в журн. «Русская школа» (с 1906 по 1917) и др. Участвовала в «Народном журнале» (1912-1913), «Детской энциклопедии» (1913), «Роднике» (1897, 1914-1917), «Естествознании и географии» (1913), «Северных записках» (1913), «Вестнике кооперации» (П., 1917-1918) и др. Библиография: I. Автобиография - «Библиологический сборник», т. I, вып. II, П., 1915. II. Тридцатилетний юбилей литературной, библиографической и общественной деятельности А. В. Мезьер, 1894-1924, Биография, список трудов, приветствия, Л., 1926. Рец. на «Словарный указатель», ч. 1, 1931: Эйхенгольц А., В «Сб. статей по библиографии и работе научных библиотек», М., 1933; Кривцов С. и Слуховский М., О книге Мезьер, «Книга и пролетарская революция», 1933, № 9.

МЕЙ

МЕЙ Лев Александрович (1822-1862) - поэт. Р. в бедной дворянской семье. Учился в Царскосельском лицее. Служил в канцелярии московского генерал-губернатора. Сотрудничая с 1841 в «Москвитянине» (стихи, переводы, драма «Царская невеста»), М. сблизился с М. П. Погодиным и тесно сошелся с кружком молодой редакции «Москвитянина» (Ап. Григорьев, Островский и др.). В 1853 М. переселился в Петербург, отдавшись исключительно лит-ой работе. Все последующее десятилетие до самой смерти М. жил жизнью литературной богемы. В «салоне» меценатствующего графа Кушелева-Безбородко М., славившийся мастерством экспромта, на вызов гостей отозвался характерным четверостишием: «Графы и графини, / Счастье вам во всем, / Мне же - лишь в графине, / И притом - в большом». Неумеренная страсть к «большим графинам» свела Мея в преждевременную могилу. Обладавший недюжинным поэтическим дарованием, выросший в атмосфере царскосельских лицейских традиций, М. ощущал себя непосредственным наследником богатейшей стиховой культуры пушкинской эпохи. Однако он не мог использовать это богатство. Принадлежавший к мелкому дворянству, почти выбитому из своего положения и вместе с тем еще не перешедшему на позиции разночинства, М. находился в состоянии глубокой деклассации. В его творчестве нет большого общественного содержания, нет зажигающей поэта социальной идеи. М. принадлежат блестящие стихотворные переложения библейской «Песни песней», древнегреческих песней Анакреонта, красочные стилизации псевдонародного быта, древнерусской жизни. Но и «поклонение красоте», «чистому искусству» и уход в экзотику лишены у Мея того социального стержня, который имеется хотя бы в байронических поэмах Пушкина или в усадебной лирике Фета - этой своеобразной «публицистике наоборот». Отсюда ограниченность значения оригинального творчества М. - вместе с тем одного из лучших русских переводчиков стихами - формальной виртуозностью (хотя срочная поденная работа вела М. к неоднократным срывам и в этом отношении). Оригинальное творчество М., количественно скудное, отмечено почти полным отсутствием в его стихе творческого своеобразия, самостоятельного лирического «голоса». В своих исторических драмах из русской жизни - «Царская невеста» и «Псковитянка», давших материал для либретто двух одноименных популярных опер, М. превращает социальную трагедию Пушкина в шаблонную историческую драму с любовной интригой на первом плане. Общественное возбуждение второй половины 50-х гг., так же как «питерская» «чердачная» жизнь М., сближение его с революционными разночинцами - Гр. Курочкиным, Чернышевским - не остались без влияния на его творчество. В стихах М. этого периода начинают звучать мотивы из современной городской жизни, гражданские нотки (в частности следует отметить стих. «Жиды» - одно из самых сильных в русской поэзии обличений юдофобства). Наряду с переводами из Библии и переложениями древнерусских летописей он начинает усиленно переводить Гейне, Беранже. Однако смерть М. в самом начале 60-х гг. не дала возможности «новым веяниям» выразиться в его творчестве с достаточной силой. Библиография: I. Полное собр. сочин., со вступ. ст. В. Р. Зотова и библиографией сочин. Л. Мея, составл. П. Быковым, 5 тт., изд. Н. Мартынова, Петербург, 1887; Полное собрание сочинений, издание 4-е, 2 тт., Петербург, 1911 (приложение к «Ниве»); Л. А. Мей и его поэзия, ред. и ст. Вл. Пяста, Петербург, 1922; Непропущенные цензурой стихи с объяснениями Б. Л. Модзалевского, Альманах Пушкинского дома, «Радуга», 1922, Петроград. II. Протопопов М., Забытый поэт, «Северный вестник», 1888, I; Полонский Я. П., Л. А. Мей как человек и писатель, «Русский вестник», 1896, IX; Садовский Б., Поэзия Л. А. Мея, «Русская мысль», 1908, VII. III. Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Гиз, М. - Л., 1924.

МЕЙЕР К.

МЕЙЕР Конрад Фердинанд (Conrad Ferdinand Meyer-Ziegler, 1825-1898) - немецкий поэт и новеллист, сын цюрихского государственного деятеля. Р. в Швейцарии, в одной из тех протестантских патрицианских семей, которые, лишившись после демократической конституционной реформы 1831 политического преобладания, все же сохранили свое привилегированное положение. Молодость М. прошла в мучительных поисках призвания. Он колебался между поэзией и живописью. Избрав поэзию, он долго не знал, какому яз. отдать предпочтение - немецкому или французскому, к-рым владел, как родным. Его мировоззрение и взгляды на искусство сложились под знаком молодого буржуазного реализма 40-х гг. Прославление человеческого существования и стремление сделать его более земным, гедонистический материализм, антропологическое толкование истории были предпосылками и остались существенными элементами творчества М. Человек, материально независимый, много путешествовавший, он обратился к писательству лишь в более зрелом возрасте, творил медленно, не присоединился ни к какой школе и отвергал всякие политические, социальные, нравственные и воспитательные функции литературы; он стоял за бестенденциозную «эпическую объективность», к-рая заимствует свой материал исключительно из истории. М. предпочитает бурные эпохи духовного подъема, как напр. крестовые походы, Ренессанс, Реформация, времена религиозной борьбы, 30-летняя война, и включает в круг своих рассказов таких исторических деятелей, как Александр Великий, Цезарь, Карл Великий, Борджиа, Густав Адольф, Фридрих II и т. д. Прежде всего этого художника-патриция увлекает эпоха Возрождения. Ее волевая напряженность, ее героически задрапированная порочность, искушения, колебания, ее светская праздность, радость жеста и облагороженная алчность, ее эпикурейство, культ гениев и героев - изобилие, художественно организованное, как гласит его эстетическое credo, к-рое он вкладывает в обрамленной новелле «Свадьба монаха» в уста Данте. Искусство М. аристократическое, но не декадентское. Его антиклерикальный образ мыслей, аморально-антихристианское мировоззрение светского человека, распрощавшегося со всякой метафизикой, характеризуется апофеозом человека-властелина, сверхчеловека. Художественное творчество Мейера развертывается в противоречиях: исполненный оптимизма буржуазного подъема, он в то же время отворачивается от его конкретного содержания и от его основ. Буржуазная цивилизация пугает его своим техническим прогрессом с его дымом и копотью. Впечатления капиталистической действительности питают его меланхолию, к к-рой был так склонен этот последыш патрицианства, с трудом приспособлявшийся к новым условиям жизни. Хотя М. и не плачет (как Раббе, Фр. Т. Фишер, Гаммерлинг) «о добром старом времени», он все же стремится, подобно Вагнеру, перенести человека господствующих классов со всей переутонченностью его чувств и настроений в прошлое, исторически загримировать его. «Бестенденциозность» М. срывается уже его прославлением протестантизма в венке романсов «Последние дни Гуттена» (1871), романе «Юрг Енач» (1876) и в более мелких произведениях, как «Амулет» и «Песнь о Гугенотах». Участие, к-рое он принял как художник в так наз. «Kulturkampf’е» (борьба бисмарковской Германии против папства), было страстное и решительное. После прусских побед 1870-1871 он находился некоторое время под влиянием бисмарковской политики и немецкой государственной идеи. Мастер эпической формы, скупой, строгий, искушенный в композиции и в искусстве слова, органически усвоивший также иностранные образцы (Мериме), М. доводит традиционную форму новеллы до совершенства. В этом жанре он приобрел наряду с Готфридом Келлером и Т. Штормом значение классика. Специфику новеллы он видит в необыкновенном основном психологическом мотиве и в необычайной комбинации мотивов, ему подчиненных. В противоположность «профессорам-романистам» своего времени (Гаммерлингу, Ф. Дану, Г. Эберсу) он всегда оживляет свои небольшие, чуждые педантизма в деталях, но поражающе красочные, жизненно-правдивые картины из истории культуры волнующим драматизмом и захватывающим изображением душевных переживаний. В новеллистическом моменте, в «необычайном событии», в тончайшем воспроизведении взаимодействия между внутренним и внешним конфликтом заключается непревзойденная сила М. Высшим достижением М. в этом искусстве, к-рое Отто Людвиг называет «малой психологией» (Kleinpsychologie), нужно считать новеллу «Святой», посвященную отношениям Томаса Бекета к Генриху II Английскому. Та же самая художественная насыщенность характеризует и балладу М. В лирике для объективации всего пережитого М. прибегает к символизму. Библиография: I. Народный вождь Георгий Енач, с предисл. А. Горнфельда, П., 1918; То же, с предисл. Р. Арского, М. - П., 1923; Лирика, перев. А. В. Луначарского, изд. «Алконост», П., 1920; Святой, с предисл. М. Горького, изд. «Всемирная литература», П., 1922; Новеллы, со вступ. статьей А. Горнфельда, изд. «Всемирная литература», М. - П., 1923; Плавт в женском монастыре, Л., 1925; Амулет, Л., 1926; Samtliche, Werke, 1922; Werke, 8 B-de, Lpz., 1925; L. v. Francois und C. F. Meyer, ein Briefwechsel, hrsg. v. A. Bettelheim, 1905 (Berlin - Lpz., 1920); Briefe, nebst Rezensionen und Aufsatzen, hrsg. v. A. Frey, 2 B-de, 1908; Unvollendete Prosadichtungen, hrsg. v. A. Frey, 1916; C. F. Meyer und J. Rodenberg, Briefe, hrsg. v. A. Langmesser, 1918. II. Frey A., Conrad Ferdinand Meyer, 1900; Gessler A., C. F. Meyer, 1906; Harcourt R., C. F. Meyer, sa vie, son Ouvre, 1913; Linden W., C. F. Meyer, Entwicklung und Gestalt, Munchen, 1922; Everth E., C. F. Meyer, Dichtung und Personlichkeit, Dresden, 1924; Faesi R., C. F. Meyer, Lpz., 1925; Honig J., C. F. Meyer, der Mensch, der Dichter, 1926; Stickelberger H., Die Kunstmittel in C. F. Meyers Novellen, 1897. III. Maync H., Conrad Ferdinand Meyer und sein Werk, Frauenfeld u. Lpz., 1925.

МЕЙЕР Р.

МЕЙЕР Рихард М. (R. M. Meyer, 1860-) - немецкий литературовед. В своей «Немецкой стилистике» (R. M. Meyer, Deutsche Stilistik, Munchen, 1913) М. пытался перестроить систему стилистики (сближаемую им с системой поэтического синтаксиса) на основе данных общей лингвистики и психологии яз. Однако попытка М. положить основание научной стилистике не могла осуществиться. Игнорируя классовую природу яз., М. ограничивается при изучении стилистических форм лишь вопросом об их понимании на той или иной ступени культурного развития; проблемы же их воздействия на ту или иную конкретную социальную группу Мейер не ставит. Методологическая позиция М. в отношении истории литературы особенно наглядно сказалась в двух больших его работах: в книге по истории немецкой литературы XIX в. («Die deutsche Literatur des XIX Jahrhundert», 2 Aufl., Berlin, 1900) и в монографии о Гёте («Goethe», Berlin, 1895). Приближаясь к пониманию литературы не как индивидуальной деятельности, а как массового процесса, М. однако обнаруживает свойственный буржуазному литературоведению идеализм, игнорирование классовой природы литературы и проводит национально-психологическую точку зрения, трактуя творчество отдельных писателей как «выявление национального духа». Неопределенность и абстрактность занятой М. позиции привела его на практике к тому же индивидуалистическому толкованию литературы, от к-рого он так решительно отмежевывался в теории. Это особенно наглядно сказалось в книге Мейера о Гёте. Правда, Мейер рассматривает творчество Гёте как осуществленную в индивидуальной форме апологию поэтического творчества всего немецкого народа, но такими обобщенными сопоставлениями он и ограничивается; при конкретном же анализе творчества Гёте все внимание исследователя сосредоточивается на том, как сложилась и выросла эта творческая личность, причем из факторов, могущих оказать влияние на молодого Гёте, М. указывает лишь семью и наследственность, отстраняя даже такие суммарно поставленные вопросы, как вопрос об эпохе. Несмотря на отталкивание М. от некоторых методологических традиций немецкого литературоведения, все его «новаторство» сводится лишь к попыткам подновления и реформирования. Литературоведческая концепция М., с ее механистически мыслимым принципом массовости, с ее решительным замазыванием классовой борьбы с провозглашением идеи «национального духа», с эклектическим толкованием формы, игнорирующим понятие классового стиля, - насквозь буржуазна по своей природе и тенденциям. Практика последних лет со всей наглядностью показала, как идея «национального духа» превращается в современном немецком литературоведении в боевой клич фашистов. Библиография: Кроме указанных работ: Jonathan, Swift und G. C. Lichtenberg, Berlin, 1886; Grundlagen des mittelhochdeutschen Strophenbaues, Strassburg, 1886; Die altgermanische Poesie nach ihren formelhaften Elementen beschrieben, Berlin, 1889; Deutsche Charaktere, Berlin, 1897; Gestalten und Probleme, Berlin, 1905; Grundriss der neueren deutschen Literaturgeschichte, 2 Auflage, Berlin, 1902.

МЕЙРИНК

МЕЙРИНК Густав (Gustav Meyrink, 1868-) - немецкий новеллист и романист. Р. в Австрии в еврейской буржуазной семье. Прежде чем обратиться к писательству, занимался небольшими банковыми операциями. Его искусство, своеобразие к-рого сказалось уже в его первых сатирах и рассказах - «Orchideen» (Орхидеи), «Seltsame Geschichten» (Странные истории, 1904, и др.), «Das Wachsfigurenkabinett» (Кабинет восковых фигур, 1907), - косвенно связано с поздним немецким романтизмом, в частности А. фон Арнимом и Э. Т. А. Гофманом, а также с «поэзией кошмаров и ужасов» Э. По, Барбэ д’Оревильи, Вилье де Лиль Адана и Бодлера. Несомненно эти авторы были в первый период творчества М. его непосредственными образцами. М. культивирует искусство «странной истории», с внезапно появляющимися привидениями, со всякими страхами и мистической жутью. Этот неоромантизм, являющийся специфическим выражением мелкобуржуазного (в других случаях - и дворянского) отхода от «бездушного материализма» капиталистической культуры эпохи империализма, получает развитие в послевоенный период творчества М. В нем особенно болезненно отразилась растерянность мелкой буржуазии, вызванная разочарованием ее в тех перспективах, к-рыми соблазнял ее империализм во время мировой войны, якобы освобождающей и обновляющей народы. В М. говорит чувство отчаяния неимущего интеллигента, честного, преданного своему ремеслу маленького человека, «дух» и «внутренние ценности» к-рого не могут проявиться в эпоху империализма. Он ощущает себя одиноким, бессмысленно страдающим, окруженным бесчувственными призраками, лемурами, демонами и коварнейшими сатанинскими силами. Мир посюсторонний страшен М. своей непонятностью, действительность для него - ужасный и странный призрачный мир, полный невероятностей. М. отвергает естественно-научную картину мира, ничего ему не говорящую («Существует невидимый мир, к-рый пронизывает мир видимый»). Он стремится привести естественные науки и технику (ее он признает то самообманом человечества, то воплощением злых сверхчувственных сил) к абсурду, доказывая, что мнимый властелин природы - лишь слепой ее раб, ее бессознательная жертва. Он показывает превосходство животного царства над человеческим обществом, ищет в бессознательных инстинктах животного или первобытного человека разрешения мучительных мировых загадок. Он спасается бегством в ирреальное и стремится в лабиринте оккультного найти настоящее бытие, предается раздумью аскета или рассуждает, как фанатик, ищущий с напряжением всей своей энергии выхода из тесного круга вещественного мира, чуждого свободе. Эпоху империалистической войны Мейринк отображает как устрашающее видение конца мира (в романе «Зеленый лик», 1916). Средством художественного оформления этих настроений и их преодоления - больше мнимого, чем действительного, - служат М. большей частью ирония, пародия, глумление его привидений, которое доводит все действительное до такой степени гротеска, что исчезают последние следы импрессионистической манеры (поэтому-то экспрессионисты объявляют М. своим). Такая же насмешка, какой проникнута сатира на машины, господствует также в его изображении людей науки, естествоиспытателей, экспериментаторов, изобретателей и тесно связана с его сатирой на буржуа, ибо позитивную науку он уподобляет буржуазному предприятию. В этом же тоне написаны пародии на провинциальные романы Френсена «Jorn Uhl und Hilligenen» (1907) и сб. новелл «Des deutschen Spiessers Wunderhorn» (1909). Предметом едчайшей насмешки М. являются государство с его бюрократией, реальный политик, финансовый магнат, самодовольный солдат и бездушный спортсмен и щеголь. Повсюду, где гротеск-сатира М. стремится перейти от полемического к положительному отношению к миру, М. - мистик (в романе «Голем» (см. «Голем»), построенном на мотиве еврейской каббалы и имевшем мировой успех, и в его более поздних романах: «Das grune Gesicht» - «Зеленый лик», «Walpurgisnacht» - «Вальпургиева ночь» (1916), «Der Engel vom westlichen Fenster» - «Ангел с западного окна» (1920), «Der weisse Dominikaner» - «Белый доминиканец»). Наконец в книге «An der Schwelle des Jenseits» (На пороге потустороннего, 1923) М. заявляет себя оккультистом и пытается отмежеваться от вульгарного спиритизма. Выражая непосредственно умонастроения впавшего в отчаянный пессимизм мелкобуржуазного интеллигента, творчество М. отражает и общий упадок всего буржуазного искусства послевоенного периода. Предчувствуя гибель буржуазного мира, оно отрицает разум, науку и ищет утешения в мистике. Однако мистика не только утешение для напуганного революцией буржуа, но и средство отвлечения от социальной борьбы всех тех, на кого может влиять его идеология, в особенности его художественное творчество. М., у к-рого мистические тенденции выражены чрезвычайно резко, выполняет эти функции искусства разлагающегося класса. Библиография: I. Голем, Роман, перев. и предисл. Д. И. Выгодского, Под редакцией А. Л. Волынского, Гиз, П. - М., 1922; Избранные рассказы, перев. Е. Бартельса, изд. «Эпоха», П., 1923; Летучие мыши, перев. и предисл. Д. Крючкова, изд. «Петроград», П., 1923; Лиловая смерть, Рассказы изд. «Третья стража», П., 1923; Der Sanitatsrat, 1911; Buhi, 1912; Die Sklavin aus Rhodus, 1912; Der violette Tod, Lpz., 1913; Die Uhr, 1913; Der Golem, Munchen, 1915; Fledermause, 1916; Walpurgisnacht, 1916; Der Engel vom westlichen Fenster, 1920; Der weisse Dominikaner, 1921; Goldmachersgeschichten, 1922; An der Schwelle des Jenseits, 1923; Orchideen, Munchen, Langen. II. Кроме указанных выше предисловий Д. Выгодского и Д. Крючкова, см. еще: Фриче В. М., Западноевропейская литература XX в. в ее главнейших проявлениях, Гиз, М. - Л., 1926; В. 3., «Современный Запад», 1922, I, 54; Выгодский Д., там же, 1922, I, 159 (отзыв о романе «Голем»); Шор Р., «Печать и революция», 1923, VI (отзыв о «Летучих мышах»); Bab J., G. Meyrink, 1917; Martens K., Die deutsche Literatur unserer Zeit, Munchen, 1922; Stammler W., Deutsche Literatur vom Naturalismus bis zur Gegenwart, Breslau, 1924.

МЕЙСНЕР

МЕЙСНЕР Альфред (Alfred Meissner, 1822-1885) - немецко-чешский писатель; в студенческие годы был руководителем радикального кружка «Серапионовы братья» в Праге; в 40-х гг. - видный представитель поэзии «истинного социализма»; в своих стихах («Soziale Gedichte», 1845) М. отразил процесс пауперизации ремесленников и городских мелкобуржуазных слоев в ранний период промышленного капитализма; в слезливо-сентиментальных тонах, как и К. Бек, Мейснер взывает к филантропии, проклинает индустрию и зовет обратно к природе, проповедуя утопический, идиллически-земледельческий коммунизм. Идеализируя коммунизм первобытного христианства, М. ожидает нового спасителя - мессию; выступая против господствующей церкви и буржуазии в своей поэме «Ziska» (1846, есть русский перевод), он описывает борьбу гуситов прежде всего как религиозное крестьянское движение таборитов, как образец будущей революции. В революции 1848 М. принимал активное участие и написал ряд революционных стихов («Im Jahre des Heils», 1848; «Gedichte», 1848), из к-рых особенно значительна «Песня Октября» (Oktoberlied), имевшая почти такой же успех, как «Мертвые живым» Фрейлиграта. Разочаровавшись в буржуазном парламентаризме, М. уезжает во Францию, где пишет книгу очерков из жизни революционного Парижа («Revolutionare Studien aus Paris», 1849, 2 тт.). В это время встречается часто с Гейне («Книга о Гейне», 1856). Возвратившись на родину, он совместно с Францем Гедрихом издает ряд романов и рассказов в буржуазно-либеральном духе, имеющих весьма небольшую художественную ценность («Die Sansara», 1858, 4 тт.; «Schwarzgelb», 1862-1864, 8 тт.; «Babel», 1867, 4 тт., и мн. др.), принадлежащих к так наз. «Unterhaltungsliteratur» (литература для развлечения). Библиография: I. На русск. яз. перев.: Черно-желтое знамя, Роман, перев. М. Вовчка, СПБ, 1869; Вавилонское столпотворение, Роман, «Дело», 1871, I-V; Вверх и вниз, Роман, М., 1881; Gesammelte Schriften, 18 B-de, 1871-1873; Автобиография: Geschichte meines Lebens, 2 B-de, 1884. II. О периоде «истинного социализма» в творчестве М. см. во 2-й ч. «Немецкой идеологии» (русск. перев. в изд. Партиздата, М., 1933); Bayer R., v., Die Antwort an A. Meissner, 1882; Wehl F., A. Meissner, Erinnerungen und Briefe, 1892; Wittner O., Oesterreichische Portrats und Charaktere, 1906; Frankel L., A. Meissner, 1906; Homborg, A. Meissner, Diss., 1911; Gzuczka E., Die Stellung A. Meissner zum Sozialismus, «Grunberg-Archiv», 1930. III. «Маркс и Энгельс об искусстве», сб. Под редакцией А. В. Луначарского, М., 1933.

МЕЙСТЕРЗАНГ

МЕЙСТЕРЗАНГ (Meistersang, или Meistergesang) - поэзия цеховых ремесленников Германии, культивировавшаяся в специальных литературно-певческих обществах (школах). Период наиболее интенсивного развития М. - XIV-XVI вв. - эпоха подъема немецких городов на основе расцвета торговли и цехового ремесла. Крупнейшие центры складывающейся бюргерской культуры (Майнц, Страсбург, Вормс, Ульм, Аугсбург, Нюренберг, Мюнхен и др.) становятся очагами М., откуда поэзия «мастеров» распространяется (с некоторым запозданием) также на более отсталые области восточной Германии. Однако было бы неправильным считать М. искусством, враждебным феодализму и средневековой культуре. В той мере, в какой цеховое ремесло являлось продуктом феодализма и не могло развиваться вне системы феодальных отношений, поэзия цехового бюргерства была связана с искусством средневековья. М. составлял скорее заключительную ступень в истории немецкой культуры средних веков, чем начальную ступень культуры капиталистической формации. Это однако не исключает и в М. некоторых тенденций, типичных именно для искусства нового времени и принципиально враждебных основным традициям М., поскольку сама группа цехового бюргерства не оставалась неизменно социально однородной и цеховой строй разлагался. Впрочем подобные тенденции никогда не развивались настолько, чтобы М. мог подвергнуться капитальному преобразованию. Попытки в этом направлении делались, но всегда кончались неудачей, так как подавляющее большинство мастеров давало им резкий отпор, и они приводили чаще всего к выходу «новаторов» из певческого союза. Культ освященных временем привычных «правил» - типичнейшая черта М. На протяжении ряда столетий (М. возникает в XIV в., последняя же певческая школа прекращает свое существование лишь в 1875) поэзия мейстерзингеров в основном сохраняет свой первоначальный, так сказать средневековый характер, чему вовсе не противоречат те «нововведения» в области тематики или поэтической техники, на к-рые подчас идут мастера. Эта косность М., даже усиливающаяся с середины XVI в., всецело коренится в специфической косности социально-производственного быта цехового бюргерства, к-рое пред лицом наступавшего капитализма принуждено было в целях самозащиты упорно держаться за отжившие формы цехового уклада. Подобно тому как жизнь ремесленника была ограничена тесным кругом беспощадной цеховой регламентации, ремесленническая поэзия всецело подчинена строгому регламенту. Существовали специальные книги (так наз. tabulatur’ы), представлявшие собой обширный свод правил, к-рым неукоснительно должен был следовать всякий мейстерзингер. Эти книги устанавливали взаимоотношения между членами союза, руководили поэтом в его творческой практике, точно регулировали манеру исполнения песен и т. п. Согласно статутам только тот мог претендовать на почетное звание мастера, кто прошел в обучении «благородному искусству М.» ряд предварительных ступеней, начав с усвоения табулатуры и кончив сочинением «пробной песни» (Meisterlied - своеобразный pendant к «пробной работе» (Meisterstuck) цехового подмастерья, добивающегося звания цехового мастера), по к-рой школа судила о его творческой зрелости. По определенным дням, обычно в храме, мастера устраивали торжественные поэтические состязания (так наз. Schulsingen, или Hauptsingen), в результате к-рых победителю (наименее других погрешившему против табулатуры) присуждался золотой венок с изображением покровителя певцов - библейского царя Давида. Круг тем был строго ограничен. В XIV-XV вв. допускались только темы религиозные: в схоластической манере восхвалялись бог, дева Мария, святые, С XVI в. тематический круг расширяется, в него включаются светские темы, почерпнутые из истории (Вильгельм Телль, Карл Великий, деяния М. Лютера, турецкие войны и пр.) и из мировой литературы (новеллы и романы нового времени, старинные легенды и басни). Особый цикл образуют весьма распространенные песни во славу «благородного искусства М.», сводящиеся зачастую к сухому перечню «ошибок» (laster), фиксированных в табулатурах. Во всех случаях произведение должно быть своего рода рифмованной проповедью, к-рая указывала бы ремесленнику его обязанности и права, учила его преданности существующему порядку вещей, при к-ром цеховый строй (осознаваемый как незыблемый и вечный) является важнейшим звеном общественной жизни. Другой род корпоративного пения - так наз. Zechsingen: за кружкой пива мейстерзингеры распевали песни преимущественно увеселительного (иногда вольного) содержания. Это были в сущности те же шванки (см.), но только принявшие форму М. Уже в упорном пристрастии мейстерзингеров к нравоучительно-религиозной тематике, игравшей в развитии М. ведущую роль, сказывался тот специфический консерватизм, к-рым были проникнуты все начинания цеховых ремесленников. Однако с еще большей силой проявлялся он в области поэтической техники М., до последнего времени сохранившей связь с традициями средневековой поэзии, в частности с феодальным миннезангом (см.), к-рому М. весьма многим обязан. Эта связь была особенно тесной в XIV-XV вв., когда мейстерзингерам напр. возбранялось слагать оригинальные мелодии (Ton, Weise) и они должны были для своих песен избирать старинные мотивы «двенадцати увенчанных мастеров», под последними же имелись в виду частью легендарные, частью действительно существовавшие куртуазные поэты (Вольфрам фон Эшенбах и др.), от к-рых мейстерзингеры были склонны производить свою поэтическую родословную. Только в XVI в. в обязанности члена певческих союзов входит сочинение оригинальных мелодий. Результатом этого явилось огромное количество новых мелодий, носивших нередко причудливые наименования, как напр. Granatkugelweise, Zepterweise, Donnerweise, Adlerweise и т. п. Зависимость от миннезанга проявляется и в области композиции стихотворения, его строфической структуры. Так, согласно табулатурам стихотворение (bar) должно было состоять по меньшей мере из трех строф или из большего их числа при условии, чтобы общая сумма строф, образующих стихотворение, делилась на 3. Строфа (gesatz) в свою очередь должна была состоять из aufgesang’а, все части к-рого (Stollen) строились по единообразной метрической схеме, и из abgesang’а, заключавшего строфу в особой, независимой от aufgesang’а манере. Во всем этом сказывается стремление удержать основные структурные принципы куртуазной поэзии, к-рые однако в М. приобретают окостенелый, глубоко схоластический характер. С середины XVI в., в связи с кризисом цехового ремесла и падением влияния цеховых корпораций, мейстерзанг вступает в период длительной деградации. Если в XV-XVI вв. славу «благородного искусства» поддерживают такие не лишенные таланта, а иногда бесспорно талантливые поэты, как Ганс Фольц (ум. до 1515), Л. Нунненбек (ум. после 1513), Ганс Сакс (1494-1576) (см.), Ганс Фогель (ум. до 1554), Адам Пушман (1532-1600) и др., то в XVII в. число обращающих на себя внимание мастеров заметно падает; в XVIII-XIX вв. М. уже абсолютно ничего не создает. Библиография: Grimm J., Ueber den altdeutschen Meistergesang, Gottingen, 1811; Wertheim H., Entstehung und Verlauf des deutschen Meistersangs, 1897; Nurnberger Meistersingerprotokolle 1575-1869, in Bibliothek des literarischen Vereins in Stuttgart, Stuttgart, 1898; Mey C., Der Meistersang in Geschichte und Kunst, Lpz., 1901; Nagel W., Studien zur Geschichte des Meistersangs, Langensalza, 1909; Weber R., Zur Entwicklung und Bedeutung des deutschen Meistersangs im 15 und 16 Jh., 1921; Stammler W., Von Mystik zum Barock, 1400-1600, Stuttgart, 1927; Ст. «Meistergesang», в Reallexikon der deutschen Literaturgeschichte, B. IV, 1931 (там же более обстоятельная библиография).

МЕЛАС

МЕЛАС Спиро (Melas, 1883-) - современный новогреческий поэт и драматург. В своих произведениях М. освещает общественную жизнь Греции с точки зрения просвещенного европеизированного буржуа. Его драма «Разрушенный дом» носит резко натуралистический характер, диалоги кажутся выхваченными из жизни и отдельные сцены скопированными с действительности. Драма «Сын мрака» причудливо соединяет натурализм с оккультизмом и фантастикой и отражает упадочные настроения в современной греческой буржуазии. Герой этой драмы страдает манией величия и в силу своего «демонического» происхождения считает себя выше всех смертных и их морали. В драме «Белое и черное» (1914) весьма сочувственно изображается история обедневшей буржуазной семьи. Как художник М. интересен своим умением создавать неожиданные и увлекательные ситуации. Библиография: Pernot H., etudes de litterature grecque moderne, 1916; Его же, La Grece actuelle dans ses poetes, P., 1921 (готовится новое расшир. изд.); Hesseling D. С., Geschiedenis der Nieuwgriekse letterkunde, 1921.